Путешествие по Я-Мирам - Нехама Мильсон

Товарищи! Нас предали! Казаки уже близко, бегите! Бегите врассыпную, чтобы сбить их со следа. Пока они будут взламывать дверь, вы успеете убежать далеко! Бегите, спасайте свои жизни, ради нашего общего дела, ради свободы, ради революции. Я? За меня не волнуйтесь, со мной все будет хорошо, я продержусь столько, сколько смогу удерживать дверь закрытой, и убегу в последний момент. Я быстрая, я успею! Прощайте! … Прощайте, братья, прощайте навсегда. Да будет угодно, Тому в Кого вы не верите, сохранить ваши жизни, ваши души. А я ухожу. Нет сил больше жить. Всю свою жизнь, сколько помню себя, я страдаю. Эта бесконечная боль утомила меня, я хочу уйти. Никто из вас не знал, что, будучи вашим верным спутником, преданным бойцом революции, я оставалась глубоко верующим человеком. И сейчас, когда уже раздаются стуки в дверь, когда звуки голосов убийц уже слышны так близко, я обращаюсь к своему Творцу. «За что? Скажи мне Отец, за что??? За что родилась я на муку? За что росла нелюбимая? За что дети всегда отвергали мою дружбу? За что любимый пренебрег мною? За что? Нет за мной никакого греха, нет преступления. Но никогда и никому не была люба городская девчонка Алена. Никто никогда не приголубил, никто не пожалел. Только боль и предательства сопровождали меня. За что?» Но теперь я не стану ждать милости. Я возьму свою судьбу в свои руки. Один раз… последний раз… Я не стану прыгать в реку, не стану давить себя веревкой, я уйду красиво, как пламенная революционерка, спасая своих товарищей.

Эй, Серго, дай-ка вон то бревно! Эх, умели же строить раньше! Дверь то не проломить! Навалились ребята, еще раз, и… вот тааааак. Эх, опоздали. Разбежались проклятые. Одну девку оставили. Вояки, нашли, кем прикрыться. А девка то… Ох хороша… Подожди-ка, Серго, не тронь… Ох хороша. Глаза-то как сверкают. Станом-то как стройна.… Перехватить за пояс, на спину, Серегу вырубить ударом ноги.… Через дверь нельзя, там наши… вон там из кухни должен быть черный ход, ведь как-то ее дружки убежали. Рвануть по переулку, пролетку и за город.… На старую дачу, там никто не найдет. А там.… О, как сладко, девочка моя, любовь моя, моя единственная любовь. Ты склоняешься ко мне, в твоих глазах такая любовь, такая ласка, как горячо моей руке, что это? Слезы? Нет, это кровь.… Как много крови, откуда? Сколько любви в твоих глазах.… О НЕТ…. О ДА….. О любовь моя, единственная моя любовь, спасибо тебе, и прощай….

Вот и все, дверь слетела с петель, выбитая бревном. Их только двое.… Жаль, героической гибели, похоже, не получится. Лишь бы скорее. Какой симпатичный парень. А вдруг, мы встретились бы в парке, и он бы заметил меня? Да, он заметил бы, вон как смотрит на меня. Как жаль, что поздно, никогда на меня еще никто так не смотрел. Но нет. Я знаю, что виновата в чем то, что не прощает мне мой внутренний судья. Не знаю в чем провинилась, да виновна и смерти заслуживаю. Так не тяни, милый! Я люблю тебя в эту минуту, люблю твои глаза, полные страсти. Как близки наши лица, как близок поцелуй, да только любовь моя вытекает из меня вместе с жизнью. Вытекает на твою руку, готовую было меня обнять. Не плачь, любимый, ты выполнил мою последнюю волю.… Я люблю тебя, мальчик, спасибо тебе и прощай…

12 декабря.

Я заканчиваю 7 тетрадь. Мой дневник, мой единственный преданный друг. С раннего детства я привыкла доверять только тебе. Впрочем, не так уж много было у тебя конкурентов. Мама всегда была так занята своими материнскими заботами, накормить, одеть, проверить уроки, уложить спать. За ее приказами я никогда не слышала материнской любви. От меня требовалось быть идеальной, достойной, послушной дочерью. А чувства мои никого не волновали. Отец… он просто был слаб. То короткое время, что он еще жил рядом, я не ощущала его, а потом он просто сбежал. Тот же единственный человек, который тогда, в детстве, казалось, любил меня.… Оказалось действительно любил, да не той любовью, которая греет ребенка, и дает ему силы расти, а той, которая оставляет грязный, ни чем не смываемый след в душе. След, к которому теперь всегда будут притягиваться только подонки.… Давно это было.… И много подобных, сродных вонючему пятну на моем сердце, побывало за это время в моей жизни, и на моей постели. А последний задержался в ней на годы. Я знаю, что только такого мужа достойна. Знаю, он мне дан свыше. В искупление той грязи, которую несу на себе от рождения. Я родилась порочной. И всей жизнью своей подтверждаю, утверждаю это!

16 декабря.

Господи, за что? Нет, я не спрашиваю, за что ты наказываешь меня… не спрашиваю, за что мое несчастье мне дано. Я знаю, чувствую, что заслуживаю именно такого. Но зачем эта изощренная жестокость? Зачем Ты даешь мне понять, что в других жизнях, в других семьях бывает и любовь, и нежность и понимание? Зачем ты не щадишь меня от знаний, что другие женщины тянуться к тому, от чего я пытаюсь убежать. Хоть на тот свет, да убежать. Они называют это «занятиями любовью»… Неужели это страшное, звериное, до боли, до крика…. Это называется любовью??? Кажется, он всякий раз хочет убить меня. И только когда видит в моих глазах ту, ни с чем несравнимую, боль, будто сжигают меня заживо на костре, будто втыкают острый нож мне в живот, в его глазах вспыхивает огонь, в отблесках которого появляется призрак живого чувства. И тогда мне кажется, что я слышу вдали голос: «… О НЕТ…. О ДА….. О любовь моя, единственная моя любовь, спасибо тебе, и прощай….» Но самое ужасное, что эти моменты нестерпимой боли, это единственные моменты в нашей семейной жизни, когда в мое сердце проникает что-то живое, и мне хочется прошептать: «Я люблю тебя, мальчик, спасибо тебе и прощай…»

22 декабря

Я не знаю, откуда она пришла. Но я сразу почувствовала, что это Сестра. Ничего необычного не было в этой Женщине. Но она начала говорить, и слова ее потекли в мою кровь, как целебный питательный раствор, вымывающий молекулу за молекулой грязь, боль, обиды, злобу… и вину. С тех пор как она ушла, в моем горле стоит ком. Я не могу дышать, не могу говорить. Я знаю, что если этот ком не убрать, я скоро умру. А в голове звучит ее голос: «Кричи! Кричи! Выкричи этот ком, вырви его, иначе задохнешься. Пой, выкрикивай стихи, выплакивай мечту. Не молчи!!!! Главное не молчи!» Я знаю, что она права. Я должна выкричать то, что не дает мне жить.

Я сожалею, Мир, о том, что не ценилаО том, чего не видела за болью и стыдомО том, за что Тебе Творец хвалу не возносила,О том, что жизнь пошла, как старый дом на слом

Прости меня мой светлый Мир за то, что не любилаЗа то, что не кричала от счастья поутруЗа то, что с близкими людьми закаты не делилаЗа то, что все лелеяла в душе свою вину

Благодарю мой вечный Мир, за дождик разноцветный,За лес осенний в золоте, за голый зимний лесЗа дочь мою любимую, за лучик неприметный,За солнце тепло-ясное, как поцелуй небес

Люблю тебя мой славный Мир за радость осознания!Люблю тебя, дарю любовь и Благо-я-Дарю!Любя тебя, твою любовь я с миром принимаюЛюблю тебя, за все люблю, за все благодарю!

Всегда

Я больше не боюсь ошибок – ошибки исправляютсяЯ больше не боюсь обид – обиды прощаютсяЯ больше не боюсь Любви – Любовь лечитЯ больше не боюсь неудач – неудачи учатЯ больше не боюсь жить – Жизнь несет радость!

Братья

Когда Макс увидел приближающуюся к нему женщину, он сразу понял, что она пришла помочь. Ему стало безудержно весело. Наконец-то! Наконец!!! Пришел взрослый человек, который услышит и поможет. Всю свою коротенькую детскую жизнь он кричит и просит помощи, но взрослые не понимают его. Мама, добрая милая мама, она не может услышать, но от нее Макс и не ждет осознания. Это не для нее. Она другая. Мама это Свет, бесконечная батарейка, благодаря которой все существует. Осознание Пути, управление дверями и замками, это не ее работа. Чужие люди не в состоянии слышать ничего вообще. «Ах, нервный ребенок», будешь тут нервным, когда ТАКОЕ творится, а никто не понимает!!! Была правда одна… гувернантка. На мгновение показалось Максу, что вот она-то поймет, у нее есть тот самый слух, но и она не услышала. Ах, как злился на нее мальчик, как кричал, как пытался пробить эту непроницаемую стену идиотской веры в то, что реальна только та сторона жизни, которую можно увидеть, потрогать, лизнуть…. Не пробил. Но надо знать Макса. Он упорный, снова и снова он пытался докричаться. До мамы (а вдруг!), до чужих людей, и, главное до папы.

Больше всего расстраивало Макса то, что папа не хотел откликнуться на его зов. Именно папа, раздираемый криками о помощи с двух сторон, должен бы был их слышать. Но он выстроил бетонные стены между собой и зовом, усложнив тем самым ситуацию до неразрешимости.