Зеркало прощения - Андрей Фло

– Фо, – радостно вскрикнула она, не выпуская соски изо рта.

Фло как – то кисло улыбнулся и помахал сестренке рукой. Когда он увидел пристальный взгляд матери, настроение его испортилось окончательно.

Ни кто, никогда не слышал, чтоб Кшенжара на кого ни будь кричала. Что бы ни произошло, голос у нее всегда был спокойным и невозмутимым. Для некоторых, в том числе и для Фло, это было страшнее самой страшной ругани.

«Уж лучше бы ты на меня накричала», – не редко говорил Фло матери во время очередной ссоры. А та спокойно испепеляла его взглядом и продолжала свое дело. Фло даже иногда грешным делом думал, что его мать ведьма. Хотя и не мог объяснить – почему.

Но, не смотря ни на что, Фло любил Кшенжару.

– Что-то случилось, мам? – некоторое время спустя, спросил Фло, не отдавая себе отчета в том – как глупо звучат его слова.

– Ты где был? – ответила вопросом на вопрос Кшенжара. И слова ее прозвучали так спокойно, будто она спрашивала: «Как дела?».

Здесь Фло понял, что ему придется придумывать на ходу. Хотя и врать-то уже было бесполезно.

– Ну… Я прогулялся немного после академии. В парк сходил; на речку.

Малышка Грендж беспокойно заерзала на руках у матери, так что ее пришлось опустить на пол. Перебирая кривыми ножками, она потопала куда-то в глубь дома.

– У тебя лицо исцарапано, – сообщила Кшенжара, внимательно наблюдая за Грендж, готовая в любой момент броситься на помощь.

Фло на секунду прикоснулся пальцами к щеке. Он совсем позабыл про царапины оставленный ферзалом.

– А-а, это?… Это я решил путь срезать, когда домой шел. Возле парка через кусты пробирался.

Он попытался вспомнить: есть ли возле парка вообще какие ни будь кусты. Кажется, не было. Но мать кивнула головой и перевела взгляд на мокрый халат сына. Под ним уже накопилась грязная лужа воды. Фло суетливо принялся стягивать халат через голову, пояснив Кшенжаре:

– Промок немного. Под дождь попал.

Наконец избавившись от халата, он открыл дверцу сушильного шкафа и достал вешалку.

– Не вешай слишком низко над огнепроводом, – предупредила Кшенжара. – Сегодня в нем температуру повысили. Прожжешь халат.

Фло повесил халат на самую верхнюю перекладину. Мокрые туфли отправились сушиться под огнепроводную трубу, на специальную полку. Доставая тапочки, Фло нарочно возился подольше, надеясь, что мать уйдет. Но когда он вновь повернулся лицом к кухне, она все еще стояла там же, опершись об дверной косяк плечом и грустно глядя на сына.

– Почему ты шел пешком? – тихо спросила она. – Я тебе утром оставляла денег. Их вполне хватило бы на таксобус.

– Я их истратил на аттракционы в парке, – не задумываясь ни на секунду, соврал Фло. – Не смог удержаться.

Еще долгих пару секунд Кшенжара сверлила сына недоверчивым взглядом, а затем, наконец-то, ушла на кухню. Оттуда сразу же раздалось звяканье посуды, и скрип стола.

– Вымой руки, и иди ужинать, – сказала она.

«Мама не поверила не единому моему слову» – вздохнул Фло и побрел в ванную комнату.

Вернувшись через десять минут, Фло уселся за длинный обеденный стол. На печи огнепровода медленно закипал чайник, пуская в воздух вялые струйки дыма.

Тихо щелкнув, перед Фло появилась тарелка. Затем, тарелка наполнилась аппетитным пюре из ферзала, увенчанное сверху жирным куском пригсового мяса.

«Она редко пользуется магией на кухне, – подумал Фло, глядя, как рядом с тарелкой появилась ложка и стакан чаю. – Она явно не в духе. А это очень плохо»!

Уже дожевывая отбивную мармуна, Фло почему-то вспомнил слова Парадамоники:

«У тебя в сумке может быть что ни будь повкуснее найдется?»

А вслед за этим он представил двух волосатых крыс, кипящих в котле.

Фло поморщился, чувствуя, как аппетит куда-то пропадает, а про себя подумал:

«Да забудь ты об этой шайке! Ты же решил больше с ними не встречаться!»

– Что ты морщишься? – спросила Кшенжара. Стоя перед раковинной, она пыталась разделить две смерзшиеся половинки курицы. – Не вкусно, что ли?

– Почему? Вкусно, – пробубнил Фло с набитым ртом. Он недоумевал: как его мать умудряется видеть то, что происходит у нее за спиной. – Просто, камешек попался.

– Какой камешек? – вздохнула Кшенжара. Половинки курицы неожиданно разлепились. И если бы Кшенжара вовремя не выставила магический барьер, то одна из половин улетела бы за раковину, где было не очень то чисто. – Я все мясо промыла. Не может там быть никаких камней.

– Я сказал «камешек», а не «камень» – обиделся Фло.

За окном вновь полил дождь. Правда, не такой сильный, как прежде.

Тем временем, на кухню, переваливаясь с ноги на ногу, вошла Грендж. Она что-то задумчиво бубнила себе под нос, сделав при этом самое серьезное выражение лица. В одной руке она несла пустую бутылочку, а в другой, схватив за заднюю лапу, волокла по полу свою любимую игрушку – сопилу, набитую толи опилками, толи еще чем-то мягким. Фло уже давно горел желанием посмотреть – что у этой игрушки внутри. В академии, от ребят, он слышал, что подобные игрушки набиваю веществом, которое горит как фейерверк, если его бросить в костер. Фло был не прочь проверить правоту их слов, но понимал, что при этом рисковал тремя вещами. Во-первых – это грозный выговор от отца. Во-вторых – тихие, но очень нудные нотации от матери. А в-третьих (и это самое страшное) услышать дикие нечеловеческие вопли Грендж. Благодаря всему этому, сопила была все еще цела.

Грендж подошла к печи, со всего размаху уселась на пол, отставила в сторону бутылочку, и сосредоточенно, со знанием дела принялась колотить игрушку головой об кафельный пол. Каждый удар она сопровождала словом, значение которого было известно только ей одной:

– Дака! Дака!

Фло с улыбкой наблюдал за этим странным ритуалом, пережевывая остатки мяса. А потом обратился к сестре, тоном заправского учителя:

– Так нельзя делать! Голова у игрушки оторвется! Она плакать будет.

«А я, наконец-то, узнаю – что у нее в нутрии», – про себя добавил он.

Грендж оставила истязания над бедной сопилой, и подняла на брата огромные удивленные глаза.

– Отоется? Пакает?

– Да, – улыбнулся Фло. – Это плохо! Знаешь, что бывает с плохими девочками?

Грендж так и не узнала – что с этими девочками бывает, потому что Кшенжара все-таки сорвалась. Хотя к ней это слово вряд ли было применимо. Когда человек срывается, то обычно это сопровождается криками. А иногда и воплями. Но Кшенжара никогда и не на кого не кричала.

В любом случае, то состояние, в котором она сейчас пребывала, можно было назвать срывом.

Оставив в покое курицу, Кшенжара обернулась к Фло, вытерла руки об фартук и спросила:

– А знаешь – что бывает с плохими мальчиками? С мальчиками, которые не хотят учиться, курят в туалетах, занимаются незаконной магией и неизвестно зачем шляются по Нижнему Городу? Знаешь?