Ледяные ветра (СИ) - Атякин Денис

— Какой заключенный? Из каких Казематов? Чего вы несете? — встрял в беседу четвертый рабочий. — От тюрьмы до города лиги три, не меньше, а то и больше. И весь путь патрулями стражи перекрыт. Так и кишат через каждые сто метров. Тем более там сейчас из шахт уголь большими партиями везут, так вообще муха не проскочит. Внимание удвоили и шерстят каждый закуток, каждый кустик осматривают по три раза на дню. Нет, это вы про заключенного привираете. Говорят, в городе какой-то северянин буйствует! Словно берсерк какой. И никто его остановить не может.

— Что за северянин? — спросил второй работяга.

— Ну, вроде кто-то из егерей пожаловал. Да прямо с самих лесов Элькхевен. Говорят, сразу же упился до беспамятства и буйствовать начал! Местных обижает, всю стражу по щелчку пальцев раскидывает! В общем, обезумел да и наводит шорох в городе, — мужик хохотнул.

— Да, дела… — протянул первый рабочий. — Да и как тут не обезумеешь? Тут одичаешь! Поживи-ка столько в ледниках, да без доброго стакана медовухи, или самогонки! Ха! С ума точно сойдешь. Голыми руками всех рвать начнешь да зубами грызть.

Рабочие захохотали. Дин тоже улыбнулся. Зная натуры спорящих мужиков, парень был не удивлен, что весь их разговор опять свелся к выпивке. Да и к чему он мог привести, если эти работяги каждый вечер уходили с рабочих мест никакие. Только сегодня что-то странное с ними творится: время уже к полудню близится, а от них даже не пахнет привычным дешевым пойлом.

— Эх, дурни вы! Головы бедовые! — решил вставить свое слово набожный мужичок, чье рабочее место было рядом с Дином. — Чего вы мелете-то? Услыхали бабские сплетни и ну скорей трепать. В городе-то демон объявился!

С новой силой грянул дружный хохот. Дин даже не улыбнулся.

— А ты все про свой конец света, богомольный? — отсмеявшись, спросил один из мужчин.

— Нет, — набычился мужичок. — Конец света еще не скоро, а демон в городе — это только его первый предвестник.

Собеседник обреченно махнул рукой и сказал:

— Ладно, чего из пустого в порожнее переливать? Вот к обеду Бигзи вернется и все расскажет. Он точно в курсе.

— А чего это? Где Бигзи-то?….

Дальше Дин слушать не стал. Поднялся с ржавого ведра и направился уже к своему рабочему месту, как его тормознул Оланд.

— Постой-ка, — сказал бывший наставник. — Разговор есть.

— Выкладывай, — с готовностью сказал Дин.

— Тут информация промелькнула, что наше начальство хочет приобрести еще один станок по прокату шерсти. В общем, хотят увеличить объем.

— Ну а мне что с того? Ни горячо ни холодно.

— Да ты дослушай сначала! Короче, я же тоже на таком станке работаю, и меня спросили, кто еще может с такой штуковиной управиться. Ну, вот я и порекомендовал тебя. Сказал, что ты парень толковый и все схватываешь на лету. А если что, то я тебя обучу, покажу что к чему.

— Хм… спасибо, конечно… — Дин не знал, что сказать Оланду. — Но зачем мне все это? У меня вон, работы непочатый край еще.

— Как зачем?! — возмутился Оланд. — Денег будешь больше получать на станке. Глядишь, и семье полегче станет, хоть с долгами рассчитаетесь.

— Спасибо… — хрипло бросил Дин. — Но мне пока еще никто ничего не предлагал. Спасибо еще раз, я тебя понял, на досуге подумаю над этим.

Оланд хлопнул паренька по плечу и ободряюще улыбнулся. Дин кивнул, отвернулся и, стараясь не заплакать, отправился работать.

Снова медленно и уныло потянулось время. Монотонно заухал пресс, зачирикала прядильная установка, поскрипывая деревянными рамками, позвякивая блестящими направляющими. Замелькала огромная тяжелая колотушка в руках Дина. В воздухе закружились мелкие остюльки и микроскопическая пыль, от которой постоянно хотелось чихать и кашлять. Легкие зудели от вредной грязной взвеси.

Дождь врезал с новой силой. Так, будто главной его целью было затопить весь мир до наступления зимы. Окружающая действительность за окнами исчезла, а на ее месте повисла темно-серая, густая хмарь. Она шевелилась, перетекала, бесновалась. Частыми волнами накатывались дождевые потоки и приглушенно грохотали по дырявой крыше.

Вууух! Вууух! Вууух!

Дин, не отвлекаясь от работы, все думал о словах Оланда и о его доброте. Бывший наставник, не смотря на прошедшие годы, всегда старался помогать семье Дина. По большей части из-за давних хороших отношений с отцом парня. Раньше они вместе работали в строительной бригаде и помогали друг другу строить собственные дома. Однако прошло время, а Оланд вот он, все такой же энергичный. Продолжает жить, зарабатывать хоть какие-то деньги и содержать семью. А вот отец Дина… Эх!

Парень еле сдержал слезы, побелел от злости. Ударил по шерсти так, что свело запястье. Несправедливо! Вот он, Дин, к примеру, горбатится, пытается на совесть сделать свою работу. А что имеет? Да ничего! Вон, ботинки давным-давно прохудились, а денег, чтобы купить новые, нет и не предвидится… Еще долги надо отдать, за старый дом уплатить и за то, что жилье в собственности находится. А денег нет… Нету… Совсем! Ни у него, ни у матери. Про отца и говорить нечего: все уже пропито.

«Где взять… Как… Что делать?! М-м-м-м… Так-так-так… Может грузчиком пойти во вторую смену? А что, на восточных угольных складах всегда нужны рабочие руки! Нет, некогда… Дома каждый день столько дел, что успевай только поворачиваться. Когда все успеть?» — мысли Дина путались, сбивались. Нужно было еще столько всего сделать, столько всего запомнить, что голова шла кругом.

Вот если бы работал отец, парню жилось бы чуточку проще. Но отец Дина только пил напропалую. И было из-за чего. Сломала его жизнь. Так придавила, что камнем на дно пошел некогда отличный строитель, примерный отец и просто хороший человек. Да что там говорить?! Многие судьбы тогда пошли под откос, некоторые прямиком во Мрак. А случилось все, когда к власти пришел новый бургомистр и взялся за свои реформы. Повысил все налоги, ввел ту самую плату за занимаемую жилую площадь, а для тех, кто имел жилье в собственности, ввел дополнительный сбор.

Семье Дина не повезло вдвойне. Отец тогда только-только отстроил новенький дом. Большой, просторный. Когда в первый раз пришли сборщики налогов, да озвучили сумму, тут-то и схватились мать и отец за голову. Таких денег не было. Пришлось кое-что продать, сколько-то занять у родителей отца Дина. В итоге первый платеж они смогли отдать, но вот дальше… Становилось все тяжелей и тяжелей. Отец с каждым месяцем все больше и больше смурнел, отчаивался. Изредка начал напиваться.

Однако последней каплей, приведшей к катастрофе, стала сельскохозяйственная реформа бургомистра. Много жизней, семей и судеб она поломала, и большую часть деревень и сел в округе Трангола привела в упадок. Теперь с каждого земельного надела взималась двойная плата. Дополнительно нужно было платить, если хозяин участка использует не всю свою землю, а только какую-то часть. Ну, или если вообще ей не пользуется. С каждого плодового дерева — плата. С каждой головы, имеющейся в подворье, — плата. Так, буквально за какие-то два года, держать свое хозяйство в деревнях и селах стало невыгодно и даже убыточно.

Дед и бабушка Дина, родители отца, жили как раз близ Трангола, в селе под названием Баршак. Они владели большим участком земли, как и многие односельчане тогда, а также имели огромное поголовье всякого скота. Даже небольшое стадо коров у них было. Но вот когда ввели реформу, старшим родственникам Дина пришлось отдать сборщикам все свои деньги и даже сбережения, припрятанные на черный день. Все! До последнего гроша.

Дед Дина не выдержал. Одним летним утром он вышел в огород и выпил пузырек синильницы, которой обрабатывают посевы от жука-плодоеда. Умер старик прямо на грядках. И случаев, подобных этому, было не перечесть. Многие тогда опустились на самое дно жизни, да так и не смогли оттуда подняться.

Все разом рухнуло и пошло под откос. Отец Дина запил, бросил работу и стал все чаще и чаще пропадать на улицах. Теперь он только и мог жаловаться на судьбу, на несправедливость и на беспредел бургомистра. Отец все время ныл и уже не мог вернуться к нормальной жизни. Что-то, что делает человека человеком, сломалось в нем.