Дом шалунов - Лидия Чарская

Позвали кухарку Авдотью, заведовавшую всем хозяйством в пансионе. Авдотья была прекрасная кухарка, но в собеседницы не годилась вовсе: она заикалась и говорила так, точно кудахтала. К тому же была глуха и глупа. Пока она оканчивала какую-нибудь фразу, можно было дойти до соседнего леса и с успехом вернуться обратно. Месье Шарль совсем забыл, что Авдотья обладает всеми этими качествами, и забросал ее вопросами:

– Где мой носок? Где мой воротничьок? Где мой гальстукь?

Авдотья потрясла головой и принялась кудахтать. Француз рассвирепел, потому что ничего не понял из того, что отвечала кухарка.

– Это шютки малшик неготяй!.. – прогремел он на весь пансион так, что дрогнули стекла в доме.

И в наказание засадил детей за уроки в первое же воскресенье.

Надо было выучить стихи.

Птичка Божия не знаетНи заботы, ни труда,Хлопотливо не свиваетДолговечного гнезда…

Так как месье Шарль очень плохо понимал по-русски, он ничуть не удивился, когда Павлик Стоянов вместо упомянутой «Птички» прочел другое, совсем особенное стихотворение собственного сочинения:

Птичка Божия все пела,Поперхнулась и вспотела.А как голос потеряла,Петь совсем уж перестала…

Месье Шарль, впрочем, и не слушал. Он в это время думал о пропавших носках, галстуке и манишке и потому вообще мало обратил внимания на то, что декламировал Павлик. Он только качал в такт стихам головой и похлопывал рукой по краю стола. Когда француз перестал думать о носках и воротниках, в его мыслях возник милый Париж, откуда месье Шарль был родом, и красивый дом на берегу Сены, где он снимал крошечную комнату у своих друзей. Жираф так углубился в свои мысли, что не заметил, как распахнулась дверь и с оглушительным лаем в класс влетела Кудлашка.

Дружный взрыв хохота встретил ее. Месье Шарль поднял задумчивые глаза, вскинул их по направлению к двери и побледнел от злости: на шее Кудлашки красовался блестящий розовый воротничок гувернера, повязанный роскошным ярко-красным галстуком; нежная голубая манишка прикрывала горло и грудь собаки. На всех четырех лапах Кудлашки было надето по цветному носку месье Шарля; два лиловых – на передних, два золотисто-желтых – на задних. В довершение всего на голове собаки красовалось что-то странное, привязанное веревкой к шее.

Месье Шарль хотел броситься к Кудлашке, но она вихрем пронеслась мимо него, сбросила два носка, манишку, воротник, забралась под дальнюю скамейку и с остервенением стала сдирать с головы тот странный предмет, который был надвинут ей на самые уши…

В это время снова распахнулась дверь, и, красный как рак, в класс влетел Карл Карлович.

В это время снова распахнулась дверь и, красный как рак, в класс влетел Карл Карлович. Он неистово махал руками и кричал что-то по-немецки. Но что именно, никто не мог разобрать. Никто, кроме Витика Зона разве, который проскользнул за немцем следом и теперь преспокойно сидел на своем обычном месте с невинным, спокойно улыбающимся лицом. Ему ничуть не странным показалось то, что вместо обычных густых волос на голове Кар-Кара, замечательно круглой, как мяч, красовался носовой платок, завязанный под подбородком.

Тайна круглой головы и носового платка была Витику известна лучше, чем кому другому: сегодня после обеда он пробрался в комнату немца и, пока тот спал, стянул с головы Карла Карловича парик, чтобы нахлобучить его на мохнатую голову Кудлашки. Он же и нарядил собаку в принадлежности костюма месье Шарля, заранее припрятанные в укромном местечке за диваном.

Месье Шарль взглянул на господина Вейса (такова была фамилия Кар-Кара), господин Вейс – на месье Шарля. Француз позеленел, немец побагровел. Оба без слов поняли один другого.

Минуту они смотрели друг на друга. Но вот Кар-Кар быстро подошел к Жирафу и, взволнованный, хотел начать что-то говорить, но тут платок, очевидно, от быстрого движения, соскользнул с головы Кар-Кара, и она предстала перед всеми пансионерами во всей красе – розовая, без единого волоска на темени, блестящая, гладкая и круглая как шар…

Глава XXIV

Совсем неожиданный конец

Мальчишки хохотали. Кудлашка носилась по классу, как угорелая. За Кудлашкой носился господин Вейс, желая спасти парик. За Вейсом следовал месье Шарль. Оба вспотевшие, красные и злые. А мальчики хохотали все громче и громче.

Наконец, Кар-Кару удалось схватить Кудлашку за хвост. Быстро протянулась рука немца к голове собаки. Хвать! И парик очутился в его пальцах… Но в каком виде! Вместо красивых волос на верхушке парика зияла огромная дыра. Тем не менее Кар-Кар напялил парик на голову, так что дырка пришлась как раз посередине. Точно сияние получилось на голове почтенного немца. Это было очень смешно.

– Глядите, у нас в классе взошло солнце! – прокричал, хлопая в ладоши, Павлик Стоянов.

– Нет, это месяц выплыл из-за туч! – вторил ему Арся Иванов.

Мальчики заливались хохотом. Но ни Кар-Кар, ни Жираф не имели ни малейшей охоты смеяться.

Между тем Кудлашка, освободившись от неудобного для нее головного украшения, принялась избавляться и от других принадлежностей насильно навязанного ей костюма… Она безжалостно теребила манишку, рвала воротничок и стягивала зубами со своих лап злополучные носки француза. Наконец ей удалось освободиться… Последний носок упал. Кудлашка подпрыгнула на радостях так высоко, что попала лапами на стол. На столе были чернильница и классный журнал. Миг – и чернильница опрокинута вверх ногами… Черный ручей потек по журналу, по столу, с тихим журчаньем низвергаясь на пол…

– О! О! – воскликнул Кар-Кар и поднял, в знак своего ужаса, указательный палец к небу.

– О! О! – вторил ему Жираф и воздел обе руки к потолку.

Потом они, как по команде, бросив уничтожающий взгляд на мальчиков, исчезли за дверью класса.

Мальчики затихли сразу… Теперь было уже не до смеха. Что скажет директор, когда узнает про все? Шутка зашла слишком далеко. Даже самые отчаянные шалуны поняли это.

Глава XXV

Печальная новость

Прошло томительных полчаса. Мальчики сидели как на иголках. Каждый сознавал, что дело заварилось нешуточное. Особенно плохо чувствовал себя Витик Зон. Он выдумал эту затею, он устроил шутку и подвел товарищей. Его приятель Павлик чувствовал себя не лучше. Павлик Стоянов любил Витика, как родного брата. И когда наказывали Витю, Павлик воспринимал это так, словно наказали его. Поэтому он и вздрогнул с головы до ног, когда Витик вскочил на стол и крикнул совсем не спокойным голосом:

– Рыцари! Я самый большой шалун из вас всех!.. Недаром папа, отдавая меня на исправление к Макаке, сказал: «Господин Макаров, если вам удастся исправить моего сына – это будет чудо…» Да, я сознаю, что я гадкий шалун… И в этот раз я поступил особенно скверно… Все это я сознаю… Но больше всего мне жаль, что, чего доброго, вас всех накажут из-за меня. Я один заслуживаю наказания и желаю быть наказанным. Поэтому вот что я решил. Слушайте! Отвезите меня на необитаемый остров, знаете, тот, что посреди реки, и оставьте меня там. Я читал, что Робинзон Крузо исправился на необитаемом острове. Я тоже исправлюсь…

– Там летучие мыши и совы живут… Там нехорошо тебе будет, Витик! – отозвался Бобка Ящуйко.

– Так что же? Пусть они ему нос отъедят, по крайней мере шалить меньше будет! – злорадно произнес Гога Владин, кидая на Витика презрительный взгляд.

– Гога! Еще одно слово, и я тебе покажу, где раки зимуют! – крикнул Павлик Стоянов и покрутил перед самым лицом Гоги маленьким, но сильным кулачком.

– Вы не посмеете! Я пожалуюсь Александру Васильевичу! – запальчиво воскликнул, заступаясь за Гогу, графчик Никс и встал в вызывающую позу.

– А-а, ваше сиятельство! Господин граф, вы изъявили, наконец, желание испробовать трепку?

– Сейчас мы попотчуем вас! – и Павлик Стоянов решительно направился к графчику.

Графчик был не из смелых. Он завизжал на весь класс и тут же юркнул за спины товарищей. Мальчики захохотали во весь голос. Класс снова наполнился криком и визгом.

Вдруг за окном раздался оглушительный треск.

– Откройте скорей! – произнес тоненький голосок.

Алек Хорвадзе поспешил открыть окно. На подоконнике показалась живая, как ртуть, фигурка Жени. Все мальчики кинулись к ней.

– Ура, Женя! Ура!

– Тсс! – таинственно произнесла Женя. – Я пришла сообщить вам новость, печальную новость. Раскройте уши и слушайте!

– Ну, Женя! Ну же, говори! Что такое?

– Приготовьтесь, повторяю, услышать печальную новость… Сейчас я очутилась случайно за дверью дядиного кабинета и слышала все. Дядя, Жираф и Кар-Кар совещались насчет Котиной собаки. «Мальчики от рук отбились с тех пор, как собака…» – говорил Шарль. А Кар-Кар все кивал и кивал головой, как всегда. И они решили: сегодня ночью, пока все будут спать, взять Котину собаку и приказать дворнику, чтобы он завел ее в лес подальше и оставил там или отдал в соседнюю деревню… Поняли?