Красный сердолик - Филлис Уитни

Он не стал со мной спорить.

— Мы сможем обсудить детали несколько позже, — сказал Билл. — А сейчас мое дело — помочь тебе выпутаться.

— Помочь ей выпутаться из чего? — Вопрос Сондо нас ошеломил, и мы оба виновато притихли, увидев ее в дверном проеме.

Зная ее кошачьи повадки, трудно было сказать, давно ли она там появилась и какую часть разговора подслушала. Но ее большие черные глаза излучали скорее любопытство, чем подозрительность.

— Привет, Сондо, — сказал Билл. — Я как раз давал Лайнел маленький бесплатный совет. У нее достаточно своей работы, и пускай твои боссы сами позаботятся об оформлении витрин.

— Это входит в ее обязанности, — возразила Сондо с присущей ей агрессивностью. — Монти не может делать все сам. А Тони сейчас не в форме. В данную минуту он сидит у нас в отделе вдребезги пьяный. Ты единственная, кого он слушает, Лайнел. Может быть, поможешь его выпроводить?

Билл не дал мне ответить.

— Только не сегодня, — отрезал он. — Лайнел спешит. Сами разбирайтесь со своими пьяницами.

Он взял мою шляпу и нахлобучил ее мне на голову, как это может сделать только мужчина.

— Ладно, не строй из себя крутого ковбоя, — посоветовала ему Сондо. — Я разговариваю с Лайнел, а не с тобой. Так вот, Лайнел, я не заплачу, если Тони вышибут с работы завтра, но мне выпало закончить кое-какие дела, и его увольнение может нарушить мои планы.

Билл уже держал меня за руку, и то, как он се сдавливал, могло означать только одно: я не должна тратить время на Сондо. Благодаря нежной заботе Билла, я завтра буду вся в синяках. И мне совсем не нравилась его манера оказывать покровительство. Но не только это помешало мне отвергнуть просьбу Сондо.

Тони.

Тони, по существу, был благородным человеком, и он всегда хорошо ко мне относился. Но он слишком импульсивен и легко теряет голову. Если кто-нибудь обнаружит тело (я вздрогнула, потому что это слово воскресило в моей памяти вид распростертого на полу Монти), а Тони окажется в это время в магазине, пьяный и ослепленный ненавистью к Монти, дело для него может кончиться плохо. Я не должна оставлять его в такой опасной ситуации, тем более что он, очевидно, не имеет к убийству никакого отношения. Это займет всего пару минут — найти его и забрать с собой.

Я сняла халат и повесила его на спинку стула.

— Пойдем, — сказала я. — По дороге захватим с собой Тони.

И решительным шагом вышла из кабинета. За мной двинулась Сондо. и Биллу ничего не оставалось, как последовать за нами.

На этот раз мы застали Тони в его кабинете, он продолжал громко беседовать с пластмассовой девушкой своей мечты, Долорес.

— Тони, мы пришли за тобой, — объявила я. — Пожалуйста, будь хорошим мальчиком и не задерживай нас.

Томи одарил меня ослепительной улыбкой.

— Лайнел, дорогая, это мой дом. Мне здесь хорошо. К тому же Долорес наконец со мной.

— Теперь вы видите, с кем мне приходится работать, — пожаловалась Сондо. — Ладно, у меня дела. Оставляю его на ваше попечение.

Она ушла, а я приступила ко второй попытке.

— Послушай, Тони, я не шучу. Все настолько серьезно, что ты просто обязан сейчас же отправиться домой. Ну, пожалуйста.

— Так ты говоришь, что это серьезно, Лайнел? — вопрошал Тони. — Ну, тогда другое дело, не так ли?

Билл едва сдерживался.

— Не теряй времени даром. Я даю тебе еще одну минуту на то, чтобы его уговорить, после этого ты уйдешь отсюда. Иначе я тебя просто вынесу.

Он замолчал и беспокойно огляделся.

— Что это?

Мне не впервой доводилось слышать эти звуки, но должна признать, что в безлюдном помещении со сложной системой перегородок музыка производила жутковатое впечатление. Это Сондо завела граммофон в своем кабинете. Она принесла его с собой в первый же день, и Монти смеха ради разрешил ей забавляться старомодной игрушкой. Сондо, по ее утверждению, лучше работалось под музыку, и, хотя ее коллеги говорили, что эти концерты доведут их до сумасшествия, граммофон Сондо не умолкал.

— Ах уж мне это чертово "Болеро", — простонал Тони. — Кончится тем, что я вдребезги разобью ее ящик.

Пока я объясняла Биллу, в чем дело, старалась не вслушиваться в монотонный рокот музыки, мной стало твориться нечто ужасное.

Мое сознание прояснилось. Я впервые по-настоящему осознала, что произошло. До сих пор я находилась в состоянии шока или истерии, и эта защитная реакция организма позволяла мне как-то держаться. Но музыка вывернула меня наизнанку. Теперь я ощутила всем своим существом: Монти мертв. Окончательно и бесповоротно. Жестоко забит до смерти клюшкой для игры в гольф. Думать о том, кто это сделал, я еще не могла. Мною владела одна мысль: нужно выбраться из магазина Каннингхема как можно скорее. Только дома, в безопасности тихой квартиры, в присутствии рассудительной и уравновешенной Елены я смогу хоть как-то оправиться.

Я опять потеряла голову. Положив обе руки на плечи Тони, я стала его трясти.

— Случилось нечто ужасное! — воскликнула я. — Мы должны бежать.

К моему облегчению, он поднялся со стула с бессмысленной улыбкой па лине, слегка покачиваясь.

— Хорошо, — пробормотал Тони. — Я пойду. Но Долорес тоже пойдет с нами.

Он поднял ее на руки, и я представила себе, как мы проходим мимо охранника втроем, в компании с манекеном.

— Тони, — сказала я. — Монти мертв. — Я почувствовала, как Билл предостерегающе сжал мою руку, но уже не могла остановиться. — Кто-то убил его, Тони. Я говорю тебе: он мертв!

Тони молча смотрел на меня, и некоторое время тишину нарушал только монотонный, способности с ума рокот барабанов Равеля.

Но тут в гулкой пустоте прохода, ведущего к кабинету Тони, послышались совсем иные звуки.

Раздались уверенные целенаправленные шаги человека, который, по-видимому, шел прямо к нам. Не цоканье женских каблучков, а тяжелая мужская поступь.

Моя рука непроизвольно взметнулась к горлу

— Сюда кто-то идет.

— Хорошо, — попытался успокоить меня Билл, но он и сам не мог оторвать тревожного взгляда от двери. — Мы на своем рабочем месте. Мы собрались здесь, чтобы обсудить вопрос о птичке и граммофоне в оконной витрине. Тони, ты меня понял? Мы говорили только об этом.

Меня трясло; я повернулась спиной к двери и прижалась к Биллу.

— Будь уверен, — пылко поддержал Билла Тони, граммофон там и останется. Он и сейчас в окне. Мне плевать на то, что это не нравится Монтгомери… — Тони внезапно осекся, его лицо передернулось. До него начал доходить смысл моих слов. — Может, его никто и не заметит. Может…

Шаги приблизились, и Билл оживленно вступил в разговор.