В мозг - Михаил Эм

ставит на тумбочку два стакана: полный – на случай, если захочет пить, и пустой – на случай, если не захочет. Как вам? У меня не заходит.

Второе открытие – благоприобретенные возможности по проникновению в чужое ММ, то есть установление с другим человеком мозговой связи. Но этим я не хотел делиться с Профессором раньше времени. Что значит «раньше времени»? Ну… то и значит, что в моей голове начали зарождаться на сей счет определенные планы.

Фактически, один раз пообщавшись с человеком – нет, даже не пообщавшись, а оказавшись в пяти метрах от него, – я мог попадать в ММ этого человека. Тем самым я становился идеальным шпионом. Я понимал, что для шпионской деятельности не подхожу – у меня менталитет совершенно не шпионский, а естественнонаучный, – но ничего не мог с собой поделать. Услужливое воображение рисовало одну картину за другой.

Вот я случайно, в толпе, прохожу мимо важного, окруженного охранниками банкира. Стеклянные лучи, выходящие из моих глаз и невидимые никакой охране, проникают банкиру в голову, оставляя в ММ приметную бляшку. Теперь я могу проникать в голову банкира в любой момент, без малейшего труда. Я могу слышать все, что банкир произносит, и видеть все, что он делает – как бы его ушами и его глазами. Соответственно, все страшные банкирские тайны превращаются для меня в раскрытую книгу. Я проникаю в банк и снимаю с секретного банкирского счета…

Бля-я-я-я!!! О чем я мечтаю??? Что за ужас?!

Я вспомнил о собственной блистательной экономической теории, раскладывающей современный мир чистогана по полочкам, и усовестился. Тем более что связываться с банкирами совершенно не хотелось. Я не был знаком ни с одним из них, но доходчиво представлял, какими финансовыми возможностями банкиры обладают и на что готовы пойти, чтобы получить… как там по Марксу?... 300 % прибыли, если не ошибаюсь.

Я не был уверен даже в том, что желаю выведать коммерческую тайну Селедкина, чтобы потом его шантажировать. Хотя с Селедкиным могло забавно получиться. Нет, я всего лишь упивался своей избранностью. В конце концов, это я – а не Профессор или кто-то другой – приобрел способность проникновения в ММ. Я избранный – фактически супермен, хотя известно об этом исключительно мне.

В этот момент я задумался, могу ли раскрыть дар, не опасаясь внимания спецслужб. Очевидно, что, прослышав о способности к отслеживанию действий другого человека на расстоянии, спецслужбы мной заинтересуются и возьмут в разработку. После чего из крепких объятий не вырваться. До конца жизни придется выполнять тихие, но произнесенные требующим беспрекословного повиновения голосом просьбы либо… прожить яркую, но досадно короткую жизнь. А мне это нужно?

Получалось, что я должен скрывать приобретенный дар от всех, в том числе от Профессора. Который все то время, что я обдумывал свое новое нелегальное положение, рассказывал о программистских фичах – о каких именно, я не очень понимал. Хотя время от времени вставлял в беседу необходимые реплики.

В этот момент я подумал: а почему бы еще раз не протестировать обретенное ММ? Два эксперимента – мало практики, нужно добавить. Для полноценной научной верификации требуются тысячи экспериментов, результат которых должен быть устойчивым: только тогда можно говорить, что желанный эффект обнаружен.

Повинуясь моей воле, один их стеклянных лучей проник в голову Профессора.

[Вспышка. Мириады разноцветных нитей – синапсов. Или не синапсов? Впрочем, какая разница?! ММ настолько отличается от реальности, что подходящих слов для его описания не находится.]

[Оборачиваюсь и за условной спиной обнаруживаю экран с собственным изображением. Надо заметить, что на этом экране я выгляжу гораздо более симпатичным, чем на экране Селедкина. Вид у меня не такой язвительный – скорее, задумчивый. Плюс глаза, горящие, как у кота в полуночную пору. Я знаю, они озарены экономической идеей. Но Профессору наверняка кажется, что от излишней одухотворенности.]

Профессор в это время продолжает рассказ о наших общих знакомых, с которыми недавно пересекался. Я делаю вид, что слушаю – впрочем, я на самом деле слушаю, что не мешает мне наблюдать из профессорской головы за самим собой.

Внезапно меня отвлекают, из другого сознания…

[Вот эти узелки на пересечениях разноцветных нитей. Я чувствую, что они странным образом связаны с экраном, на котором продолжает демонстрироваться моя физиономия. В ММ отсутствует телесность, мне совершенно нечем воздействовать на узелки. Тем не менее я успешно воздействую…]

[Эффект более чем неожиданный. Мое изображение начинает прокручиваться назад – надо полагать, не само изображение, а пленка с записью. Впрочем, это обыкновенные слова. Суть в том, что изображение действительно прокручивается назад.]

[Воздействуя на узелки, мне удается остановить прокрутку. Потом снова запустить. Потом снова восстановить.]

[Через несколько попыток я понимаю, что могу управлять движением пленки, и запускаю ее на обратную перемотку. Пленка послушно перематывается. Я вижу себя в обратном движении. Кривляюсь – впрочем, не сильно смешно. Я же сижу за столом и разговариваю. А вот когда вытаскиваю изо рта вилку с закуской и размещаю ее на тарелке, тогда смешно. Хотя, как всякая дешевая клоунада, быстро приедается. Близится момент, в который я вошел в профессорское ММ. На этом, надо думать, перемотка, закончится.]

[Ша! Вот это номер!!! Перемотка не закончилась, а продолжается. Я вижу себя, входящего в кафешку – точнее, выходящего из кафешки задом наперед. Изредка мелькает профессорская нога или рука, в такт с моими телодвижениями.]

[Мы встречаемся возле метро, пожимая друг другу руки. Нет, в обратной последовательности: сначала пожимаем друг другу руки, а потом встречаемся возле метро. А перемотка все продолжается, продолжается.]

[Профессор съезжает по эскалатору, в толпе пассажиров. То есть самого Профессора не видно, но видно других пассажиров. Все едут задом наперед, естественно, – ведь пленка перематывается в обратную сторону. Пассажиры заходят в застывший вагон: спинами, не глядя, куда идут. Вагон подает задом, въезжая в туннель.]

По мере того, как я просматриваю записи в ММ Профессора, мои мысли в реале начинают судорожно крутиться вокруг осей. Еще немного, и из них образуются бильярдные шары. В таком состоянии я вряд ли смогу поддерживать беседу с ничего не замечающим Профессором. Бильярдные шары – не ММ: когда они начнут колотиться друг об друга, высекая научные искры, только успевай записывать. А не запишешь, кусай потом локти, какие чудесные научные идеи запамятовал!

[Так… А вот это уже интересно!.. Какой-то пьяный пытается доебаться до Профессора. Или что? В обратной перемотке не совсем понятно.]

[Я перематываю до начала конфликта, останавливаю и запускаю пленку в нормальном