Крик души - Екатерина Владимирова

За все нужно платить. В это она верила, да.

Но в открытость и бескорыстность этого странного мужчины ей очень хотелось верить.

Он отличался от тех людей, которые встречались на ее пути, он отличался даже от того мужчины, с которым она видела его в первый раз. Тот был напыщенным, высокомерным, надутым и злым. Он ей не понравился. Даже когда отвечала на его вопросы, она смотрела на мужчину, в глазах которого светилась теплота, забота и участие. Словно ему не все равно.

А она так устала от равнодушия и безразличия! Так же устала, как и привыкла к ним.

Зачем он приходил на площадь, она так и не поняла, потому и держалась озлобленным волчонком рядом с ним, глядя на него из-под опущенных ресниц и нахмуренных, сведенных к переносице бровей. Зачем ему было нужно подходить именно к ней, узнавать ее имя, разговаривать с ней, о чем-то спрашивать, задавая различные вопросы. Она отвыкла оттого, что кто-то интересовался ею, поэтому и держалась с ним осторожно, с опаской, словно проверяя почву, словно выпытывая новые знания об этом незнакомце.

Его глаза светились добротой и приветливостью. Совсем другие глаза! Не такие пустые и равнодушные, как у тех людей, что окружали ее всё это время, что кидали ей монетки в ноги, что смеялись над ней или ругали ее за попрошайничество.

Он не выглядел плохим или злым, скорее, наоборот. Ему можно было верить. Но…

Но она все равно ему не верила.

Ему что-то было нужно от нее, Даша была в этом уверена. По-другому не бывает. Дядя Леша всегда говорит, что люди общаются друг с другом лишь потому, что получают от этого общения какую-то выгоду. Когда же пропадает мнимая или реальная выгода, пропадает и общение. Люди перестают значить друг для друга так много, как значили до этого.

Слишком четко она осознала эту философию, слишком ясно поняла, что просто так ничего не бывает.

Она не верила Олегу. Она боялась ему поверить и обмануться в своих ожиданиях и надеждах.

Она не верила и дядя Леше тоже. Ему она не доверяла даже больше, чем этому странному мужчине, который назвался Олегом. Она не любила его. Со всей открытостью души, с детской непосредственностью, на которую уже почти не была способна, Даша могла бы сказать, что ненавидит его.

Дети всегда остро чувствуют отношение в ним взрослых, четко разграничивая их на плохих и хороших. На своих и чужих. И дядя Леша был тем человеком, который попадал в черный список «не своих» людей.

Если сравнивать его с кем-то, то он был слизняком. Скользким, липким, холодным, противным.

Даша плохо помнила то время, когда дяди Леши в их жизни не было, сейчас казалось, что он был всегда.

Они тогда жили на границе с Белоруссией в небольшом городке, население которого насчитывало не более пяти тысяч человек. Отец работал дальнобойщиком и очень часто отлучался в рейсы, пропадая в дороге не только неделями, но порой и месяцами. В такие дни Даша особенно по нему скучала, умоляла его возвращаться скорее, и, хотя никогда не просила привезти ей подарок из рейса, отец всегда баловал ее какой-нибудь безделушкой. Мама работала на заводе, который кормил почти весь город.

Они жили не богато, по крайней мере, Даша не помнила, чтобы у нее были дорогие импортные вещи, как у некоторых ребят с улицы, или конфеты по выходным, но весьма сносно. Одеты, обуты, держали огород, поэтому не погибали от голода. Тогда такая роскошь, как кусок хлеба, не казалась ей недоступной.

Но всё как-то быстро, почти в одночасье изменилось, словно перевернувшись с ног на голову, и привычный наивный детский мир непосредственности и беззаботности, наполненный теплыми фантазиями и мечтами о светлом будущем, рухнул, так и не успев сформироваться.

Когда Юрке было два года, отец попал в аварию, столкнувшись на дороге с такой же фурой, которой сам и управлял. Водитель столкнувшейся с ним фуры, выжил, отец же Даши скончался на месте еще до приезда скорой помощи. Через год после трагедии закрылся завод, на котором работала мама, и молодая женщина, оставшись с двумя детьми на руках, без поддержки со стороны мужчины или каких-либо близких родственников, осталась к тому же без средств к существованию.

Ее отношение к детям изменилось практически мгновенно, словно по мановению волшебной палочки. Она не уделяла им больше должного внимания, особенно Даше, которая в отличие от своего младшего брата была крепкой здоровенькой девочкой, не заботилась о том, накормлены ли они, не болеют ли, не холодно ли им. Очень быстро она стала спиваться, подцепила наглого, напыщенного проходимца, которого велела Даше и Юрке называть не иначе как дядей Лешей, и позволила ему жить вместе с ними.

Этот мужчина не понравился Даше сразу. И если Юрка тогда был слишком маленьким для того, чтобы понимать, кем является этот человек на самом деле, то девочка, умная и развитая не по годам, даже в свои годы успела понять, что за маску надевает он на лицо.

Но они с братом зависели и от матери, и от него. Каким-то неведомым способом, пропадая порой на несколько дней, а то и недель, он добывал и пищу, и одежду, и дорогие подарки. Все для своей сожительницы — но не для ее детей. Он долгое время не принимал их за живых существ, просто принимая их существование, как должность, как факт, но никогда не уделяя им и крупицы своего внимания.

Но зато он любил философствовать на тему, кто в этом мире ему что должен. О том, какие отношения связывают людей. О том, что за все нужно платить, и что бесплатный сыр бывает лишь в мышеловке. И еще о том, что дети в своем младшем возрасте ни на что не способны и не годны. По своей натуре он был человеком, который изо всего пытался извлечь выгоду, а так как с детей он не мог ничего спросить, то и не принимал их за объекты своей действительности.

Все изменилось, когда Даше исполнилось семь лет, хотя, возможно, и раньше, просто Даша не обращала на подобные изменения внимания. Дядя Леша стал странно посматривать на нее, часто подзывал к себе, нравоучительным тоном читая какие-то лекции, почти ни одного слова из которых девочка не понимала, снова и снова давил на то, что в этом мире никому ничего не дается бесплатно и ей тоже не достанется.

А она слушала его и не понимала, о чем он толкует.

Лишь спустя время ей удалось разгадать подтекст его слов.

Когда Даше исполнилось семь, они переехали в Калининград. На переезде настоял дядя Леша, и Дашина мама не возражала против этого его желания, потому что в родном городе искать ей больше было нечего.

Юрка часто болел и раньше, но приморский город со своеобразным климатом оказал на его здоровье губительное воздействие. Мальчик стал очень часто переносить ОРВИ, болел воспалением легких, почти задыхался от кашля и болей в горле и груди. И, если раньше мать занималась его здоровьем, уделяя сыну должный уход и проявляя заботу, то в Калининграде все заботы о Юрке легли на плечи его старшей сестры. Даша делала все возможное для того, чтобы вылечить мальчика, всеми изощренными способами добывая деньги на лекарства. Но этой помощи семилетнего ребенка, явно, было недостаточно. Мама же и дядя Леша никак не реагировали на частые долговременные болезни мальчика, словно не считая нужным уделять ему время.