Настоящие - Екатерина Белецкая

Лин скорчил постную мину и с независимым видом отвернулся. Мол, конечно, буду, а все твои угрозы…

Дома Пятый первым делом пошёл к себе. Выволок из ниши коробку с одеждой, покопался в ней, потом вывалил все вещи на пол. Так… пожалуй, вот эти тёмно-серые штаны подойдут. Ботинки — к чёртовой матери, можно и босиком походить. Угу, вот эти шорты, до колен, а сверху как раз штаны. Которые почему-то велики.

Пятый кинул перед собой зеркало и обалдело уставился на своё отражение. Точно, велики. И сильно. Что за ерунда? Он потеребил шнуровку на боку. Нет, затянута до предела. А штаны сваливаются.

Он в полной растерянности замер посреди комнаты.

— У тебя всё в порядке? — спросил Ренни, входя. — О чём задумался?

— Брюки. — Пятый перевёл недоумённый взгляд на своего Встречающего. — Ренни, ты будешь смеяться, но… раньше они были как раз.

— Про сброс забыл? — вздохнул Ренни. — Чтобы они стали тебе впору, надо неделю как минимум делать два дела.

— Каких? — не понял Пятый.

— Есть и спать, — резонно ответил Встречающий.

— А в чём я сейчас ходить буду? — На Пятого было жалко смотреть. Похоже, простейшая проблема поставила его в тупик, из которого непонятно как выбраться.

— Я попрошу Тон что-нибудь придумать, — сжалился Ренни. — Давай сюда штаны.

— Мне пока подождать? — неуверенно спросил Пятый.

— Да, подожди, — кивнул Ренни. — Полежи пока, ладно?

Пятый кивнул, лёг на кровать. И в мгновение ока уснул, как выключили. Ренни помог ему улечься поудобнее, вынул из ниши одеяло, укрыл Пятого, заглушил в комнате свет и вышел. Ладно, подождут Сарины до завтра. Ничего им не сделается. Но Пятый!.. Штаны ему, идиоту. При обычном весе сорок пять он сейчас весит тридцать восемь. «Наивность эта после сброса поразительна, — подумал Ренни. — Особенно в первые дни. Главное — не упустить, не повторить того, что было в прошлый раз».

Лин, в отличие от друга, спать не хотел совершенно. Он забежал к себе, быстро переоделся (плавки, длинные, почти до колен, и тонкая майка) и чуть не бегом направился к бассейну.

Овальная чаша бассейна находилась в дальней части дома, той, что выходила на реку. Небольшая, метров двадцать пять в длину, она была вписана в ландшафт настолько органично, что создавалось впечатление естественного озера, по недоразумению находящегося в доме. Невидимая стена, отделяющая бассейн он улицы, преспокойно пропускала дождь и ветер, единственное, что отличалось от улицы в этом странном помещении — температура воздуха. Когда отпуск выпадал на зиму, Лин кайфовал по полной программе. Заснеженный лес, снег, замёрзшая река — и одновременно тёплый ветер и ласковая вода. Впрочем, босиком на снег при желании тоже можно выйти. Иногда Лин так и делал.

И самое главное — никого. Не нужно использовать облики, не надо стесняться худобы, потому что никто не видит, а если и видят, то только свои, им можно.

Впрочем, даже при своих плавки и майка были обязательным условием.

Пятый бассейн тоже любил, но плавать Сэфес предпочитали по отдельности. Как-то так сложилось. В море, во время вылазок на «Монастыре», случалось, купались вдвоём. Дома — нет.

Вэн Тон пришла через пару минут, после того как Лин вошёл в воду. Маленькая Моника тут же влезла к ней на руки, впрочем, вскоре сидеть ей надоело, и она начала носиться вокруг бассейна, стараясь угадать, куда поплывёт Рыжий. Тот мгновенно принял условие игры, и минут десять маленькая Встречающая с весёлым визгом перебегала с места на место, показывала пальцем — вот сюда, сюда, сюда. Наконец Лин подплыл к бортику бассейна, положил локти на его край. Моника подошла к нему и присела на корточки.

— Хороший, — констатировала она серьёзно. — Лин красивый.

Рыжий усмехнулся, тряхнул мокрыми волосами.

— Моника красивая, — возразил он. — Очень красивая девочка. Умная.

— Красивый, — упрямо повторила Моника. — Хочу Сэфес.

Вэн Тон засмеялась:

— Нет, дочь. Это мой.

— У меня будет?

— Будет, когда подрастёшь.

— Уже делят, — вздохнул Лин. — Не успел вернуться… Моника была Встречающей во втором поколении и являлась так называемой потомственной. Её дети, когда появятся на свет, стопроцентно станут Встречающими. Не факт, что все они будут столь же одарёнными, как эта малышка, но способность гасить Сеть уже не будет для них спонтанно проявленной рецессивной особенностью, это будет твёрдая доминанта.

Встречающие воспринимают Сэфес иначе, чем обычные люди, и сейчас Моника видела перед собой нечто сверкающее и яркое, самую волшебную из всех возможных игрушек, самый красивый цветок на свете. На Линову худобу ей было плевать, она ощущала, что надо кое-что подправить, но главным было другое — вот это сверкающее, как драгоценный камень, существо, золото и мириады оттенков алого…

— Фантастическая девочка. — Лин подтянулся, вылез из воды, подошёл к Тон. — Кому-то очень повезёт.

В его голосе не было тени ни зависти, ни упрёка.

— Дай бог, — кивнула Тон. — Возможно, ей и достанется потом экипаж.

Они примолкли. С экипажами сейчас было плохо. Совсем. На весь Орин шесть Сэфес, три команды. Совсем старый 780-й, настоящих имён которого не знал уже никто, 782-й — Дъекхато и Имъо, и 785-й, Лин и Дзеди. Остальные погибли. Из ученических пар случайно уцелела самая молодая, но работать мальчики смогут не раньше чем лет через десять. А то и пятнадцать. 780-й клятвенно обещал продержаться ещё как минимум четыре рейса, но возраст у этих Сэфес Энриас был почтенный — больше шестисот пятидесяти лет. Их Встречающие отлично понимали, что выводить столь сильно изношенный экипаж раз от разу труднее…

— Иди сюда, — позвала Моника. — Мокрый в дом не ходи, мама ругается.

Тон засмеялась. Моника взяла полотенце, Лин присел, и Моника принялась старательно, хоть и неумело, вытирать ему волосы. Лин послушно подставил голову, пару раз ему чувствительно заезжали растопыренной ладонью то в лоб, то в глаз, он покорно терпел, отлично зная, что Тон своих детей чуть не с года приучает к самостоятельности. Да и потерпеть стоило.

Ощущение, которое у Сэфес возникает рядом со Встречающими, особенно своими, сродни сонму положительных эмоций. Всё вместе — радость, любовь, восторг, облегчение, предвкушение… наверное, это называется счастьем. И сейчас Лин был счастлив безмерно — он и Встречающие являли единое целое, и Лину страшно хотелось жить, хотелось стоять на коленях, и пусть Моника тренируется в вытирании волос столько, сколько ей захочется. Только бы не уходить.

Весенний ветер, шальные блики на воде, свет и просыпающийся лес за невидимым окном… Как это просто порой — любить весь мир и чувствовать всеобъемлющее счастье каждой клеточкой тела.