Адепты стужи - Александр Маркьянов

Получается, что десантники с трехсотым добрались-таки до наших и сообщили о неуловимом снайпере. Теперь его не поймать — эту машину боевики боялись как огня. Есть только проблемка в связи с этим. Маленькая такая. Как бы не приняли меня за этого самого неуловимого снайпера. Нервы сейчас у всех на взводе, палец на спуске и делов то — повернуть башню, да на кнопку нажать.

В общем — лучше по первоначальному плану…

Ползком спустился на этаж, залег у выхода во двор. Там, похоже, начиналась зачистка — громкие команды на русском, шорох ног по мусору — такой бывает, когда стараешься двигаться как можно осторожнее.

Уходить? Или объявиться? Ну?

Если не знаешь, что делать — делай шаг вперед!

— Десантура! — заорал со всей дури я. Такого нельзя делать ни при каких обстоятельствах — и именно поэтому я это сделал. Должны же они были сообщить, что здесь остался один из них — сейчас они меня и должны искать. Да и «десантура» — слово специфичное, не каждый гражданский знает.

Команда, топот во дворе — и тишина. Все заняли позиции.

— Выбрасывай оружие и выходи! Руки на затылок, выходишь — становишься на колени! Дернешься — открываем огонь!

— А шнурки у тебя не развяжутся, сапог, мышара летучая, чтобы флотский офицер — да перед тобой на колени?! — проорал в ответ я, вспоминая давно забытые обороты речи, полагающиеся к такому случаю. Везде, где в одном городе стояли флотские и армейские части, особенно учебные — везде было выяснение отношений. Но просто так — с ходу и в рожу, так было совсем не комильфо. Сначала полагалось перекинуться парой слов — таких как эти.

— А вот я сейчас пару гранат закину — тогда и посмотрим, у кого мотня крепче! — проорали в ответ.

Пароль-отзыв получен…

— Я выхожу! Винтовка за спиной, оружие в кобуре! Выхожу медленно. Там еще снайпер может быть в соседнем здании.

Надеюсь, глупость они не сделают…

Выхожу — как и обещал. Несколько стволов смотрят на меня, солдаты укрываются за полуразрушенными стенами, за остовами машин. Весь проулок затянут густым, белым, щиплющим глаза дымом — набросали дымовых шашек, чтобы не подставляться снайперу. В самом начале переулка, на поставленной чуть ли не на попа остовом машины, черно-ржавым от огня и изрешеченным пулями скрывается БМПП — боевая машина поддержки пехоты. Уродливая башня хмуро уставилась в проулок длинными, ребристыми стволами, линзы прицела смотрят прямо на меня…

— Представьтесь!

— Старший лейтенант флота Александр Воронцов!

Секунда сменяет секунду, долгое, тянущееся как карамель на жаре время. Наконец, кто-то поднимается из-за укрытия…

— Мои до вас дошли?

— Дошли…

— Что с раненым?

— Когда отправляли, был жив…

Сколько душ погубилоНапротив окно…

Развалины молчали — окутанные белым дымом дымовых шашек и вонью дизельного выхлопа, исхлестанные пулями, они больше не стреляли, не забирали жизни. Время развалин уходило. Мертво щерилась на окружающий мир дыра, прогрызенная ливнем снарядов на уровне третьего этажа, бессильно курились серым дымком мертвые провалы окон — там уже все отгорело, отстреляло, отумирало…

Человек в сером, с темными и кирпичного цвета пятнами комбинезоне, закрытый накидкой, представляющей собой самое настоящее произведение искусства — металлизированный слой для того, чтобы невозможно было обнаружить через термовизор, объемная «бахрома» в виде осколков кирпичей, бетона и арматуры внимательно наблюдал за происходящим во дворе, пытаясь уловить суть событий через космы белого дыма от шашек. Он располагался на первом этаже здания, которое обстреляли — в нарушение всех норм и канонов, предписывающих снайперу забираться как можно выше, занимать господствующую над местностью высоту. У него были и бинокль с ночным каналом зрения, и винтовка с оптическим прицелом — но сейчас он наблюдал за ситуацией не прибегая к помощи ни того, ни другого, просто глазами — потому что у русских могла быть лазерная система, сканирующая окрестности и обнаруживающая любой оптический прибор с линзами. Он был хитер и осторожен, он нарушал все каноны снайперской войны, он не доверял никому — и только поэтому он до сих пор оставался в живых. И намеревался оставаться в живых и дальше, он не был фанатиком, мечтающим умереть от пули кяфира и попасть в рай с семьюдесятью гуриями. Он считал, что далеко не все сделал в этой жизни…

Совсем недалеко у него были припрятаны подлинные русские документы и комплект одежды. Было там даже полицейское удостоверение — рядового полицейского исправника. С этими документами, да в царящем бардаке он твердо рассчитывал выскочить из кольца. Его охота на сегодняшний день завершилась…

Да, хреново вышло, хреново… Хорошо, что деньги вперед заплачены.

До сих пор не ушел он только потому, что хотел рассмотреть и запомнить того, по которому у него так и не представился шанс выстрелить, и который ликвидировал сразу трех человек из его прикрытия. Насчет двоих он не беспокоился — обычные исламские фанатики, расходный материал. А вот третьего — своего постоянного наводчика — ему было жаль, довольно долго вместе работали. Хотя после смерти Джеффри… И поэтому, он хотел увидеть того, кто… нет, не переиграл его. Доставил ему проблемы.

Русский оказался совсем не таким, каким он его представлял. Намного моложе. Идеальный снайпер — это не только физические и психологические характеристики, это еще и опыт, который нарабатывается только практикой, с годами и годами боевой работы. А русский оказался совсем молодым — возможно и тридцати лет нету…

Старший лейтенант флота Александр Воронцов… Своим вряд ли будут представляться вымышленным именем, это настоящее. Снайпер запомнил это. Нет, он не собирался потом искать его, мстить — во первых это глупо, во вторых за это никто не заплатит. Но… жизнь долгая, в общем…

С этой жизнеутверждающей мыслью снайпер начал медленно отползать назад — ход, помогающий незаметно выйти из здания он присмотрел для себя заранее.

Отходили уже вместе — пятясь, прикрывая друг друга, перебежками от укрытия до укрытия. Наконец и она — спасительная, ощетинившаяся противокумулятивными решетками броня. Сверху еще накидали какой-то рваной, грядной дерюги — не знаю, зачем, машина на мусоровоз становится похожа. В двух местах противокумулятивные решетки были разорваны, броня опалена — кумулятивная струя, стреляли из гранатомета. Но броню не пробили, машина осталась цела…

— Двигаемся! — командовавший зачисткой капитан привычно несколько раз стукнул прикладом по броне. Взревел двигатель, машина зачихала сизым, солярным дымом, поползла назад, пятясь к выходу из переулка.

Совершенно секретно.

Министерство обороны.

Главное управление тыла.

Начальнику ГТУ

Генерал-майору от инфантерии

Веремееву М. В.

Лично в руки.

В соответствии с директивой от 28 ноября 1992 г. ходатайствую о выделении в срок до 01.06.1993 г. следующих материальных ресурсов:

— автоматы АКМ -1000 штук

— гранатометы подствольные ГП-34 с переходником — 500 штук

— пулеметы ручные РПК — 200 штук

— пулеметы ротные ПКМ — 200 штук

— штурмкарабины Драгунова или Токарева — 200 штук.

— снайперские винтовки СК «Взломщик» — 30 штук

— пулеметы крупнокалиберные ДШК — 30 штук

— гранатометы РПГ — 200 штук

— ПЗРК «Игла 2 м» — 50 штук

— гранаты Ф-1 — 5000 штук

— гранаты РГД — 5000 штук

— боекомплекты к вышеуказанному оружию — не менее 20 на единицу оружия

С целью экономии материальных ресурсов полагал бы необходимым выделить оружие, находящееся на консервации, на складах мобилизационного резерва.

14 июня 1996 года. Белфаст, Северная Ирландия

— Давай, Мэрион! Расскажи нам про поросят! [поросята — презрительное прозвище британских солдат]

Привлекательная девушка, на вид лет двадцати пяти, рыжеволосая, даже не замечала настойчивой руки на своем колене. Революция была важнее. И интереснее…

— Вот выхожу я из булочной, сумка у меня большая. И вдруг слышу — «стойте»! Оборачиваюсь — а там трое поросят! Патруль! А у меня в сумке, если покопаться — Инграм [Инграм — пистолет-пулемет производства САСШ, очень компактный и с высокой скорострельностью] с двумя обоймами. И вот я думаю, что все, кранты мне, не смыться. А один из поросят подходит ко мне, опирается так об стену и говорит: «Девушка, а можно ваш номер телефона»…

— А-ха-ха…

— Гы-ы-ы-ы…

— И что…

— Ну что мне делать оставалось… Дала.

— Прямо там? Ах, Мэрион, осчастливила бедного поросеночка!