Сеть судьбы офицера Игоря Ергашова (сборник) - Владимир Коркин (Миронюк)

– Что это, что это? – встрепенулся Редкозуб.

– Не гунди, – хрипло просипел сразу севшим голосом Сукорезов, – вертолет, не ясно, что ли! По-скорому, гоним в землянку. Ты последний шуруешь, заметай метелкой следы.

У входа в свою нору Тимофей споткнулся, следом растянулся Юрка, метла отлетела в сторону. Они один за другим на корточках поднырнули под замаскированный кустарником лаз, прикрытый палаточным брезентом. Винтокрыл проходил прямо над островком.

В его салоне вглядывались в иллюминаторы люди. Моложавый, худощавый человек властным голосом обронил соседу:

– И чего нас понесло к лиману? Время – деньги. Еще нам летать и летать.

– Александр Михайлыч, уступил я натиску силовика. Не обессудьте.

– Что же интересного высмотрели? – обратился губернатор к Ергашову. Кстати, вы в чьей команде служите?

– Я из отделения МВД Арагонска, Александр Михайлович. Ищем убийц. Они где – то поблизости залегли.

– Мне говорили, что на борту будет представитель МВД. Значит, вы согласовали изменение маршрута?

– Так точно, с вашим замом. Поверьте, неотложные обстоятельства вынудили. Ищем злодеев высшей пробы.

– Что-то с воздуха увидели приметное?

– Да. Когда вертолет снизился над островком, заметил на сизо-серой проплешине подтаявшего весеннего снега метлу, она чернела отчетливо. Зачем она тут? Вокруг кустарник.

– Так, быть может, кто по осени вязал метлы и одна затерялась?

– Она была бы в снежной опушке, выглядывала из него. И, похоже, рядом заметенные следы. Мелочи, но странные.

– Так, хорошо, составьте радиограмму. Ее передадут в областное управление МВД. А мы летим дальше по намеченному маршруту.

Когда рокот двигателей удаляющегося винтокрыла стих, бледный Суко-резов скомандовал:

– Юрка, собираемся! Грузим самое необходимое в лодку и отчаливаем. Благо скоро начнет темнеть.

– Ты сбрендил, Сукорез! В штаны натрусил? Ну, пролетели над островом, и что, теперь дуру гнуть! Кто сюда сунется, что они видели? Метелку, что ли? Дак их тут таких сотни вяжут.

– Молчи, Редкозуб. Не желаешь со мной, оставайся в землянке один. Жди, когда менты заявятся. Все с «калашами», порубят очередями, как капусту. Мы с тобой товар еще тот! Чую я, были на борту и ментяры. Чего бы тогда заворачивать машине с полей к лиману? Облет делали и с целью высмотреть что-нибудь в этих местах. А тут, кроме нас, нет никого!

– Да ладно трепаться.

– Юрка, как знаешь. Я собираюсь.

– Жди, как же! Значит, моторка достанется тебе, а мне – кукиш с маслом! Валяй отсюда, как сумеешь. Понял? – и он с угрожающей миной на лице полез левой рукой за пазуху куртки.

Сукорезов стремительно навалился на него, притянул его голову к себе и ударил своим мощным лбом в челюсть. Редкозуб от боли на минуту выключился. Тимофей вытащил из кармана куртки партнера пистолет. Скрутив ему руки за спиной веревкой, начал быстро собирать объемистый рюкзак. Редкозуб, уткнувшийся в земляной пол, со стоном зло крикнул:

– Дурак! Дурак! Я же тебя просто хотел пугнуть. Да куда я один могу податься?! Это ты человек природы, мать её ети. А я? Фотограф. Развязывай. Я тоже собираюсь.

– Ладно, паря, но учти, оружие выдам лишь при крайней необходимости. Пойми, дурья башка, мы теперь надолго неразлучны, как нитка с иголкой. Вдвоем ведь легче дела делать. За ночь далеко уплывем.

– А шум на воде? Его же далеко слышно!

– Из плавней выйдем на веслах. А там малые рыболовецкие сейнеры шныряют. Местные людишки резвятся с сетями. В общем, действуем по обстоятельствам.

– Прости меня, Тимофей, погорячился, распетушился дурак. Конечно, я должен за тебя крепко держаться. Ты меня не упикаешь?

– Балда стоеросовая! У меня свой круг знакомцев, а у тебя свой. Глядишь, нам еще твои лагерные сидельцы сгодятся. Из них ведь есть кто на воле?

– Кто на воле, кто уже закрыт. Понадобятся, так кого-нибудь отыщем. Лишь бы отсюда выкарабкаться. Рвем на ту сторону моря?

– Хорошо бы этак. Но погранцы! Хохлы на катерах и наши тоже. Догонят. Плюс ветры там сумасшедшие. Идем в портовый городок. Я знаю местечко, где можно отлежаться. Только опять сидеть нам без хлеба, на сухарях и галетах. Слава бесу: охотничий примус захватил, горячего похлебаем.

– Когда это еще будет?

– Не унывай, Юрка! Прорвемся. Верю.

8. О чём думали следователи?

Областное УВД подтягивало силы к станице Есаульской, чтобы ни свет, ни заря ринуться в лиман, к острову Покатому. Милицейские умы полагали: если на том островке и засели бандюги, так вертолет как их мог встревожить, мало ли кто летает и зачем. А заподозрив что-нибудь, разве бы вертолёт не мог сразу приземлиться? И потом, кто отважится в шалую непогодь сорваться с места? Темнеет тоже рано. Если бандиты на островке, то в направлении Есаульской они вряд ли попёхают, понимают, что возможна засада. На лодчонке, если она есть, а то, может, и плот там всего лишь, шастать в ночь по бурному морю не с руки, опасно. И время такое, когда весна разбег берет, а потому незнакомых людишек любой узреет, особо на воде. Местные запросто прикинут, чьё это маломерное суденышко болтается – своих или чужаков. Во все населенные пункты, граничащие с прилиманьем, главам местных поселений и участковым милиции послали телефонограммы: быть начеку, ждать незваных гостей.

Беглецы даром времени не теряли. Они сумели незамеченными выйти на простор морской волны, удачно пристроились к сухогрузу, шедшему с берегов Украины, и запросились на борт, дескать, моторка дает течь. Их на борт приняли. Однако фамилии «терпящих бедствие» рыбаков, как те представились, в надлежащий журнал не внесли. А зачем, берег рядом, скоро порт. О случайных гостях лучше помалкивать, меньше нервотрёпки. На рейде друзья снова загрузились в лодку, тепло поблагодарили своих спасателей и исчезли в сгустившейся тьме. Утром на остров высадился с вертолета десант спецназовцев. Их встретили пустая землянка, выгребная яма, слегка присыпанная землей, с торчащими пустыми банками из-под тушенки и каш. Преступников никто нигде не видел, не встречал. Отшвартовавшийся поутру корабль с украинским флагом преспокойно держал курс к месту назначения. Вечерняя и ночные вахты сменились, никому не было никакого дела, ехал ли кто на борту сухогруза из посторонних лиц. Будничные корабельные хлопоты приковали к себе внимание весь экипаж: море штормило, как бы ни обрушился ураган. Поиск беглецов на берегу ничего не дал, те словно провалились в омут. В Ара-гонске начальство Ергашова негодовало: что за раззява этот капитан! Упустил из-под носа таких птиц! Маячившее ему было повышение по службе отложили до лучших времен, пока не разыщет убийц.

Меж тем, Игорь Ергашов с лёгкой руки родственников жены перевёлся в Богодарск. Теперь он курировал работу опер-группы по делу убийц заготовителя сельхозпродуктов. Бежали день за днём, неделя за неделей, но Сукоре-зов с Редкозубом будто сквозь землю провалились, со своего «дна» не думали всплывать. Они давно сидели в теплой хазе, в самом Богодарске. Затерялись в миллионном городе, изменили внешность: Сукорезов отпустил бородку, Редкозуб казачьи усы, у каждого паспорт и своя легенда. На первомайские праздники они позволили себе переодеться в казачью форму и благополучно поплутать по огромному областному центру. Дружки с нетерпением ждали отпускной поры, когда на юг со всей страны хлынет народ. Кунаки Редкозуба, ушлые мужики с уголовным прошлым, за приличную мзду раздобыли беглецам настоящие украинские паспорта. А те уже проложили по карте свой марш – бросок на предполагаемом катерке какого-нибудь доверчивого рыбачка: вдоль берега к Мариуполю, а там видно будет. Жаркое южное солнце будто подсушило мозги и милицейской агентуре, и первоклассным операм, и ловчилам. Дела об убийстве заготовителя, изнасиловании и причинении тяжких телесных повреждений его супруге, и грабеже его квартиры, об убийстве двух автолюбителей с импортного внедорожника, чьи тела нашли случайно грибники первых вёшенок, вошло в унылый разряд так называемых «висяков». Игорь Ергашов, слывший удачливым и талантливым опером, знал, что за его спиной недоброжелатели, а где их нет, злословят, подсмеиваются над ним. Ему вновь позвонил из Питера Сергей Анатольевич, напоминая, что его «в конторе» заждались.

– Поймите, Сергей Анатольевич, как я могу сейчас все бросить! На мне висят нераскрытые убийства. Кем меня посчитают ребята?!

– Учти, Игорь, в нашей учебке я смогу для тебя держать место не более двух месяцев. И ты ведь язык иностранный не шлифуешь. Учти, время уходит, я не смогу тебя втянуть к нам даже за уши! Взвесь всё. Жду положительного ответа.

9. Другие фигуранты дела

Раскручивая другие дела, доставшиеся ему в производство, Ергашов не оставлял без внимания любую информацию о самом незначительном фигуранте дела об убийствах молодого заготовителя и двух друзьях, путешествовавших на иномарке внедорожнике. Убитые молодые мужчины – обычные предприниматели, филиалы их фирмы находились за Арагонском, в соседних районах, где у них был свой бизнес. В одном их филиале менеджером по реализации продукции волчком крутился некий Михаил Сизонеренко, одно время мявший шконку в одной камере с Редкозубом. Сей менеджер в молодости попался за кражу в том городке Сибирской области, откуда родом тележурналист Мирослав Тумашкевич, который в ту пору только-только начал карьеру журналиста районной газеты. Автором статьи о преступлении молодого вора Сизоне-ренко, любителя поэзии, чтеца художественной самодеятельности строительного управления, был Тумашкевич. Ему материал удался, статью отметили на планерке и даже премировали книжкой, сборником детективов. И вот по прихоти судьбы Тумашкевич и Сизонеренко оказались в одной области. Первый уехал сюда к матери, обосновавшейся здесь много лет тому назад. А второй, как многие в прошлом тюремные сидельцы, лелеял мечту вольготно пожить на юге. Тумашкевич давным-давно подзабыл о существовании Сизонеренко. Зато тот имел «зуб» на журналиста, выставившего некогда его, начинающего вора, в неприглядном моральном аспекте. И когда на экране телевизора увидел ведущего передачу человека, которому мечтал отомстить, то аж подпрыгнул на своей кушетке. Но как достать журналюгу? До него не дотянуться, километров четыреста до Богодарска. Бывшему вору сказочно повезло: приезжавший на пару дней попьянствовать Редкозуб навел его на создаваемый филиал одной богодарской конторы. Это обычное тогда общество с ограниченной ответственностью, реализующее стройматериалы в нескольких перспективных районах области. Сизонеренко, поднаторевшему на свободе в снабженческих организациях, не стоило труда влиться в новую фирмочку. Возникший план мести можно было претворять в жизнь. В его закадычных подружках значилась некто Лиза Токмаковенко, по профессии парикмахер, лишенная коренных понятий стыда и совести, приворовывала потихоньку и у своих ухажеров, и у стариков – зевак, и у растяп студентов. Мать-одиночка, подрабатывала ещё продажей модных одно время шиньонов, а после накладных причесок. Своих соперниц по парикмахерскому искусству она устраняла примитивным, но надежным способом. Составляла от имени некой клиентки пасквиль, и засылала подмётное письмо начальству Дома быта. Три-четыре письмеца и работницу переводили в другой салон. Лиза Токмаковенко оставалась на прежнем месте самой опытной и аккуратной, которую каждый квартал благодарные посетительницы просили в книге отзывов, а чаще в письмах на имя начальника Дома быта непременно поощрить. Лиза неплохо владела искусством макияжа. А в бытность, когда в стране не было строгих правил, окончила курсы массажистов и в выходные дни замолачивала хорошие бабки у состоятельных бизнесменов в саунах, выполняя безропотно их прихоти. Гостили в тех персональных заведеньицах люди разного пошиба, конечно же, нужные ее временному хозяину. Она уже прикупила и добротную однокомнатную квартиру, обставила ее мебелью, и сына – школяра крепко баловала. В одной из саун ей довелось помассировать жилистого и хваткого Михася Сизонеренко, не упустившего шанс «попробовать» приглянувшуюся молодку. Вскоре он владел ее телом и душой безраздельно. Она уже опасалась с кем – нибудь из прежних своих хозяев остаться наедине, прямо отвечая на их домогательства: