Повседневная жизнь русского путешественника в эпоху бездорожья - Николай Борисов

А о всем о том дияком велено докладывати боярина и воеводы князя Федора Михаиловича Трубетцкого и промышляти о государевых делех с боярином и с воеводой со князем Федором Михаиловичем Трубетцким с товарыщи по Государеву наказу как бы было Государеву делу прибылнее; а ко Государю о всяких делех писати подлинно.

Да дияком же Савелю Фролову да Семейке Емелянову по Государеву Цареву и Великого Князя наказу велено въ Новегороде на посаде, устроив ямских охотников 140 чел., дати им земли по десяти четвертей человеку, блиско посаду, сыскав про старые ямские земли, которые были за ноугородцкими ямщики и про старое устроене, и те земли велено сметити и, сметя, роздати охотником по Государеву указу.

(Ямщики получали наделы земли, которые могли использовать под пашню, огород или сенокос. Иногда они сдавали их в аренду посадским людям. Прежние, «старые ямские земли» остались без хозяев или перешли в другие руки во время разрухи в конце правления Ивана Грозного. — Н. Б.)

А что им в тех землях не будет, и им велено дати из по-розжих (свободных, никем не занятых. — Н. Б.) земель, которые блиско ноугородцкого посаду и из поместных земель, которые пришли смежно с ямскими землями, а помещиком в то место велено дати в иных местех где пригоже из порозжих земель.

(Ямщики получали земли вблизи от их слобод, так как должны были всегда быть готовыми к исполнению служебных обязанностей. — Н. Б.)

Как тех ноугородцких ямщиков землями устроят и что им поместных земель роздадут, и дияком о том велено писати ко Государю Царю и Великому Князю» (45, 97).

Система ямской гоньбы была разрушена вместе с другими государственными институтами в Смутное время. Понимая огромное значение быстрой доставки людей и документов в условиях российского пространства, правительство Михаила Романова принимало энергичные меры для восстановления ямской службы. О результатах этих усилий свидетельствует секретарь голштинского посольства Адам Олеарий, посещавший Москву в 1630-е годы.

«Чтобы дать возможность послам и эстафетам передвигаться поскорее, на больших дорогах заведен хороший порядок. В разных местах держат особых крестьян, которые должны быть наготове с несколькими лошадьми (на одну деревню приходится при этом лошадей 40, 50 и более), чтобы, по получении великокняжеского приказа, они немедленно могли запрягать лошадей и спешить дальше. Пристав или сам едет вперед, или посылает кого-либо иного и велит ждать эстафету. Если теперь эстафета, прибыв на место днем или ночью, подаст свистом знак, немедленно появляются ямщики со своими лошадьми. Вследствие этого расстояние от Новгорода до Москвы, в котором насчитывается 120 немецких миль, может быть совершенно спокойно пройдено в 6—7 дней, а в зимнее время, по санному пути, еще и того быстрее. За подобную службу каждый крестьянин [ямщик] получает в год 30 рублей, или 60 рейхсталеров, может к тому же заниматься свободно земледелием, для чего получает от великого князя землю, и освобождается от всяких поборов и других тяжелых повинностей. Когда они едут, то пристав должен каждому из них выдать по алтыну или по два (что они называют «помаслить хлеб»). Служба эта очень выгодна для крестьян, и многие из них стремятся быть подобного рода ямщиками» (125, 232).

Регулярное устройство различных служб Российской империи коснулось и ямщиков. Вот краткая историческая справка о их статусе во времена Елизаветы и Екатерины.

«Движение на сухопутных дорогах обеспечивалось прежде всего системой ямской гоньбы… Как и в прежнее время, “ямы” располагались по трактам — на расстоянии 20—30 верст друг от друга… Ямщики селились близ яма слободами, которые для удобства раскладки делились на выти по нескольку семей и дворов в каждой. Число дворов в выти в разных районах было различным. Как правило, каждый ямщик держал по 3—4 лошади. Кроме того, он должен был иметь телегу, сани, седла, сбрую, а если ям находился на реке, то и лодку для перевоза. За свою службу ямщики получали жалованье от 20 до 25 руб. в год, а также прогоны за каждую подводу. Кроме жалованья и прогонов ямщики получали от правительства свободную от налогов землю и освобождались от различных повинностей. В середине XVIII века в стране насчитывалось более 45 тысяч ямщиков» (108, 273).

Жизнь ямщика была, конечно, более обеспеченной и разнообразной, чем жизнь крепостного крестьянина. Однако и у них хватало забот. О некоторых из них сообщает наказ Ямской канцелярии депутату Уложенной комиссии (1767) надворному советнику Нелидову, представлявшему там интересы этого ведомства.

Ямщики жалуются на то, что старые почтовые тракты на некоторых участках ушли далеко в сторону от первоначального пути. Поэтому ямщикам приходится добираться до своих почтовых станций «верст по двести и по триста и более, а в вешнее и осеннее время за разлитием вод и вешних грязей к определенным своим станциям приехать никакого способа не имеют и в таком случае принуждены бывают за себя наймовать тутошних жителей» (165, 363).

Ямская канцелярия просит приписать ямщиков из удаленных от трактов деревень «к экономическому правлению», то есть перевести их в разряд бывших монастырских крестьян, которыми после секуляризации церковных земель в 1764 году ведала Коллегия экономии.

Другая проблема связана была со скупостью Российского государства. Оно, как правило, содержало меньше ямщиков, чем нужно было для проезжающих. Отсюда — частые скандалы на постовых станциях.

Устами своего депутата Ямская канцелярия представляет в Уложенную комиссию довольно мрачную картину. Согласно указу Петра Великого от 1705 года с каждых семи дворов (с каждой «выти») ямщиков надлежало выставлять по три лошади. Требовать лошадей больше, чем по этой норме, строго воспрещалось. За принуждение ямщиков Петр грозил штрафом. Однако с тех пор движение по дорогам сильно увеличилось и лошадей постоянно не хватало.

«А ныне по великости разгона сверх вытного числа с превеликим принуждением и с побоями не малое число лошадей берут, а в случае недостатка ямщики принуждены бывают дорогою ценою нанимать…» (165, 364).

За проблемой лошадей тянулась и проблема багажа. Обычно путники ехали в собственном экипаже, меняя на станциях лошадей и ямщиков. При этом они часто так нагружали свою повозку, что лошади выбивались из сил.

Ямская канцелярия жалуется: «Многие проезжающие, взяв по своему рангу подорожную на почтовые или на ямские, запрягают лошадей весьма в тяжелые повозки, от чего ямщики принуждены бывают, опасаясь, чтобы от такой тягости лошадей не поморить, припрягать без платы прогонов излишних лошадей; а во иных местах проезжающие берут из принуждения; а где ямщики не станут давать, в таком случае бывают великие драки, а особливо на почтовых станах, понеже на оных, кроме почтарей, никого смотрителей не имеется, и отвращать всякого беспорядку некому» (165, 364).

Ямская канцелярия просит издать особый закон, запрещающий принуждать ямщиков к сверхнормативной подаче лошадей. Надлежит также установить для экипажей четкие нормативы по количеству лошадей и весу багажа.

«На почтовых и ямских: в четвероместную карету — шесть лошадей; в ней седоков четыре человека, позади два; поклажи класть весьма малое число.

В четвероместную же покоевую коляску или шкапваген — шесть лошадей; поклажи в нее класть не более двадцати четырех пуд; при ней людей два человека.

В двуместную карету — пять лошадей; в ней седоков два или три человека, назади два; поклажи, кроме самой легкой, отнюдь ничего не класть.

В двуместную половинчатую дорожную коляску — четыре лошади; в ней седоков два человека; назади один или двое; поклажи класть не более десяти пуд.

В кибитке ямской — две лошади; седоков один человек, поклажи не более четырех пуд. Если седоков будет двое, то прибавить еще лошадь» (165, 365).

На почтовых станциях царили обычаи азиатских базаров. Ямщики искали выгодных пассажиров, шумно препирались между собой относительно очередности поездок и количества выставленных лошадей. Вот как это выглядело на почтовой станции в Новгороде. «Ямщики лежали повалкою у почты, зевали, потягивались и с четверть часа шумели, бросали жребья» (181, 14).

Сходную картину рисует в записной книжке ехавший из Москвы в Петербург летом 1839 года Эуген Хесс.

«Когда приезжаешь на почтовую станцию, перед ней всегда собираются двадцать—тридцать крестьян (ямщиков. — Н. Б.). Сначала они долго спорят и разыгрывают, кому ехать, в конце концов, запрягут шесть лошадей, после чего, под всеобщий крик и хлопанье в ладоши, мчишься галопом дальше. Но часто, особенно если дорога сразу же вдет в гору, экипаж застревает уже в деревне. Тогда весь персонал почтовой станции и все, собравшиеся перед ней, вооруженные кнутами и дубинами, бегут радом с лошадьми и подгоняют их истошными воплями, изо всех сил размахивая руками.