Тропический рейд - Сергей Зверев

— Понимаем, товарищ полковник. Не маленькие.

Николаев недовольно глянул на четвертого офицера.

— Можно было и не добавлять, капитан.

Спецназовец вытянулся.

— Виноват, товарищ полковник. Исправлюсь.

— Ну да, исправишься ты, как же. Сколько раз уже такие обещания давал? После каждого залета?

Спецназовец промолчал. Он прекрасно знал, что чем больше скажет в свое оправдание, тем сильнее разозлит полковника. Если уж тот читал досье, то все прекрасно поймет и сам.

Николаев подошел к нему поближе.

— В Перу бывал, капитан?

— Два раза, товарищ полковник.

— Читал, знаю.

Спецназовцы заворочались, сдерживая смешки, но тут же вытянулись под строгим взглядом полковника.

Он еще немного помолчал, скрипнул зубами и продолжил:

— Скорее всего в этом замешаны американцы, товарищи офицеры. На это указывает ряд зацепок. Стало быть, вы можете встретить весьма сильное сопротивление, ибо янки имеют немалое влияние в Перу. Оружие поставляют, технику, военных советников отправляют. Пусть горячие перуанские парни и недолюбливают настырных и любопытных штатовцев, однако же оружие принимать не отказываются. Их президент с Америкой ссориться никак не захочет, крупнейший торговый партнер все-таки, не фигня какая-то. Посему с населением в контакт не вступать, передвигаться скрытно, радиосвязь не использовать, прикинуться, что вас там нет. Когда освободите программиста, отсылаете условное сообщение и выдвигаетесь к границе с Бразилией. Там вас встретят.

Спецназовцы слушали молча, не перебивали. Полковник изложил все до конца, задал остальным несколько вопросов, пожелал офицерам успеха и запросил диспетчера военного аэродрома о степени готовности борта с «гуманитарной помощью».

Через час еще один транспортник вылетел в сторону Южной Америки.

— А у вас в Америке есть бани? Такие, чтоб с березовым веничком, раскаленной печкой, кадкой холодной воды в углу? Пивка в ковшике разведешь с водой, на камни плеснешь, и такой чудесный аромат по парилке разливается, что прямо аж на душе легче! А если на улице зима, мороз лютый трещит, то выбегаешь в чем мать родила прямо из парилки да в прорубь бултых! После всех этих процедур начинаешь чувствовать себя настоящим человеком. Потом, само собой, пивка холодного, девку жаркую, стол накрытый, огурчики соленые, водочка запотевшая, ну и прочее по умолчанию. Есть у вас в Америке такое, а?

Заморский гость сидел на самой нижней полке, где не так жарко. Русский же расположился на верхотуре и разглагольствовал оттуда, нес всяческую ахинею о разнице культур, обычаев и прочего. Он посмеивался, весь распаренный, красный как вареный рак, пышущий здоровьем.

Американец же не мог переносить такую жару, скромненько прохлаждался у самого пола и отвечал оттуда:

— У нас сауны. Подобных дикарских обрядов никто не проводит. Я про снег, ледяные проруби, резкую смену температуры, да еще и спиртное во время всего этого, не говоря уж о жарких девках. Врачи все это категорически запрещают. Подобные излишества весьма вредны для здоровья, особенно для сердца.

— Расстрелять таких врачей. Брешут и не стесняются. Ты вот на меня посмотри, друг американский, разве по мне видно, что русская баня вредит здоровью? Да я всю жизнь парюсь, и хоть бы хны! Ладно, пойдем пивка хлебнем, остыть пора.

Американец с готовностью подхватился и покинул слишком уж жаркое помещение.

Пусть речь и шла о русской бане, но звучала она в стандартной финской сауне, располагавшейся в столице. Там таких финских удобств было великое множество, но именно эта пользовалась популярностью у человека, который совсем недавно сидел с удочкой на берегу и рассказывал своему американскому другу про все прелести рыбалки.

Помянутый заморский гость не являлся инициатором данной встречи. Скорее наоборот. Только вот цель этого рандеву была американцу пока не ясна. Его российский друг всегда начинал разговор издалека и частенько непомерно затягивал его. Вот как сейчас.

Русский расположился поудобнее, разломил здоровенного рака, хлебнул пива и начал вспоминать свою молодость:

— Я только начинал службу, еще молоденьким лейтенантиком был на Урале. В те времена никаких удобств в тамошнем гарнизоне не водилось. Чтобы помыться зимой, приходилось буквально переносить ужасные страдания. Воды горячей нет, сквозняки, изморозь на стенах, пол ледяной. Пока намылишься, уже все желание пропадает. Выручало то, что бегал к одной местной вдовушке. Вот у нее-то я и полюбил русскую баню. Каждую неделю мотался пешком за двадцать километров по заснеженным предгорьям Урала. Я и сейчас с удовольствием попарился бы так, но, сам видишь, жизнь на месте не стоит. Чтобы найти такую баню, надо специально в Сибирь ехать или чуть поближе, на Урал. Только там они сохранились в нормальном виде. Да в принципе и финны хорошую вещь придумали. Пусть нет камней и кадки в углу, но уж березовый-то веник можно замудрить. Просторно к тому же. Бассейн имеется. Ты раков-то чего не ешь, американский друг?

— Спасибо, я сыт.

— И пиво не пьешь! Разве так в сауну ходят?

— У нас ходят. А пиво можно и в баре попить.

Русский поморщился и спросил:

— Как же вы там живете-то? Никаких условий.

— Каждый привык к своим порядкам. Менять их не стоит.

— Смотри, дело твое, американский друг. Я когда в сауну иду, то непременно раков кушаю и пиво пью, так сказать, для поправки здоровья, настроения и бодрости духа. Конечно, понимаю, что врачи врать не будут, но если следовать их указкам, то жизнь станет невыносимо скучной. И без того на службе вся кровь сворачивается, сил нет никаких. Если еще и лишить себя последних радостей, то зачем тогда жить вообще?

В помещение величаво вплыли пять стройных девушек, обряженных лишь в простыни до пояса.

Американец удивленно покосился на своего российского друга и осведомился:

— Ты меня за этим звал?

— Что, не хочешь?

— Видишь ли, я почему-то думал, что ты хотел сообщить мне что-то важное.

Русский шевельнул рукой, и красавицы мигом испарились.

Потом он недовольно проговорил:

— Вот всегда у вас, американцев, дело стоит на первом месте. Не понимаю я такую вашу манеру, хоть ты тресни. Дело может и подождать. Его предварительно надо обмыть, обмозговать, девок пригласить. А ты не пьешь, раков не ешь, девок не хочешь. Не понимаю я тебя, американский друг. Совсем не разумею. — Русский сердито сплюнул и наконец-то начал говорить о деле: — В общем, так, постящийся ты мой американец. В нашем ведомстве пронюхали про твои дела с программистом в Колумбии. Труп ты не тот подкинул, короче. У программиста в правой ноге стальной штырь стоит, в юности жуткий перелом был.

— А кто же знал-то?

— Вот-вот. Я и сам только сегодня оказался в курсе. В итоге что? Есть у нас один хитрый полковник, который приложил палец к пальцу и отыскал твоего программиста в Перу. Ты слишком заметного головореза нанял. Наши его вычислили за несколько часов, можно так сказать.

Американец обеспокоенно заерзал.

— И что теперь?

— А теперь в Перу отправлены две группы спецназа. Координаты высадки я знаю, удалось раздобыть. А ты, если не хочешь провала, уж постарайся, обеспечь встречу. Не мне же тебя учить, американский друг, как дела делаются. Только это будет тебе стоить еще некоторой суммы.

Через десять минут американец уже запрыгивал в свою машину, стоявшую на парковке. Он немедленно начал действовать.

Русский уладил все дела, налил себе пива и громко затребовал продолжения банкета. Спешить ему было некуда.

В помещение величаво вплыли пять стройных девушек, обряженных лишь в простыни до пояса.

— Что, обе группы с местной полицией схватились?! — Полковник расширил глаза, аж в кресле привстал, потом откинулся на спинку, развернулся к окну и задумчиво проговорил: — Какая же падла мне палки в колеса вставляет? Неужели опять крот завелся? Только же вроде вычислили и повязали двоих, так похоже на то, что существует еще и третий.

Марина, секретарша в звании старшего лейтенанта, захлопнула папочку. Она вовремя поняла, что своим присутствием будет только мешать начальству предаваться размышлениям.

— Я могу идти, Максим Григорьевич?

— Да-да, иди, Марина. Можешь быть свободна.

Не успела она закрыть за собой дверь, как полковник добавил:

— Ко мне никого не пускать, все встречи и мероприятия отменить! Говори всем, что я, во-первых, заболел, во-вторых, конкретно занят и освобожусь никак не раньше, чем через неделю. Или даже две.

— Хорошо, Максим Григорьевич.

Дверь закрылась. Николаев встал из кресла, прошелся туда-сюда по кабинету, остановился в задумчивости перед сейфом.

«Неужели мне опять придется сидеть, почесывать лысеющий затылок и отбирать кандидатов в третью группу? — прикинул он. — Ну да, вылетит она и точно так же сцепится с предупрежденной перуанской полицией. Потом четвертая, пятая, десятая.