Сказки Крестового хутора - Василий Ярославович Ящук
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
– Барсик, а я и не собираюсь. Ты сам решишь. Только вот запомни одно. Если на монету справа посмотреть – то решку видишь, если слева – то орла. Ну все. Еще увидимся.
Богатырь подхватил кота и вышел с ним за дверь. Царь достал сигарету и закурил.
«Странные настали времена. Приходится с мертвыми котами общаться. А все потому, что никто ответственность на себя брать не может. Лидеров у нас нет. Извели всех. Кого я, кого время, кого любовь. Вон какие на Кощея надежды были, а ведь скурвился злодей. Помешался на своем хрустальном гробе. И эти так же сгинут, что пенсионер, что кот его. Главное сейчас – правильно разыграть все, чтобы каждый остался доволен. В короткой перспективе нам волнения не нужны, а уж в долгосрочной тем более. Лет пятьдесят бы еще продержаться, а там преемник найдется», – подумал Царь.
Сколько раз его касались подобные мысли? Сколько раз хотел уйти на покой и все отдать? Перестать думать о неблагодарных жителях, перестать переживать, чтобы им елось и пилось. Только вот никак не находился этот наследник, никак не находился тот, кто примет и не упустит. А царство жалко. Разворуют его без Царя, растопчут.
Сказка 19
Осиный рой
– Нет у меня в жизни ничего! Ни мужа, ни друзей, ни детей! Уже сорок пять лет хожу по свету, а все одна! Родители в детстве унижали, да хоть нужна была. Пускай для издевок, но нужна была. А теперь никому, никому. Хоть сегодня подыхай. Глядишь, в Крестовом хуторе счастье найду.
Изрядно подпитая баба в дешевом праздничном сарафане рыдала горько, но скучно. Три или четыре подруги наперебой сыпали советами и упивались своей полезностью. Илья смотрел на это голубыми глазами, помутневшими от выпитой медовухи.
– А брат мой подсел на лопуший корень! Уже не брат совсем, а скелет одержимый. Ходит и только о дозе новой думает. Уж и просили его, и умоляли, и ругали – все что мог продал, теперь меня обирает!
– За шкирку его надо, за шкирку и в клинику. Пиявки вмиг кровь почистят. Только так! Выпустить дурное, – с умным видом перекрикивала ор толстая баба.
Илья залпом допил кувшин, и услужливый официант поставил еще один перед могучей грудью богатыря.
«Вот и подвиги мои нынешние – сколько кувшинов за вечер выпью, – подумал богатырь и отпил добрую половину посудины. – Бабой тяжело быть, конечно. Кому ты нужна в сорок пять, еще и с братом-наркоманом. Так и сдохнешь. Жаль тебя, конечно, скорее оттого, что смеяться над твоим горем хочется, а надо плакать. Плакать от ужаса».
Кабак был полон народу. В воскресный день в Тридевятом нужно было пить обязательно, иначе зачем жить. Воскресенья для того, чтобы воскресать, а без вина и хлеба подобное действо невозможно.
Барсика залатали и временно оставили в царских покоях. Завтра Илья его доставит пенсионеру и заодно проведет разведку хутора и политических настроений среди мертвых.
– Я тебе говорю! Царь наш – вор! Наших запасов золота хватит, чтобы все жили как бояре, а не гнили в нищете.
– Может, и вор, а государство с колен поднял! Вспомни, скольких Кощей замордовал? Моего деда в темнице сгноил, прадеда конем затоптал. А Горыныч? Забыл, сколько женщин унес? Вот представь, твою дочь бы забрал!
– Мою бы не забрал. Она страшная! И вообще, Змея Илья зарубил. Царь ни при чем.
– А Илья кому служит?
– Народу! Он же богатырь.
– А вот в газете писали, что богатырь твой такой же кровопийца. Живет небось припеваючи за наш счет! Налог на богатырей в прошлом году опять подняли.
Раньше Илья бы дал в рыло за такие слова. Но этих пьянчуг, настолько залитых, что не заметили массивное тело богатыря, тоже сегодня было жаль. Наверное, потому, что ничего, кроме как пить, они не умели, а с таким талантом многого в жизни не добьешься.
«Эх, народ, – думал Илья, – тебе сколько ни давай, все мало будет, сколько ни забирай, никогда не кончится».
– Ой! Какое красивое колечко у тебя! Где муж твой купил такое?
– Мой Ванька? Да он в жизнь не скопит. Это мне Сергей подарил. Вчера!
– Сергей Серович? Тот самый? А Ванька не заметил?
– Не его дело. Не могу я без любви. А с Ванькой моим только чай попить можно. Дай бог, чтобы на баранки хватило. Да и вообще, детей я ему родила, больше обязательств не имею.
«И их я должен защищать? Эти обрезки общества? За них жизнь отдавать? – Илья опорожнил новый кувшин и тряхнул головой. – Да лучше таких, чем никаких. Не может богатырь жить без подвигов. Не может».
– Илья!
Богатырь отвлекся от своих мыслей. Перед ним с почти зажившим фингалом сидела Аленушка. Волосы девушки были убраны в аккуратную косу, новое платье бирюзового цвета выделялось на фоне черного и задымленного кабака. «Какая же она красивая, – подумал богатырь. – Такую бабу и в жены можно взять. Только для этого знать ее не надо. Только смотреть, только любить. Ведь заглянешь внутрь – и столько говна разглядишь. А с говном любить тяжелее».
– Что тебе? Опять стрелять будешь?
– Нет, – Алена потупила взгляд и уставилась на кувшин, – не буду. Я извиниться пришла.
– Извиняю. Но в следующий раз пришибу.
– Просто пойми, нельзя так жить. Нельзя служить тому, кто страну душит. Я почему в этого кота вцепилась? Потому что надежда это наша. Надежда на перемены.
Илья взял кувшин и разбил об пол. Никто, кроме официанта, выходки не заметил. Слишком шумно было в заведении. Где-то плакал ребенок.
– Тебе что надо? В тюрьму сажать тебя не собираюсь, вони потом не оберешься.
– Мне надо, чтобы тот, кто нас защищать должен, начал это делать и перестал быть царским псом.
– От кого вас защищать? От самих себя если только. Посмотри вокруг! Да это сборище вообще бы вымерло без царского слова.
– Илюша, но это не все. Подумай о детях без будущего, о пенсионерах. Да о себе, в конце концов! Сажают вокруг по желанию, а не по причине. Неужели ты не видишь?
– Все я вижу. Только лучшей альтернативы не представляю. Царь уйдет – сразу повылезает всякий сброд.
Аленушка наклонилась к Илье ближе, так, чтобы вырез на платье стал виден.
– Тебе же от этого только прок! Представь, сколько подвигов ратных совершить сможешь! Тебе пора решить, кого защищаешь –
