В плену медовой страсти - Элли Лартер

Да ему и не хотелось ничего менять в установленных порядках. Чемпионский статус налагал на него особенные обязанности: появляться перед высокопоставленными гостями и ублажать их так, как им будет угодно. Господин, впрочем, берег его, так что жаловаться мужчине не приходилось: его отдавали на растерзание только самым именитым аристократам, вроде патера Мэгли, хорошо кормили и почти каждую ночь приводили к нему шлюху. Более того: пока большая часть бойцов жила в общих казармах, у него была отдельная камера, выходившая прямо на тренировочную арену. Так что, были и преимущества. Он был всем доволен.

И сейчас он собирался трахнуть юную рабыню на глазах у вожделеющей публики, а потом вернуться к вечерней тренировке, от которой его оторвали, чтобы намазать краской… Краску эту он не любил. Она забивалась в самые дурные места, от нее зудела вся кожа, и даже спустя неделю после ее применения золотистые блестки находились по всему телу и оставались в воде во время купания. Но и с этим можно было смириться, лишь бы не попасть под плети наставника или в немилость хозяина. Это была его жизнь — другой он все равно не знал, и почти никогда не задумывался, как там — в большом мире за каменной стеной дома его влиятельного господина?

Исмин дрожала. От страха у нее подгибались колени, а сейчас, в ярком свете многочисленных праздничных лампад, она и вовсе готова была провалиться сквозь землю. На нее смотрело столько пар заинтересованных глаз, что сама она не смела поднять взгляд. Одно облегчало ее участь: лица видно не было. Бесстрастная золотая маска равнодушно кривила изящные губы, не выдавая истинных эмоций и страха девушки.

— Ну? — нетерпеливо подал голос господин. — Вы здесь не для того, чтобы стоять. Начинайте!

Только сейчас Исмин взглянула на огромный бассейн в центре зала. Чаще всего здесь купались госпожа с супругом, но во время празднеств его наполняли то розовой водой, то молоком, и здесь могли танцевать и совокупляться рабы и рабыни, придавая остроты и разогревая поначалу зажатых патеров и господ…

Сегодня бассейн был заполнен до краев светло-золотистым медом. Бассейн был не очень глубок: если бы Исмин зашла в него полностью, медовая масса скрыла бы ее только по середину бедра.

Арвор неумолимо приближался — тяжелой, ровной поступью, а Исмин не смела отступать. Подойдя к ней вплотную, чемпион огладил пальцами матовую поверхность ее маски.

— Идем, — сказал он тихо и спокойно, и от его голоса у Исмин по спине побежали мурашки. Ей захотелось закричать, вырваться, побежать куда глаза глядят… Но сделай она так — и ее жестоко накажут. Снова. И тогда уже наверняка сбросят в пропасть позади виллы, где она насмерть разобьется о скалы, а ее останки сожрут артахесисы.

Арвор взял ее ладонь в свою и потянул за собой в бассейн. Исмин быстро взглянула на господ: все они завороженно наблюдали, а один мужчина уже засунул под тунику ладонь и медленно скользил из стороны в сторону, помогая встать своему члену. Остальные не обращали на это никакого внимания: в доме Марсилия все это было в порядке вещей.

Прежде чем завести Исмин в бассейн, Арвор снял с нее тунику. Одним легким движением сбросил лямку с плеча, и кусок синей ткани упал к ногам. Девушка поежилась, чувствуя, как встают дыбом волоски на коже, и подавляя рвущийся наружу крик.

Она никогда не была с мужчиной.

Она никогда не целовала мужские губы.

Она никогда не прикасалась пальцами к мужскому телу.

Она никогда не раздвигала бедра, впуская в себя крепкий возбужденный мужской член.

Она никогда не кончала, не испытывала этого описанного во всех трактатах неземного наслаждения.

И она не хотела этого.

Ей было страшно. Противно.

И заранее больно.

Ее мышцы напряглись, а бедра крепко сжались… Но она не могла остановить неизбежного. Арвор помог ей спуститься по ступенькам бассейна. Прохладный мед заскользил неприятной свежестью по коже, ноги начали утопать в тягучей массе. Она как будто тонула в болоте, перепуганная, слабая и покорная…

Со стороны раздался всхлип: кто-то из гостей уже был порядком возбужден… Арвор медленно развернул ее спиной к себе, лицом к зрителям, прижал ее так, что она почувствовала ягодицами его член. Его руки, сильные и крепкие, заскользили по ее телу грубо и бессовестно. Одной ладонью он схватил ее за шею, заставляя запрокинуть голову, другой смял по-очереди затвердевшие от страха и холода груди, выкрутил пальцами соски, скользнул ниже, по ребрам и впалому животу, хватая за бедра… Потом развернул к себе, обхватил ладонями задницу, ударил по ней ладонью до звонкого шлепка, а потом еще раз, зная, как наслаждаются гости этим звуком и видом раскрасневшейся задницы со следами мужских пальцев…

Цепенея от ужаса, Исмин не двигалась, словно была статуей посреди бассейна, и не реагировала на грубую ласку. Она не отозвалась даже тогда, когда Арвор встал перед ней на одно колено, опуская свой зад и стоящий член в медовую массу, облизал указательный палец и втиснул между ее бедер, нащупывая узкую щель. Исмин лишь внутренне сжалась, приготовившись к уколу боли…

— Пусть она отсосет ему, — заявил неожиданно патер Мэгли, чья ладонь тоже уже была под тканью широкой золотой туники.

— Тогда ей… придется снять маску, — резонно заметил хозяин дома. — Вы сами хотели, чтобы…

— Пускай она отсосет ему, — повторил гость нетерпеливо и раздраженно, патер Марсилий щелкнул пальцами, подавая знак своему чемпиону, и тот встал с колен.

Исмин уже готова была смириться. Пускай ее трахнут пальцами и членом, поставят на колени, сделают больно… Она просто хотела поскорее оказаться в другом месте. Возможно, в камере Керы, где можно будет поджать под себя ноги и немного поплакать, а потом выпить горячего молока и уснуть до рассвета хоть на пару часов…

Но патер Мэгли озвучил новое желание, и она не успела понять, что от нее требуется, как в следующую секунду уже оказалась без маски. Раскрасневшееся, опухшее от пота и страха лицо, наверное, было совсем не в радость гостям праздника, потому что послышалось два или три смешка.