Влюбленный скрипач (сборник) - Доктор Нонна

Семен Петрович радовался, что хотя бы дома его не пичкают выпечкой: Женя мужнины вкусы знала хорошо и постоянно баловала его то запеченным судаком, то настоящей солянкой, то домашними пельменями. Хуже, что, уставая от «женского царства», он и Женю теперь воспринимал почти как его часть, как еще одно женское лицо. Впрочем, искренне увлекшись работой и чувствуя, что и в мысли, и в тело вместо надоевшей размягчающей депрессии возвращается привычная бодрость, Семен думал, что и дома все как-нибудь постепенно наладится. В конце концов, вал приторной любезности, так утомлявший его в первое время, пошел-таки на убыль: школьные дамы привыкли к «дистанции» и поуспокоились. Разве что две-три еще продолжали совершать «проверки боем». Особенно старалась Кира Григорьевна, преподаватель русского языка и литературы. Пирожков она, к счастью, не носила, но наряды меняла с редкой изобретательностью и на глаза попадалась как-то неправдоподобно часто. И все как будто с поводами, не просто так.

– Семен Петрович, у Галины Аркадьевны день рожденья, останьтесь, посидите с нами! А то даже шампанское некому открыть!

Он старался от таких приглашений отказываться, но к Галине Аркадьевне испытывал самое искреннее уважение и потому согласился. Директриса, однако, отсидев во главе стола ровно десять минут, сообщила, что ей еще справку для гороно готовить, сказала «повеселитесь за меня» и распрощалась.

А его, конечно, уже не выпустили: Семен Петрович, надо стол еще немного подвинуть, Семен Петрович, надо шампанское открыть – и так далее, и тому подобное.

Он устроился в самом углу, чтобы хоть как-то избежать всеобщего внимания, но не тут-то было. Кира Григорьевна – ой, да что вы, давайте просто Кира! – заняла соседний стул и повела осаду по всем правилам: подкладывала ему закуски, стреляла глазами, заливисто смеялась, демонстрируя нежную шею, сыпала комплиментами – ах, вы такой сильный, ах, настоящие мужчины нынче так редки, ах, ах и ах!

Семен, непривычный к столь откровенным заигрываниям, чувствовал себя несколько странно – в военной части немногочисленные женщины, избалованные своей посреди мужского окружения избранностью, вели себя по-королевски и ничего подобного себе не позволяли. Да что греха таить, внимание юной – на вид не больше двадцати пяти – Киры льстило мужскому самолюбию. Льстило, но в то же время и коробило: ухаживать – дело мужское. И ладно бы еще одинокая была, а у нее муж и ребенок в личном деле указаны.

Начав работать, Семен Петрович тут же по военной привычке «провел рекогносцировку» – изучил весь кадровый архив, все личные дела. Не положено, конечно, но директриса, понимая, насколько непросто будет новому преподавателю в «женском царстве», не возражала. Даже наоборот: пусть ознакомится, хоть будет знать, кто что собой представляет. Галина-то Аркадьевна вверенный ей коллектив представляла очень даже хорошо: сейчас все начнут губки выпячивать да глазки долу опускать, изображая принцесс на выданье – даже те, у кого уже чуть не внуки. Да еще и перессорятся все из-за «завидного жениха», и наплевать, что «жених» уже женат, что дети у него – зато «ка-а-акой мужчина!». Нет, она вовсе не осуждала своих «девочек», она их жалела: работа в чисто женском коллективе – физрук не в счет – порождает что-то вроде авитаминоза. Витамина «М» не хватает, как она это для себя называла. Но и проблем в школе не хочется. Нет уж, пусть «завидный жених» посмотрит личные дела и будет во всеоружии.

Семен мысленно поблагодарил мудрую директрису и усмехнулся:

– А мужа вы к настоящим мужчинам не причисляете?

– Му-у-уж? – капризно протянула Кира. – Муж объелся груш. Тряпка, а не мужчина. И вообще алкоголик.

– Вот как? – усмехнулся Семен Петрович. – Как же вы с ним живете, а за глаза так… ругаете?

– Ну… – Кира картинно повела округлым плечиком. – Мама давно настаивает, чтобы мы развелись, но страшно как-то. Одной, без всякой поддержки оставаться, – она вздохнула, слегка откинувшись на спинку стула, так, чтобы грудь выделилась порельефнее. – Вот если бы рядом появился сильный мужчина, на которого можно положиться, – она придвинулась к Семену вплотную. – Надежное мужское плечо – это так важно, так необходимо…

Семен, чувствуя, как к его «надежному мужскому плечу» все сильнее прижимается пышная грудь соседки, почти растерялся: и отодвинуть бы ее надо, и обижать не хочется. Да и приятно, что греха таить. Даже очень приятно. Давно уж он ничего такого «остренького» не чувствовал. Но «дистанцию» все-таки попытался удержать:

– Кира Григорьевна, мы ведь просто вместе работаем, ничего больше.

– Да ла-а-адно, – она томно прикрыла глаза. – Вы ведь без жены пришли, значит, с нами вам приятнее.

Попытка сохранить официальность бесславно провалилась, подумал Семен Петрович и ушел в «глухую оборону»:

– Ну, во-первых, вы сами меня приглашали, и очень настойчиво. Во-вторых, никто из вашего коллектива мужей тоже не привел, значит, здесь это не принято. А главное, я без жены, потому что нам просто не с кем маленькую оставить. У нас младшая еще грудная.

Он намеренно повторял «нам», «у нас», но Кира старательно не обращала на это внимания:

– Грудная? – она ненатурально распахнула глаза, как бы в изумлении. – Я думала, у вас дети моего возраста. Вы такой… взрослый, такой сильный.

– Кира Григорьевна, – он старательно выговаривал имя-отчество, все пытался «держать дистанцию». – Мне домой пора.

– Но ведь вы меня проводите? – «попросила» она тоном уверенной в себе соблазнительницы. – У нас такие темные дворы…

Черт бы побрал и эту мужскую ответственность, и эти правила вечной игры, где женщина как бы слабая, а мужчина как бы защитник. Нельзя же сказать «сама дойдешь», он же «настоящий мужчина»!

Когда Семен подавал ей пальто – еще одно дурацкое правило все той же игры, – Кира ухитрилась еще раз к нему прижаться – сильно, гибко, всем телом. И это опять было, черт побери, приятно. В голове замелькали жаркие непристойные картины. Свежая, молодая, и вульгарность только добавляет ей притягательности.

На крыльце Кира демонстративно оступилась, вцепилась в его локоть, опять приникла, прилегла всем телом, как бы говоря: «Ну вот она я, совсем близко, совсем доступно, ты же мужчина, возьми».

С Невы налетал холодный ветер, и в голове прояснело. Алкогольный жар развеялся, мысли обрели привычную ясность. И где-то в глубине сильной темной рыбиной прошла Кирина фраза: «Я думала, у вас дети моего возраста».

Вот оно!

Семен вспомнил ту давнюю новогоднюю ночь, вспомнил, как он обнимал Женю, и баюкал, и боялся потревожить. Как будто они были не мужчина и женщина, а отец и дочь…