Девушки и единорог - Рене Баржавель

В камине уже три дня лежали дрова. Внезапно по ним пробежали язычки огня, и дрова ярко вспыхнули. Так случилось, что сам собой загоревшийся огонь возвестил появление сэра Джона Грина в своих владениях.

По очертаниям остров походил на выступающее из воды бедро женщины, лежащей в ванне. Обращенный к материку берег, поднимавшийся мягкой округлостью, напоминал колено, тогда как противоположный берег спускался к океану длинным плавным склоном.

Западный ветер, дувший шесть дней из десяти, использовал остров как своего рода трамплин, служивший ему забавой. Разогнавшись на океанском просторе, он устремлялся между двумя небольшими островками и тут же налетал на Сент-Альбан; пронесшись по поднимавшемуся склону, он взмывал к зениту. Под его постоянным давлением не могла выжить никакая растительность высотой больше нескольких сантиметров. Травинки оказывались ощипанными, а маргариткам приходилось расти горизонтально.

Простак-садовник Гринхолла, переселившийся на остров, удивился, когда его лук улетел куда-то; попытавшись спасти капусту, привязывая ее к воткнутым в землю палочкам, он тоже потерпел неудачу. Он печально пожаловался хозяину на хулиганские выходки ветра. Сэр Джонатан поднялся на площадку на вершине восстановленной башни и, подобно своему дядюшке герцогу Веллингтону, осмотрел поле, на котором должна была развернуться битва.

В тот день ветра почти не было. Длинные полосы легкого тумана медленно извивались над сушей и над водой. Земная твердь и поверхность моря сливались в единое пространство и дымились, словно в первый день творения. Водяные щупальца океана проникали в континентальный массив, расчленяя его на островки, сразу же отправлявшиеся в неподвижное плавание. Сэр Джонатан почувствовал, что остров под его ногами плывет и в этом плавании, продолжающемся с начала времен, его сопровождает все творение. Остров посреди мира, дом на его вершине, он сам на макушке башни. И ничто из этого не было случайным. Он пришел на остров и построил здесь дом, потому что должен был сделать именно это, так как у него имелось задание, которое требовалось выполнить здесь. Какое именно задание — он не знал, может быть, только потому что жил именно в этом месте.

Туман принес с собой тепло Гольфстрима, влажное дыхание огромного дракона, прикованного к Америке вблизи от экватора и безуспешно тянущегося к северу через половину мира в надежде вцепиться зубами в девственные полярные льды, постепенно таявшие по мере его приближения.

С приливом туман должен был исчезнуть. После этого и земля, и вода обязаны были вернуть себе реальность. Запах выброшенных на берег водорослей смешался для сэра Джонатана с почудившимся ему запахом тропического гумуса. Он услышал крики пестрых попугаев, увидел цветы величиной с тарелку. Он понял, в чем заключалась его обязанность перед нагим островом: он должен был одеть его. Он должен был вырастить здесь все деревья мира. Но ведь ветер не позволял расти здесь даже маргариткам. Что ж, он будет сражаться с ветром.

Весь в белом, на макушке белой башни, четко выделяясь на фоне серых мятущихся туч, сэр Джонатан, словно капитан на мостике судна, протянул руку и, указав нужные направления, отдал приказания своему воображаемому экипажу. Ветер набросился на него, обвился удавкой вокруг шеи, втиснулся ему в рот и попытался вырваться изнутри наружу через уши. Сэр Джонатан рассмеялся и вдохнул ветер до самого основания легких.

На северо-западной оконечности острова находился небольшой скалистый массив, возвышавшийся на несколько метров над землей и морем. Терзаемый бурями, испещренный нишами и причудливыми полостями, он, подобно органу, исполнял мелодии, различавшиеся в зависимости от направления ветра. Рыбаки северной части залива дали этому массиву название Голова, тогда как рыбаки с юга называли его Пальцем. На эти скалы и опирался владелец острова при создании линии обороны.

Вскоре вереницы тяжело груженных телег снова потянулись к острову. На этот раз происхождение камня было известно. Сэр Джонатан приказал заложить карьер в нескольких километрах от берега, и там стали добывать местный серый камень. Из этого камня он приказал построить стену, опирающуюся на прибрежные скалы и такую же прочную, как они. Стена окружила остров, прерываясь только в одном месте, чтобы оставить проход для построенной сэром Джонатаном дороги, пока еще разорванной оставшимся в плотине прораном. Сент-Альбан превратился в укрепленный остров. Это был первый случай в истории, когда крепость воздвигли для защиты от ветра.

Затем сэр Джонатан начал посадки. Он сам наметил план аллей, обсаженных разными породами деревьев, растущих на севере Европы, на востоке, в Средиземноморье и даже в Гималаях, расположив их с учетом цвета их листвы и формы кроны, но не обращая внимания на родной им климат. В своего рода теплой и влажной оранжерее, возникшей под защитой стены, буйно разрослись самые разные деревья как с севера, так и с юга. Преобладали среди них рододендроны разного цвета; они образовали группы в местах изгиба аллей и широкой полосой повторяли контуры защитной стены вокруг острова. Сэр Джонатан расчистил заброшенное монастырское кладбище и устроил на его месте газон, над которым возвышались только камень святого Альбана и несколько других надгробий, столь же истерзанных временем.

На стороне острова, обращенной к материку, стоял дом, на фасаде которого находилась двойная входная дверь, к которой дугой поднимались ступеньки. От основания лестницы отходила аллея, спускавшаяся в виде буквы S по крутому склону к началу плотины. Джонатан обсадил аллею каменными дубами с вечнозеленой листвой, потому что ему не хотелось видеть скелеты деревьев всю зиму. Это было рискованной затеей, потому что эти деревья нуждаются в тепле и сухой почве. Даже если бы они и прижились, им потребовалась бы добрая сотня лет, чтобы вырасти. Однако они прижились и пошли в рост с такой же скоростью, как спаржа. По сторонам аллеи склон представлял собой газон, на котором свободно резвились несколько пони, один ослик и дюжина барашков ангорской породы с весьма независимым характером; сэр Джонатан называл эту породу мускатными баранами.

Однажды после обеда он шел по поперечной аллее с обратной стороны здания между кольцом дольменов и скалистым мысом, ласково поглаживая верхушки саженцев. Неожиданно он остановился и подозвал садовых рабочих. Он приказал им выкопать на аллее во всю ее ширину глубокую траншею протяженностью более двадцати метров. Затем за работу взялась бригада каменщиков, и через несколько недель на этом месте появился туннель, в который уходила аллея, чтобы вскоре снова выйти на поверхность. Никто не понимал, с какой целью был построен этот туннель.

Когда у Гризельды приближался пятнадцатый день рождения, у нее неожиданно возник вопрос: для чего был построен туннель? Подходил к концу май, месяц удивительно красивой весны, с просторного синего неба солнце обволакивало остров покровами света, в котором сверкали примулы. Весна переполняла также тело и разум Гризельды, заставляя расцветать и то, и другое. Гризельда смотрела на себя и на мир и удивлялась изменениям мира и возникшему ощущению, что она тоже изменилась. Ей нравились эти изменения. Она думала, что такой и должна быть жизнь: непрерывная череда дней, каждый из которых приносит нечто новое. Она промчалась вприпрыжку по туннелю. С этим сооружением она была знакома с того момента, когда впервые начала знакомиться с окружающим миром, и она никогда не думала о нем. Он существовал потому, что существовал, вот и все. И вдруг она сообразила, что обычно туннель предназначается для чего-то, а этот ни для чего не годился. Она еще несколько раз пробежала по туннелю в ту и в другую сторону. Прошла над ним по дорожке, остановилась, огляделась и все равно ничего не поняла. Она помчалась к дому, взлетела по лестнице на второй этаж и вихрем ворвалась в библиотеку. Задыхающаяся, сгорающая от любопытства, она крикнула:

— Отец, зачем нужен туннель?

Потом, отдышавшись и догадавшись, что ее внезапное появление требует объяснения, смущенно добавила:

— Прошу извинить меня.

И сделала церемонный реверанс.

Сэр Джон Грин сидел за письменным столом, заваленным открытыми книгами, папками и рукописями, находившимися в таком же беспорядке, как взлетающая с пляжа стая чаек.

Он поднял голову, снял очки и бросил на девушку взгляд, полный нежности.

— Я рад, что ты задала себе этот вопрос, — сказал он. — Ни одна из твоих старших сестер не задумалась об этом. Я тоже давно размышлял над вопросом: почему твой дед приказал вырыть этот туннель посреди парка? И вот однажды.

— Вы поняли, для чего он нужен? Он предназначен для чего-то?

— Не знаю, — задумчиво промолвил сэр Джон. — Я только понял, что если у меня возникает необходимость задавать вопросы, то я должен догадаться, что не всегда можно получить ответы.