Вверх тормашками - Сьюзен Андерсон

Куп надеялся, что она не зарабатывает на сексе.

Чертовски любопытно было бы узнать, чем она занимается. Ее неподдельное беспокойство за Лиззи уже почти не вызывало сомнений. Он мог бы даже поверить ей полностью, потрудись она приехать раньше, а не вчера. Наверняка у нее были какие-то коммерческие дела за пределами Фоссила.

Куп даже не представлял, сколь велико его любопытство, потому что, когда она вернулась с заказом, слова вырвались сами собой:

— Чем вы занимались раньше, скажите на милость?

Она растерянно заморгала, но потом ответила:

— По профессии я реставратор. В некотором роде специалист по внутренней отделке помещений. Я стажировалась на возрождении исторических памятников. — На лице у нее промелькнула быстрая улыбка. — Только что закончила восстановление одного замка в Шотландии. Его так модернизировали, что оригинал было просто не узнать. Экстерьер — тринадцатый век, а интерьер — пятидесятые годы.

— Так вы не замужем, насколько я понимаю? — Куп сделал шаг назад и, выпрямив позвоночник, вытянулся во весь рост, прямо по-военному. Черт возьми, с чего это вдруг?

Должно быть, у нее возникло недоумение по этому же поводу, судя по ее застывшей позе.

— Почему вы так решили? Потому что…

Он пожал плечами.

— Потому что ваша работа, по-видимому, заставляет вас надолго уезжать из страны, из дома.

— Но может, кто-то понимает, насколько для меня важна моя работа и поддерживает меня в моей карьере. Вам это не пришло в голову?

— О да! Это было первой моей мыслью. Но потом я подумал: почему этот мистер Понимание не приехал сюда помочь вам? И еще я обратил внимание, что у вас на пальцах нет никаких колец.

Вероника посмотрела на свои руки, потом снова подняла глаза на Купа.

— Все-то вы видите, мистер Наблюдательность. Ну ладно, вы правы. Сдаюсь. Но в жизни не все так просто. Нужно еще встретить такого мужчину, ради которого я променяла бы мою свободу на стирку его носков. Хотя вы, вероятно, воображаете, что это очень заманчивая перспектива. — Она бросила на Купа быстрый взгляд. — А вы? Вы женаты?

— Боже упаси. Нет.

Она улыбнулась уголками губ и взяла у него поднос.

— Звучит весьма категорично.

«Это еще мягко сказано, Принцесса», — подумал Куп. Она даже наполовину не представляла, как ему ненавистно думать, что это может случиться. Данный вопрос был для него самой большой сердечной болью.

Куп смотрел, как Вероника направляется с подносом к столу клиентов, и размышлял о ситуации. Если обратиться к прошлому, он никогда не подумал бы, что станет так уж заботиться о реабилитации своего единоутробного брата.

Когда Купу было восемь лет, его мать развелась с отцом и вышла замуж за Томаса Чапмена, отца Эдди. Мэри Купер Блэксток, с ее снобистскими замашками, всегда выглядела нелепо, учитывая ее чрезвычайно простое происхождение. Возможно, родословная и была первопричиной ее стремления оторваться от своих корней и занять высокое положение в обществе. Это восхождение прервалось лишь однажды, когда она сгоряча вышла замуж. Но потом огонь погас, и все ее усилия переключились на то, чтобы сменить простого каменщика, вполне довольного своей профессией, на более подходящую партию.

Но будь он проклят, если позволит, чтобы с ним случилось то же, что с его отцом.

Впрочем, Куп признавал, что у его матери были смягчающие обстоятельства. Все-таки какое-то время она оставалась с ними, до того как в ней взыграло ее честолюбивое желание. Но, встретив Томаса Чапмена, человека, более соответствующего ее мировосприятию, она оставила их с отцом вдвоем, не моргнув глазом. Через год она произвела на свет Эдди, золотоволосого ребенка, тоже более совершенного — сообразно ее представлениям.

Может, Куп и знать бы не захотел своего единоутробного брата, если бы не солнечная натура ребенка. Во время его редких визитов к матери жизнерадостный мальчуган следовал за ним буквально по пятам. Эдди просто боготворил своего старшего брата. Какое сердце нужно было иметь, чтобы устоять перед такой привязанностью?

Купу только что стукнуло пятнадцать, когда умер его отец. После этого ему пришлось переселиться к матери. Они с матерью расходились во взглядах, и на этой почве между ними возникали частые ссоры, доставлявшие ему огорчение и страдания. В те годы единственным светлым пятном в его жизни был Эдди. Потом семья переехала в Фоссил, и следующим летом, окончив школу, Куп ушел из дому, в знак протеста против материнских устоев. Вот тогда он и ступил на самостоятельный путь.

Вероника принесла заказ для новой группы посетителей. Взобравшись на высокий табурет за стойкой, подперши рукой подбородок, она с минуту молча следила, как Куп нагружает поднос.

— Так чем вы занимались, перед тем как приехали в Фоссил? — спросила она наконец.

Куп напрягся, но тут же заставил себя расслабиться. Он был подозрителен, как параноик, и не желал, чтобы о нем составляли мнение по фактам его прошлой жизни. Идейное давление матери в детстве не прошло даром. Это было понятно и без похода к психоаналитику.

Нечего тут допытываться. Совершенно ни к чему знать, кто он такой.

— Да так, кое-чем, — ответил он. — Мотался туда-сюда.

— Гм… а точнее? Что значит «мотался»? Чем конкретно вы занимались?

Закончив подбирать заказ, Куп отставил в сторону поднос. Затем наклонился к Веронике и, вытянув руки на прилавок, заключил ее между своими локтями.

— Всем понемногу, моя сладкая, — сказал он. В ней было что-то, чем она раздражала его. Но вместе с тем он испытывал удовольствие. Приятно было видеть, как в глазах у нее промелькнуло легкое недовольство. Вероника выпрямилась, когда его лицо внезапно оказалось слишком близко.

Но она была не робкого десятка и встретила его взгляд с завидным хладнокровием.

— Из ваших слов следует, что вы летун, не способный удержаться на работе?

— Э-э, нет. У меня была работа. И она продолжалась больше дюжины лет.

— И что же вы делали?

— Бороздил моря. По милости военного флота США.

— А почему вы сочли, что профессионально пригодны для работы здесь? — спросила Вероника с раздражением.

— Потому что я умею смешивать напитки для коктейлей и знаю, как пресечь пьяные беспорядки. — Куп отодвинулся от нее назад. — А что, я составляю конкуренцию кому-то? Разве на это место претендует кто-то еще?

— Нет. Разумеется, нет.

— Тогда какое имеет значение, чем я занимался раньше? — сказал Купер. — Единственное, что важно, — это насколько я компетентен в том, чего вы от меня хотите. К тому же моя осведомленность не исчерпывается этой работой. Мои способности гораздо шире. Я чертовски хорошо делаю все, за что бы ни взялся. — Перегнувшись через прилавок, он занял прежнее положение и прочертил кончиком пальца кривую на ее руке, от большого до указательного пальца. — Даю вам честное слово, дорогая. Впрочем, если хотите, можете сами проверить мое мастерство. В любое время. Где угодно. — Куп придвинул нос ближе к ее виску, чтобы вдохнуть витавший вокруг нее тот неуловимый аромат. Потом, разозлившись, что он ударяет ему прямо в голову, заправил за ухо ее волосы и, наклонившись к обнажившейся ямке, шепнул многозначительно: — И на чем угодно.