Свободен для любви - Ричард Гордон

— Да, не повезло, — посочувствовал я.

С минуту мы молча пили пиво; я был оглушен постигшей моего приятеля трагедией. Молчание нарушил Гримсдайк:

— А вы все как один экзамен выдержали. Тогда я и подумал: «К свиньям собачьим все эти деньги! Хочу тоже стать врачом!» Вот и стал, балбес, на свою голову.

— Но ведь у тебя есть сбережения! — напомнил я.

Гримсдайк грустно усмехнулся:

— Были! Я все спустил на бирже.

— Но на работу ты хоть устроился?

— Меня неотступно преследовали неудачи, — ответил он. — Уже стоя на краю долговой ямы, я клюнул на удочку этих гиен: Вилсона, Вертишеинга и Воблинга.

— Возлюблингера, — поправил я.

— Пусть так. А тебя они, я вижу, тоже завербовали?

— Да, — кивнул я. — Деньги уже были на исходе, да и работать тянуло. Их объявление показалось мне заманчивым.

Гримсдайк согласно хмыкнул.

— Сколько тебе предложили? — полюбопытствовал он.

— Десять гиней в неделю.

— Надо было просить шестнадцать. По меньшей мере. Ты ведь никогда прежде практикой не занимался?

Я помотал головой из стороны в сторону.

— Тогда смотри в оба. Основная опасность будет тебе грозить не от врачей, а от их жен. Заруби себе это на носу, дружище. Кстати, не можешь одолжить мне пару монет? Что-то я в последнее время совсем поиздержался.

— Конечно, старина! Готов с тобой последним поделиться.

— Наверное, эти акулы всучили тебе сотню фунтов? С меня вполне и десятки хватит. Держи взамен мою визитку, хотя, надеюсь, тебе не придется мне напоминать. Мы люди бедные, но честные. Спасибо, дружище, век не забуду.

Перед дальней дорогой я решил прикупить кое-что необходимое.

Заглянул, в частности, в магазин готового платья на Оксфорд-стрит, где побродил между сверкающими стенами, разглядывая манекены, которые не оставляли ни малейших сомнений в том, что на теле, охваченном трупным окоченением, костюмы и впрямь сидели как влитые. Я уже крался к выходу, когда из-за высоченной кипы костюмов на меня, словно тигр из засады, выпрыгнул продавец. Минутой позже я уже стаскивал пиджак и брюки в примерочной кабинке.

— Я бы хотел что-нибудь… в деловом стиле, — отважился попросить я. — Темных тонов, но не слишком мрачное.

— Надеюсь, вы не хотите выглядеть помощником служки? — фыркнул продавец.

— Нет, помощником служки я не хочу выглядеть совершенно точно, — заверил я.

— Как насчет вот этого наряда, сэр? — спросил продавец, показывая мне твидовый костюм с торжественным видом метрдотеля, принесшего с кухни совершенно сногсшибательное блюдо. Я уставился на синюю пиджачную пару в полоску, с клетчатым розовато-лиловым галстуком. — Потрясающее качество. Вы только пощупайте, сэр. Такой в наше время не часто встретишь.

Костюм и в самом деле выглядел впечатляюще, однако при столь ярком освещении и драное рубище представилось бы в огромных зеркалах королевским одеянием.

— Рукава длинноваты, — неуверенно промямлил я.

— О, это ерунда, сэр, — замахал руками продавец. — Чуть только поносите, и они дадут усадку.

— Хорошо, я беру его.

— Вы будете довольны, сэр, — затрещал продавец, поспешно заворачивая костюм, пока я не передумал. Затем игриво подмигнул. — Представляю, какой фурор вы произведете в субботу вечером в дансинге.

Далее мне предстояло обзавестись средством передвижения. Практикующий врач без автомобиля столь же беспомощен, как безногий почтальон. Беда лишь, что у меня оставалось меньше семидесяти фунтов. Я только облизнулся, полюбовавшись на сверкающих новехоньких красавцев в витринах салона на Пиккадилли, затем покатил па Юстон-роуд, однако и там даже подержанные машины оказались мне не по карману. Наконец я забрался на какое-то заброшенное автомобильное кладбище в Кэмден-тауне, где под вывеской «Честняга Перси Пик» рядком выстроились колымаги с ценами, выведенными белой краской на лобовом стекле.

— Вот эта — классная малышка, — сказал Перси Пик, любовно пиная колесо ближайшей развалюхи. Бизнес свой Перси вершил, не снимая с головы шляпы и не вынимая рук из карманов, а сигареты изо рта. — Пятьдесят тысяч пробежит как нечего делать.

— Боюсь, дороговата она для меня, — вздохнул я. — Ну ты даешь! — пожал плечами Перси Пик. — Не даром же мне ее отдавать! Так и быть, до сотни сбавлю.

Я огорченно помотал головой.

— Ну как тогда насчет этой? — Он пнул шину соседнего драндулета, отчего-то не опасаясь, что тот тут же рассыплется в прах. — У нее всего один владелец был.

— Боюсь, что он умер очень старым, — вздохнул я.

— Слушай, приятель, если ты такой бедный, то, может, мопед купишь? Или самокат?

— А вот эта — сколько? — спросил я, сделав вид, что не слышу его язвительной реплики.

В самом углу загона возвышался здоровенный черный автомобиль, напоминающий помесь танка с катафалком. Перси воззрился на него с таким изумлением, словно впервые видел.

— За полсотни отдам, — быстро сказал он.

— А он на ходу?

— На ходу? — обиженно переспросил Перси. — Все мои машины на ходу. Да он просто летает.

— Что ж, проверим, — сказал я, забираясь в катафалк.

Испытания прошли без сучка и задоринки.

На следующее утро, облачившись в новый костюм, я выехал из Лондона на собственном автомобиле навстречу тревожной неизвестности. Прощай, Святой Суизин!

Глава 5

Поездка на север получилась довольно увлекательная, поскольку ни я, ни машина, которую я окрестил «Доходяга Хильда», уже давно не путешествовали. В свое время «Хильда» была, видимо, роскошным лимузином, однако за долгие годы в ее чреве и кузове сменилось столько запасных частей и прочих деталей, что я предпочитал думать о ней как о незаконнорожденном отпрыске старинного дворянского рода. Лобовое стекло украшали несмываемые пятна и разводы, приборный щиток был изъеден какими-то жучками, причем стрелки всех циферблатов застыли на нуле, кроме показателя уровня нагрева двигателя, который, напротив, то и дело зашкаливал. Прежний владелец зачем-то распотрошил весь салон, и теперь в передней его части нелепо торчали ковшеобразные сиденья, поставленные на старые ящики из-под фруктов, а вместо заднего сиденья притулилась обычная домашняя софа, за которой в беспорядке валялись драные мешки, обглоданные кости, детский волчок и обрывки газет, предвещавших скорую отставку правительства Рамсея Макдональда[7].

Передние стекла не опускались, но зато задние не поднимались. Под крышей свили гнездо какие-то птахи, а под днищем шныряли мыши.

Внутренности «Доходяги Хильды» внушали мне скорее профессиональный интерес, нежели тревогу. Двигатель чихал, кашлял, хрипел, сопел и задыхался, как астматик, а рулевое колесо скорее подходило для городского автобуса. Однако гордостью и украшением моего автомобиля была, конечно же, сирена. Могучая серебристая труба, змейкой извивавшаяся под капотом, выходила наружу внушительным раструбом. Ее басу позавидовал бы старый самец морской лев, созывающий к трапезе свой гарем. Под стать сирене оказались и тормоза, надежность и удаль которых мне уже очень скоро пришлось продемонстрировать.