Дети страха и другие ужасные истории - Елена Александровна Усачева

врушка, обещала же молчать. А потом кудрявая начала вырываться. Вот и Пося оказался прав – дергается, еще как.

– Вы чего?

Тинтин.

– Совсем обалдел? – накинулась на него Нинка. Наверное, из-за шуршания земли о лопату она не услышала его шагов. – А ты заткнись, а то вообще кривой останешься!

Кудрявая всхлипнула и обиженно уставилась на Тинтина:

– А чего он?

– Тебя не звали! – вплотную подошла к нему Нинка.

– Ты ненормальная? – яростно зашептал ей в глаза Тинтин. – Ты же ее убьешь!

– Убирайся! Ты мне не нужен, урод хохлатый!

Оскорбление Тинтин пропустил. Чуть склонившись, он смотрел на Нинку. Глаза его бегали, губы он поджимал, придумывая и меняя начало предложения. Там наверняка были и ругань, и пожелания, и угрозы. Но сказал он другое.

– А я за лопатой пришел! – прошипел он. – Мне ее отдать нужно!

– Потом отдашь!

– Сейчас! – Он все решил.

Нинка взбесилась. До белизны перед глазами. Как же она ненавидела сейчас Тинтина. Вот он стоял, смотрел на нее и мешал. Он только и мог, что мешать!

– Подавись своей лопатой!

Нинка перекинула черенок лопаты ему в руку. От безысходности, от того, что ничего не получается, что ей вечно устраивают проблемы, что постоянно находятся умники, говорящие свое, что развлечения всегда портят вот такие типы с хохолками, она пошла прочь, возмущенно взмахивая руками. Она слышала, как Тинтин несколько раз всадил лопату в землю. А потом опять заорала кудрявая. Может, ее, и правда, сначала надо было убить?

Нинка продолжала идти. Пусть хоть изорутся там. Кудрявая замолчала. Наступила тишина. Это даже интересно. Нинка обернулась.

Под дубом стояла Лана, вожатая с приятным круглым именем. Лицо у нее было уже даже не зверское. Она была бледна, глаза в пол-лица, а другую половину лица занимал рот. Он был распахнут. Лана, вероятно, тоже орала, но Нинка ее почему-то не слышала. Рядом с Ланой стояло несколько мелких, а в стороне Пося с мрачностью во взоре. Нет, не мрачностью. Постная у него была морда.

– Идиот! – наконец внятно произнесла Лана, подошла и занесла кулак над Тинтином.

Нинка фыркнула, попыталась сдержаться, но все же засмеялась в голос. От хохота, от осознания всего произошедшего, она упала на колени и стала биться лбом о землю. Вот теперь ей было весело. Очень весело.

Когда первый приступ смеха прошел, Лана уже волокла Тинтина прочь. Мелкие бежали за вожатой. Бодро вскочившая кудрявая выбирала из рассыпанного чубушника самые красивые цветы. И только Пося шел в обратную сторону. Шел к Нинке.

– Ты чего? – спросил он.

Нина уперла кулаки о землю перед собой. Было колюче, но как-то уже неважно.

– Думала, скучно будет, а тут – бодряк.

– Ничего же не получилось.

– Не переживай, – Нинка села, отряхнула руки, стукнула по коленям, сбивая землю. – Она к тебе больше не полезет. Она вообще больше ни к кому не полезет. Мы ее похоронили. Все теперь будет по-другому.

Тут Нинка кое-что вспомнила, о проклятье, которое стоило зарыть, и резко посмотрела на яму.

– Ты давай, это… к себе в отряд, – прошептала она.

Надо было вставать. Ноги не слушались. Тело одеревенело. Она могла только смотреть на покрытую простыней могилу и видеть, что там кто-то лежит.

– А ты? – сопел Пося.

– А мне еще убрать тут надо. Простыню там… все дела.

Пося тормозил. Захотелось его стукнуть. Какого лешего он стоит?

– Она испачкалась, – пробормотал мелкий.

– Ничего. Иди. На обеде встретимся.

Пося пошел спиной вперед, нехотя переставляя ноги. Он все еще с сомнением смотрел на Нинку. Словно она могла в одно мгновение еще преобразиться, став феей в шелковом розовом платье с прозрачными крылышками. Наивный. Чудес в этом мир не завезли, и Нинка не была феей. Она просто сидела на земле в шортах и черной футболке, и лак на ее ногтях был сбит.

Глядя на свои ногти, она смогла собраться и встать. Пося испарился. И правильно. Потому что нечего ему было видеть то, что осталось в могиле. Человек в шляпе посмотрел на Нинку черными глазами и улыбнулся, показав ей зеленые зубы. И не было у Нинки в руке ножа, чтобы всадить ему в живот и выпустить его зеленые кишки, полные склизких лягушек.

Не помня себя, Нинка стала сбрасывать руками землю, закапывая свой ужас. А он рвался изнутри, выл, раздирая внутренности. Он пытался вылезти через рот, нос и уши, он перебирал волосы на голове, хватал за плечи, ледяной водой скатывался по спине.

Нинка сыпала и сыпала землю. Уже не было лица, не было ухмылки, пропала шляпа, но ей все казалось, что она слышит смешок и видит, видит!

Глава 4

Человек с черным взглядом

Брат рассказал Нинке про красных человечков. Старший брат. Они все были старшие. Витек, Валерка и Вадим. Говорят, это была папина шутка – «В» в кубе. Рассказывал Вадим. Он пробирался к ней в комнату, садился под окном и начинал вещать. Что если посветить в глаз красным фонариком, то начнешь видеть красного человечка. За ним надо следить, тогда красный человечек выведет к своему тайнику с сокровищами. Но стоит к этим сокровищам прикоснуться, как рядом появится сотня таких человечков, и они сожгут тебя своими красными взглядами.

Вадима хотелось закопать, чтобы он больше не приходил. Ей всех их хотелось сжечь, зарезать ножницами или отравить таблетками, только бы не слышать мерзкого смеха, не участвовать в вечных шуточках, чтобы они не выскакивали внезапно из-за углов, не прятали ее вещи, не вливали в тюбик зубной пасты майонез.

– Иди, поиграй с сестрой, – говорила мама, отправляя младшего сына к Нинке. Вадим улыбался и шел. У него был щербатый рот и прыщавая правая щека. Почему-то только она. Волосы соломой падали на глаза. Нинка сжималась. Она была одна, а их трое, и ей никогда было их не победить. Они наваливались разом и рисовали на лице едкой зеленкой уродцев. Или прятали ее тетрадки, и тогда она получала за невыполненные уроки двойки.

Вадим любил ей петь песни про серого волчка, который непременно придет и укусит за бочок. Страшным в этой истории был не укус, а то, что после него ты сама за волчком пойдешь в лес, и он там тебя сожрет. Ничего нельзя сделать: ни спрятаться, ни убежать, ни закрыться ладошками – ноги поведут в лес. Ты не хочешь, но все равно идешь туда. И станет опять плохо. Как обычно.

Вадим Нинку ненавидел, поэтому раз за разом его рассказы становились все страшнее и страшнее. Он старался