Утерянное искусство красноречия - Ричард Доуиз

Утром, когда мы обсуждали доказательства, нам сказали, что доказательства неправомерного использования ЦРУ президентом довольно шатки. Нам сказали, что этих доказательств недостаточно. Но в зачитывание доказательств этим утром не входило то, что 23 июня 1972 года президент уже знал. Президент знал, что республиканские деньги, что деньги комитета по переизбранию президента были найдены у одного из арестованных 17 июня взломщиков. Что президент уже знал 23 июня о действиях Говарда Ханта[25], в которые входило вторжение к психиатру Дэниела Эллсберга, в которые входило участие Говарда Ханта в деле Диты Берд и ITT, в которые входила фабрикация Говардом Хантом телеграмм, призванных дискредитировать администрацию Кеннеди.

Сегодня нас предупредили, что, возможно, слушания придется отложить, поскольку, очевидно, от президента Соединенных Штатов ожидаются новые доказательства. При этом не было ни малейшего признака того, что комитет действительно получит от президента еще какие-то материалы.

Повестка в суд комитета – дело чрезвычайное, и, если президент захочет предоставить материал, комитет будет его ждать.

Но вчера американские граждане с большим нетерпением восемь часов ожидали, подчинится ли их президент вызову в Верховный суд Соединенных Штатов.

Здесь я хотела бы сопоставить некоторые критерии импичмента с некоторыми действиями президента. Итак, критерии импичмента от Джеймса Мэдисона[26], ратификационный договор Виргинии: «Если президент будет сколько-нибудь подозрительным образом связан с каким-то лицом и будут основания полагать, что он укрывает это лицо, он может быть подвергнут импичменту».

Мы постоянно слышим, что доказательства свидетельствуют о выплатах подсудимым денег. Президент знал, что эти средства выплачиваются и что это средства, собранные для президентской кампании 1972 года. Мы знаем, что президент двадцать семь раз встречался с Генри Питерсеном для обсуждения вопросов, связанных с Уотергейтом, и сразу после этого встречался именно с теми людьми, что упоминались в информации, которую Питерсен получал и передавал президенту. Напомню, что, «если президент будет сколько-нибудь подозрительным образом связан с каким-то лицом и будут основания полагать, что он укрывает это лицо, он может быть подвергнут импичменту».

Судья Стори: «Импичмент предназначен для редких и экстраординарных случаев, когда вступает в действие высшая власть, действующая в интересах всех людей, чтобы защитить их права и спасти их свободы от нарушений».

Мы знаем о плане Хьюстона[27]. Мы знаем о взломе в офисе психиатра. Мы знаем, что в августе 1971 года президент дал прямое указание Эрлихману[28] «делать все, что необходимо». Это привело к незаконному проникновению в офис доктора Филдинга.

«Защитить их права». «Спасти их свободы от нарушения». Критерии импичмента в соответствии с ратификационным договором Южной Каролины: импичменту подвергаются те, «кто действует дурно и предает общественное благо».

Сразу после взлома в «Уотергейте» и до сих пор президент делает ряд публичных заявлений и предпринимает действия, направленные на воспрепятствование законного расследования правительственными органами. Более того, президент высказал ряд публичных заявлений и предположений по делу Уотергейта, которые, как впоследствии было доказано, были заведомо ложными. Ложные, заведомо ложные предположения, причина импичмента, те, кто ведет себя неправильно. Те, кто «действует дурно и предает общественное благо».

Снова цитирую Джеймса Мэдисона, Конституционный конвент: «Президент подлежит импичменту, если пытается ниспровергнуть Конституцию».

Конституция налагает на президента обязательства следить за верным исполнением законов, и тем не менее президент посоветовал своим помощникам совершить клятвопреступление, сознательно пренебрег тайной совещаний большого жюри, скрыл факт незаконного проникновения, попытался пойти на сделку с федеральным судьей, публично заявляя тем временем о сотрудничестве со следствием.

«Президент подлежит импичменту, если пытается ниспровергнуть Конституцию».

Если для импичмента в Соединенных Штатах недостаточно указанных выше правонарушений, то, наверное, Конституция XVIII века должна отправиться в уничтожитель бумаг XX века. Совершал ли президент неблаговидные поступки, планировал ли, направлял ли и соглашался ли на преступления против Конституции? Вот в чем вопрос. Мы знаем его. Мы знаем этот вопрос. И мы должны пытаться дать на него ответ. И только разум, а не чувства должен управлять нашими устремлениями, нашими обсуждениями и в итоге нашим решением.

Глава 3

Готовимся писать

*****

Надеюсь, вам понравилась изложенная в конце главы 1 легендарная речь президента Рузвельта об объявлении войны. Для тех, кто помнит Вторую мировую, читать эту речь – словно пролистать назад страницы учебника истории. Еще одним выдающимся президентом-оратором был Джон Кеннеди. Он произнес немало запоминающихся речей, из которых многие фразы стали крылатыми. Возможно, вершины он достиг в своей инаугурационной речи 20 января 1961 года, когда предложил американцам: «Спросите себя, что вы можете сделать для своей родины».

Писал ли Кеннеди свою речь самостоятельно? Вероятно, нет. Безусловно, он много работал над текстами сам, но почти достоверно известно, что он сотрудничал как минимум с одним спичрайтером – Тедом Соренсеном. В своей книге о Кеннеди, написанной в 1965 году, Соренсен пишет, что президент никогда не делал вид, будто у него есть время писать первый черновик речи. Я знаю, как много труда нужно приложить, чтобы создать хорошую речь, так что это легко понять. Мы вправе надеяться, что у президента Соединенных Штатов есть более важные дела.

Но Соренсен указывает и на то, что Кеннеди железной рукой правил работу своих спичрайтеров. Он часто добавлял или удалял слова, предложения и целые параграфы. Иногда он даже исправлял сам характер речи. Создание выступления было итогом совместных усилий Кеннеди и Соренсена. Так и должно происходить у спичрайтеров и их заказчиков.

Одну из первых написанных мной речей топ-менеджер, для которого я это сделал, изорвал в клочки. Я был разочарован. Вероятно, это читалось на моем лице, потому что после этого менеджер поблагодарил меня за помощь и сказал: «Не расстраивайся, Дик. Твой черновик – именно то, что нужно. Без него мне нечего было бы редактировать, а теперь я смог с чем-то не согласиться».

Что это было – вежливая ругань в мой адрес? Возможно, но я продолжал работать на этого менеджера. Он по-прежнему обстоятельно редактировал мои тексты, но, когда мы лучше узнали друг друга, стал править меньше. Со временем я научился уважать его предпочтения и предугадывать, с чем он может не согласиться. Мы стали в итоге отличной командой.