Пятеро, что ждут тебя на небесах - Митч Элбом

— Они роют нам могилы, — как-то шепнул капитан Эдди. — А нефть им нужна, чтобы уничтожить улики.

Три недели спустя, в ночь, когда на небо взошла затуманенная луна, Псих Третий стоял на посту в их бараке. В руках он держал два большущих камня величиной чуть ли не с кирпич, которыми от скуки пытался жонглировать. Он то и дело их ронял, снова поднимал, подбрасывал вверх и опять ронял на пол. Весь перепачканный сажей, Эдди, раздраженный этим бесконечным стуком, повернулся в сторону Психа Третьего. Перед этим он пытался уснуть, но теперь медленно приподнялся на тюфяке. Взгляд его прояснился. Он вдруг воспрянул духом.

— Капитан, — прошептал он, — двигаем, а?

Капитан встрепенулся:

— Ты чего задумал?

— Эти вот камни. — Эдди кивком указал на охранника.

— А что с камнями? — спросил капитан.

— Я умею жонглировать, — прошептал Эдди.

Капитан изумленно покосился на него:

— Что?

Но Эдди уже кричал охраннику:

— Эй! Ты! Не так делаешь! — Руки Эдди проворно завертелись. — Вот так! Так надо! Давай сюда! Я умею жонглировать. Давай сюда! — Эдди протянул к охраннику ладони.

Псих Третий недоверчиво посмотрел на него. Из всех охранников, подумал Эдди, с этим скорее всего получится. Время от времени Псих Третий тайком приносил пленным куски хлеба и просовывал через дыру в стене, что служила в бараке окном.

Эдди снова покрутил руками и улыбнулся. Псих Третий шагнул к Эдди, приостановился, вернулся за винтовкой, а потом откатил камни к Эдди.

— Вот так, — произнес Эдди и с легкостью принялся жонглировать. Когда ему было семь, он выучился этому у одного бродячего циркача-италь-янца, который мог жонглировать шестью тарелками одновременно. Эдди часами тренировался на променаде — подбрасывал гальку, резиновые мячи, все, что попадало под руку. Жонглирование не считалось чем-то особенным. Многие ребята с пирса умели это делать.

Но теперь он с яростью подбрасывал камни — быстрее и быстрее. Ему хотелось поразить охранника. И вдруг, остановившись, Эдди обратился к охраннику:

— Дай мне еще один.

Псих Третий хмыкнул.

— Три камня, понял? — Эдди поднял вверх три пальца. — Три.

К этому времени Мортон и Смитти уже сидели на тюфяках. А капитан придвигался все ближе и ближе к Эдди.

— Что будем делать? — пробормотал Смитти.

— Если б достать еще один камень… — ответил Эдди.

Псих Третий открыл бамбуковую дверь и сделал именно то, на что Эдди так надеялся, — позвал остальных охранников. Псих Первый явился с увесистым камнем, а вслед за ним вошел и Псих Второй. Псих Третий протянул камень Эдди и что-то выкрикнул. А затем отступил и с усмешкой взглянул на двух других, жестом предлагая им сесть и полюбоваться зрелищем.

Эдди в ритмичном покачивании жонглировал камнями — каждый величиной с его ладонь. И напевал мелодию из циркового представления: «Ла-ла-ла-ла ла-а-а-а…» Охранники смеялись. Эдди тоже смеялся. И капитан смеялся. Натужным смехом, чтобы выиграть время.

— Подвигай-тесь побли-же, — пел Эдди, делая вид, что это слова его песенки. Мортон и Смитти, изображая необычайный интерес, стали осторожно приближаться к Эдди.

Охранники наслаждались неожиданным развлечением. Их позы стали расслабленными. А Эдди то и дело сглатывал, всеми силами стараясь скрыть напряжение. Надо было продержаться еще хотя бы чуть-чуть. Он подбрасывал один из камней высоко в воздух и тут же жонглировал двумя другими, потом ловил третий и повторял все сначала.

— Ах! — невольно воскликнул Псих Третий.

— Что, нравится? — спросил Эдди.

Он теперь жонглировал еще быстрее. Подбрасывал вверх камень и следил, как охранники провожали его взглядом. И пел:

— Ла-ла-ла-ла ла-а-а-а… — А потом: — Когда я досчитаю до трех, ла-ла-ла-ла ла-а-а-а… Капитан, твой парень — тот, что сле-е-ва…

Псих Второй нахмурился — на его лице промелькнула тень подозрения. Но Эдди продолжал улыбаться, точь-в-точь как жонглеры на пирсе, когда чувствовали, что зрители теряют к ним интерес.

— Гляди сюда, гляди сюда, гляди сюда! — напевал Эдди. — Лучше этого шоу на земле, приятель, не сыскать! — Эдди увеличил темп и принялся считать: — Раз… два… — И подбросил камень выше, чем обычно.

Психи не сводили с него глаз.

— Давай! — закричал Эдди.

И, не переставая жонглировать, схватив в руку камень, Эдди, как заправский бейсбольный питчер, каким всегда и был, запустил им со всей силы в лицо Психа Второго — наверняка сломав ему нос. Затем, схватив второй камень, тут же метнул его прямо в подбородок Психа Первого. Тот свалился на спину, подмятый капитаном, который мгновенно завладел его винтовкой. Псих Третий на миг оцепенел, но тут же выхватил пистолет и стал палить в воздух. Мортон и Смитти сбили его с ног. Дверь с шумом распахнулась, и в комнату вбежал Псих Четвертый — Эдди метнул в него последний камень, но Псих Четвертый присел, и камень пролетел в нескольких дюймах от его головы. В тот же миг капитан с силой воткнул ему штык меж ребер. Эдди, почувствовав необычайный прилив сил, кинулся на Психа Второго и принялся лупить его по лицу так, как никогда и никого не лупил на Питкин-авеню. Он подобрал валявшийся рядом камень и принялся охаживать им Психа Второго до тех пор, пока, взглянув на свои руки, не увидел на них какое-то мерзкое бордовое месиво — как он догадался, смесь крови, кожи и угольной пыли. Вдруг прогремел выстрел, Эдди схватился руками за голову и размазал по вискам бордовую массу. Подняв голову, он увидел наклонившегося над ним Смитти — в руках у того был пистолет. Тело Психа Второго обмякло. Из его груди лилась кровь.

— Это тебе за Рабоццо, — прошептал Смитти.

Не прошло и нескольких минут, как со всеми четырьмя охранниками было покончено.

Пленные, худые, босоногие, все в крови, бежали к крутому склону холма. Эдди думал, что в них будут стрелять, что придется сражаться с другими охранниками, но никого поблизости не было. Соседние лачуги оказались пусты. Во всем лагере не было ни души. «Как же это случилось, — подумал Эдди, — что остались только мы и эти четверо?»

— Остальные, наверное, сбежали, как только услышали бомбежку, — прошептал капитан. — Мы тут, видно, последние.

Возле первого холма они наткнулись на цистерны с нефтью. Менее чем в ста ярдах от них находилась угольная шахта, а рядом с ней — склад с боеприпасами. Убедившись, что людей там нет, Мортон ринулся внутрь и вскоре вернулся, обвешанный винтовками, гранатами, прижимая к себе два небольших огнемета.

— Давайте подожжем склад, — предложил Мортон.

На торте выведено кремом: «Удачи! Сражайся отважно!», а сбоку, вдоль покрытого ванильной глазурью края, кто-то дописал голубыми неровными буквами: «Возвращайся поскорее, сынок».

Мать Эдди уже постирала и погладила одежду, которую он завтра наденет. Она повесила ее на вешалку на дверную ручку кладовки, а рядом поставила на пол его единственные приличные туфли.

Эдди на кухне дурачится со своими румынскими кузенами: он стоит, заложив руки за спину, а они пытаются ударить его по животу. Вдруг один из них указывает на французскую карусель за окном. Она ярко освещена огнями ради вечерних посетителей.

— Лошади! — восклицает кузен.

Открывается передняя дверь, и Эдди слышит голос, от которого сердце его начинает бешено колотиться — даже в такую минуту. Он думает о том, что, пройдя войну, с этой слабостью, наверное, распростится.

— Привет, Эдди, — говорит Маргарет.

Она стоит в дверном проеме, такая необыкновенная. Эдди чувствует, что в груди привычно защемило. Маргарет смахивает с волос капли дождя и улыбается. В руках у нее маленький сверток.

— Я принесла тебе кое-что. На твой день рождения и… к твоему отъезду тоже.

Она снова улыбается. Эдди так хочется ее обнять, что кажется, его вот-вот разорвет на части. Ему не важно, что в свертке. Ему хочется одного — запомнить тот миг, когда она протягивает этот сверток ему. Всякий раз, когда Маргарет рядом, ему хочется, чтобы время остановилось.

— Это замечательно, — говорит Эдди.

Маргарет смеется:

— Да ты его даже не открыл.

Эдди делает шаг в ее сторону.

— Послушай, ты…

— Эдди! — орет кто-то из другой комнаты. — Давай сюда скорей — пора задувать свечи.

— Давай! Мы голодные.

— Сол, ты что!

— Но мы и вправду голодные.

Едят торт, пьют пиво, молоко, курят сигары, поднимают тосты за его удачу, мама вдруг начинает плакать и обнимает его брата, который признан негодным к службе из-за плоскостопия.

А позднее, в тот же вечер, Эдди гуляет с Маргарет по променаду. Он там знает по имени каждого кассира и продавца, и все они желают ему удачи. У некоторых женщин постарше на глазах слезы. Эдди догадывается: у них тоже есть сыновья, и сыновья эти уже на фронте.