Разделенные океаном - Маурин Ли

Вошел Эшли. На его лице читалось беспокойство, а левый глаз косил еще сильнее.

— Мы причаливаем через пару часов, и баржа отвезет вашу братию на остров Эллис. Так что тебе лучше пошевеливаться.

— Баржа? — Оливия понятия не имела, о чем он толкует. — И что ты имеешь в виду под «вашей братией»?

— Баржа — это такое большое плоскодонное судно, — нетерпеливо пояснил Эшли, — а под «вашей братией» я имею в виду иммигрантов. К твоему сведению, остров Эллис — это место, где иммигрантов проверяют, перед тем как разрешить им въезд в Америку. Я уже говорил тебе, что если кого-нибудь недосчитаются, то перевернут корабль вверх дном. Ты ведь знаешь, куда идти, верно? Через кухни и вниз по лестнице в задней части, тем же путем, каким я привел тебя сюда.

— Я помню, — в тон ему ответила Оливия. — Дай мне минутку, чтобы попрощаться с Аннемари и мисс Штраус.

— А с кем это ты разговаривала, когда я вошел? — Эшли окинул взглядом каюту, в которой больше никого, кроме них, не было.

— Ни с кем. Я репетирую пьесу. — Оливия нетерпеливо тряхнула головой. — Я ведь говорила тебе, что занимаюсь шоу-бизнесом, верно?

— Ну, если ты артистка, то я — король Англии. — И вдруг Эшли улыбнулся ей с неожиданной теплотой. — Пока, Оливия. Приятно было познакомиться. Мне будет не хватать тебя на обратном пути.

— Пока, Эшли. — А вот она скучать по нему не будет.

Не успела дверь за стюардом захлопнуться, как Оливия вскочила на ноги, открыла чемодан, вывалила его содержимое на свою койку и завязала концы покрывала узлом. Затем она достала из шкафчика кожаную сумочку, положила в нее тридцать шесть фунтов и паспорт Молли, после чего отправилась на поиски Аннемари, молясь про себя, чтобы рядом с ней не оказалось Герти, которая высматривала сестру девочки в толпе встречающих на пристани.

На палубе было уже полным-полно пассажиров, многие из которых прихватили из кают свой багаж, который теперь стоял у их ног. Казалось, корабль медленно дрейфует к точке назначения. Нью-Йорк! Оливия остановилась и в изумлении уставилась на огромные здания на горизонте, теснившиеся, словно свечи на праздничном торте. Зрелище было изумительным, невероятным, даже пугающим. У нее вдруг улучшилось настроение. Очень скоро и она станет своей в этом необычном и притягательном месте. Теперь, располагая деньгами и одеждой Молли, она сможет начать новую жизнь. Но пока что Оливия не попала в этот рай. Ей еще предстояло сделать кое-что, прежде чем она сойдет на берег и превратится в Розалинду Рэйнес.

Глаза большинства пассажиров были устремлены на пристань, и лишь одна фигурка в зеленом пальто стояла поодаль, облокотившись на перила и глядя вниз, на мутную коричневую воду.

— Аннемари! — Услышав возглас Оливии, девушка медленно обернулась, но в ее прекрасных глазах не мелькнуло и тени узнавания. Можно подумать, это не они в течение десяти дней, что длилось путешествие, делили одну каюту. — Пойдем со мной, дорогуша. — Оливия протянула руку. Девушка без слов взяла ее и покорно последовала за Оливией обратно в каюту.

Войдя в нее, Оливия задумчиво пожевала губу. Раньше мысль об этом не приходила ей в голову, но ей не хотелось причинять Аннемари лишние страдания. Тем не менее в первую очередь она должна думать о себе. Развязав узел, Оливия сунула под одежду паспорт девушки, ее свидетельство о рождении и письма из Нью-Йорка, оставив одно письмо себе на тот случай, если оно вдруг ей понадобится. Пройдет некоторое время, прежде чем вещи будут обнаружены, но рано или поздно кто-нибудь непременно установит, кем является девушка. Оливия вновь завязала узел, сунула Аннемари в ладошку клочок бумаги и заставила ее сжать пальцы в кулак.

— Смотри, не потеряй его, дорогуша, — сказала она.

На бумаге были написаны имя и адрес: «Оливия Рэйнес, Камерон Билдингз, 16, Дептфорд, Лондон». Это означало, что никто не станет разыскивать настоящую Оливию Рэйнес, во всяком случае в ближайшие дни. По словам Эшли, досмотр затянется на пять или шесть часов. К этому времени настоящая Оливия рассчитывала благополучно оказаться на берегу с сумочкой и чемоданом Молли, переодевшись в ее одежду.

Аннемари не протестовала, когда иммигранты толкали ее в спину и отпихивали в сторону. Они стремились первыми попасть на большую плоскодонную баржу, словно боялись, что их оставят на корабле. Эти люди говорили на языке, который она не понимала, но в их голосах явственно ощущалось возбуждение. Минула, казалось, целая вечность, прежде чем баржа отчалила от борта, и Аннемари с удивлением спросила себя, почему они оставляют позади большой белый корабль, на котором приплыли сюда.

Впрочем, это путешествие длилось недолго. Девушка терпеливо перенесла его, несмотря на то что ее прижали к борту и какой-то малыш вцепился в ее юбку, заливаясь слезами. Все это было очень странно. Аннемари удивлялась про себя, куда же подевалась та женщина, которая, похоже, заняла место Молли. Она скучала по ней, и по Молли тоже скучала. Неужели ей снится сон? Эти здания, огромные и уродливые, приближавшиеся с каждой минутой, от одного взгляда на которые Аннемари бросало в дрожь, не могли быть настоящими. Может, она угодила в ад вместе с этими плохо одетыми людьми с изможденными, худыми лицами и затравленным взглядом?

Аннемари зажмурилась и отступила туда, где не было ни людей, ни зданий, где над деревьями плыли облака и где она чувствовала себя в полном одиночестве и безопасности.

Баржа причалила к острову Эллис, и горящие нетерпением пассажиры хлынули на берег. Аннемари поддалась общему потоку, и ее понесло вместе со всеми. Узел с вещами остался где-то позади, и она начисто позабыла о нем. Немного погодя на него наткнулся какой-то моряк и отнес в багажное отделение, откуда иммигранты после проверки забирали свои вещи.

— Что с ней будет, доктор? — с сильным валлийским акцентом осведомилась медсестра.

Они находились в небольшой дальней комнатке женского отделения больницы острова Эллис. Аннемари в одежде лежала на единственной кровати, не шевелясь и широко открыв глаза, остававшиеся совершенно пустыми. Лента, которую Гертруда только сегодня утром вплела ей в косу, развязалась, и черные вьющиеся волосы рассыпались по плечам, укутывая плечи девушки, словно накидка.

— Скорее всего, ее оставят на несколько дней в карантине на тот случай, если кто-нибудь все же придет за ней, а потом отправят туда, откуда она приехала, — в Ливерпуль. Пароходство, которое привезло ее сюда, оплатит обратный проезд. — На лице молодого врача отражалось беспокойство. — Не могу понять, что с ней. Физически она совершенно здорова. У нее нет известных нам болезней, и ее имя, Оливия Рэйнес, внесено в судовой реестр. Но как могла девушка, которая ведет себя как глухонемая, проделать столь долгий путь? — Какие-либо документы, удостоверяющие ее личность, отсутствовали, и лишь имя было небрежно нацарапано на клочке бумаги. Сегодня доктору уже пришлось иметь дело с несчастными, которых отправили в больницу по подозрению на туберкулез, эпилепсию, трахому и другие заболевания, не позволявшие им ступить на землю Соединенных Штатов. Собственно, он уже привык к подобным вещам, но было в этой Оливии Рэйнес нечто такое, что беспокоило его.