Проще не бывает - Арман Делафер

- Я так много думал о тебе, - сказал он, переступив вслед за ней порог кухни. - По несколько раз в день представлял, как ты сидишь тут, бледная и хорошенькая, и грустишь обо мне. И даже не хочешь выйти на воздух.

- А что мне там делать?

- Я бы хотел запереть тебя здесь... Нет, лучше спрятать тебя под каким-нибудь камнем и быть абсолютно уверенным в том, что ты никуда не денешься.

- Ты жесток, - усмехнулась она.

- Возможно. Но тебе запрещается без меня покидать этот дом. Ты должна сидеть и ждать меня, грустить обо мне, тосковать. Надеюсь, ты грустила обо мне?

- О Господи! - рассмеялась Жанна. - Я так грустила о тебе, что даже для тебя это было бы чересчур.

- Никогда! - быстро отозвался он. - Я хочу, чтобы обо мне тосковали до безумия. Это именно то, что мне нужно.

- Это сумасшествие?

- Да-да, именно это сумасшествие. Я хочу, чтобы без меня обо мне сходили с ума.

- Именно этим я и занималась, - вздохнула Жанна. - Как приятно получать то, что хочешь, правда?

- Но ведь этого и ждешь, - возразил Жак, легко проводя рукой по её волосам. - Иначе зачем ждать?

Он привез с собой бутылку красного вина и корзину фруктов. Они пили прямо в кухне, а Лори играл возле них с обычным своим непроницаемым видом.

- Я бы хотел, чтобы поскорее наступила ночь, - произнес вдруг Жак.

И Жанна, которая никогда никому не задавала никаких вопросов, вдруг с изумлением услышала свой голос:

- Ты останешься?

- Разумеется. Неужели я могу бросить тебя?

- Ты бросил. На несколько долгих недель.

- Это не считается, - небрежно отмахнулся он и вдруг спросил: Хочешь уехать со мной?

- Конечно. А куда?

- В Норвегию.

- Почему в Норвегию?

- Это - страна моих предков, страна моей души. Мне кажется, там мы с тобой лучше поймем друг друга. И потом мне нужно туда по делу, так что все прекрасно устраивается. Мы могли бы остановиться в доме моего деда...

- Ты сошел с ума, - слабо запротестовала она. - И это стоит больших денег...

- Вовсе нет. Дети, конечно, поедут с нами, а тебя я представлю деду как Люси. Он её сто лет не видел и, конечно, ничего не заподозрит.

- Только напишет твоей матери, а она...

- Он пишет моей матери раз в год - на Рождество, - отмахнулся Жак. К Рождеству он все забудет, к тому же письмо будет по-норвежски, а мама уже почти забыла этот язык.

У него был готов ответ на все её возражения. Несколько дней они только и делали, что обсуждали предстоящее путешествие. Жанна воспринимала эти разговоры как любовную игру, потому что даже представить себе не могла две недели, проведенные бок о бое с Жаком вдали от дома. Это было совершенно нереально, несбыточно, чем-то вроде волшебной сказки.

- Конечно, я поеду с тобой, - отвечала она на его прямой вопрос. Куда ты, туда и я, как же иначе?

- И в Австралию поехала бы?

- И в Австралию.

- Это было бы так чудесно: ложиться спать с тобой и просыпаться возле тебя. Последнее время нам это редко удается. Ты бы этого хотела?

- Конечно, - отвечала Жанна, нежно глядя на него. - Именно этого я бы и хотела больше всего на свете.

Это было невероятно: он действительно собирался куда-то ехать со мной! Я, наконец, осознала, что Жак вполне серьезен. Он заставил меня продлить давным-давно просроченный заграничный паспорт, а потом показал билеты на поезд до Гавра и на пароход до Бергена. Это уже была не фантазия, а абсолютная реальность, воплощенная в кусочках картона с цифрами. Двенадцатого октября поезд, на следующий день - пароход. А с реальностью я бороться не умею.

К тому же детям только полезно будет сменить обстановку: не я ли совсем недавно размышляла о том, что не имею никакого права запирать их вместе с собой в пустом доме? Тем не менее, до последнего момента я ждала, что Жак засмеется и скажет: я пошутил, любимая, все будет, как прежде, ты никогда и никуда не выйдешь из этого дома, да и денег у меня нет. Но этого не произошло. В назначенный вечер накануне отъезда Жак приехал ко мне.

Мы как раз изучали в очередной раз карту Норвегии, когда зазвонил телефон. Меня будто что-то кольнуло, на секунду я подумала, что это звонит Марк. Но в действительности все оказалось ещё хуже: это звонила Люси.

- Привет, - сказала она бесцветным голосом. - Давненько мы с тобой не общались. Как дела?

- Все хорошо, - осторожно ответила я, гадая, что ей известно. - А как ты?

- Нормально. Только очень устала. Но теперь я, слава богу, одна: Жак уехал в Норвегию. А я, наверное, выберу время, чтобы тебя навестить...

- Уехал - куда? - тупо переспросила я.

- В Норвегию. Выдумал себе там какое-то дурацкое дело, наверное, врет, как всегда. Господи, он такой идиот, ты себе не представляешь! Обо всем должна заботиться я сама. А он занят только своими фантастическими проектами, которые не приносят ни сантима. И если бы не я...

Она продолжала в том же духе, невольно отвечая на те мои вопросы, которые я никогда не решилась бы задать Жаку. Кое о чем я догадывалась, но предпочитала не задумываться над этим. Люси методично разрушала созданную нами идиллию. А главное - она не знала о том, что Жак изменяет ей со мною. Я-то думала, что она все знает и все чувствует. Получалось, что мы с Жаком совершили банальнейшую вещь на свете: адюльтер. И если... Если он обманул Люси, значит, и меня может обмануть? Или - уже обманул?

- Так я заеду к тебе на днях? - закончила Люси свои жалобы. - Мы так давно не виделись.

- Мне никого сейчас не хочется видеть, - отозвалась я, чувствуя, как внутри нарастает паника.

- Вот как? - с ноткой обиды перепросила Люси.

Она обиделась не на меня, а на то, что сделала ложный шаг, поступилась той деликатностью, которой всегда гордилась, вторглась на частную территорию.

- Ты же понимаешь меня, - подчеркнула я. - Ты-то, конечно, понимаешь.

- Безусловно, - сказала она, вновь обретая почву под ногами. - Тогда позвони мне, когда захочешь.

- Обязательно, - согласилась я, зная, что опасность её визита миновала, что теперь она не позвонит, пока я не сделаю шаг ей навстречу.

Ночью я долго не могла заснуть, а под утро услышала внизу шаги. Сначала я подумала, что это Лори, который иногда ходил во сне по дому, но потом поняла, что это - шаги взрослого человека. И даже не удивилась, когда в дверях спальни появился Марк. Он стоял и смотрел на нас: на Жака, который крепко спал, и на меня, притворявшуюся спящей. Просто стоял и смотрел. А потом ушел, внизу хлопнула дверь и раздался звон разбитого стекла. Я даже не встала посмотреть, что случилось: мгновенно провалилась в сон.

Утром обнаружилось, что разбито окно в гостиной. Жак предположил, что какой-то пьянчужка бросил камень, и я поспешила согласиться с ним.

- Странно, что я ничего не слышал, - добавил Жак. - Ни звука. А ты?

Я только покачала головой: говорить у меня не было сил. Мы кое-как собрали осколки и забили окно фанерой. В конце концов, даже если кто-то и заберется в дом в наше отсутствие, поживиться ему будет нечем, у меня нет ничего ценного. Так что я не испытывала ни малейшего беспокойства, когда запирала входную дверь, ведь с таким же успехом я могла оставить её распахнутой настежь.

Кому из них в последний момент пришло в голову ехать в Гавр не поездом, а на новой машине Жака? Теперь это уже невозможно было вспомнить. Но они поехали на новом темно-сером "Рено", который ещё пах свежей краской и кожей. Жак вел машину крайне осторожно: он вез детей и ни на минуту не забывал об этом. Радио мурлыкало модные мелодии, как раз запел Джо Дассен. "Люксембургский сад" - они оба любили эту песню, она сопровождала их любовь.

Жанна повернулась к Жаку и нежно улыбнулась ему. Он не ответил: как раз в этот момент он обгонял какую-то древнюю колымагу, старый, обшарпанный грузовик. И тут раздался взрыв...

Я поняла, что мы все погибаем. Машину подбросило в воздух, словно от лобового столкновения. Я увидела, как руль, точно живой, выскользнул из рук Жака. Это потом выяснилось, что с грузовика упал кирпич, попал прямо под переднее колесо нашей машины, оно лопнуло, "Рено" потерял управление, вильнул и врезался в дерево на обочине дороги.

Задняя часть машины уцелела, а нас с Жаком выбросило через передние дверцы на землю. Не знаю, сколько времени я пролежала с закрытыми глазами: меня привели в себя истошные крики детей. Значит, я не умерла, подумала я, и тут же ощутила странное чувство обманутых ожиданий. Знаю, я сумасшедшая, но в тот момент меня действительно больше всего занимала мысль о том, что смерть прошла рядом со мной, но не удостоила меня своим выбором.

Я знала, что Жак погиб, чувствовала это, но не могла заставить себя посмотреть в ту сторону, где он лежал. Ему повезло гораздо больше, чем мне, и это была обычная несправедливость, с которой я сталкивалась всю свою жизнь. Никогда, никогда не получала я того, чего хотела, только то, что мне было не нужно, то, что мне навязывали. Теперь я поняла истинный смысл ночного визита Марка: он хотел предупредить, предостеречь меня, а я ничего не поняла. Как всегда.