Изнанка - Вика Туманова

порываясь помочь другу, но опасаясь дикаря, который смотрел на них голодным взглядом и кидался в стороны, они испуганно шарахались. Забрав деньги, он бросился обратно, босой, мелькая лохматым затылком. Вета как всегда наблюдала одновременно со стороны и как бы глазами одного их мальчишек. Её затопило чувство гадливости, она не могла отделаться от отвращения к этому парню. Ей хотелось стереть его с лица земли, он был не человек, а зверёныш, и его было жалко. Жалко, что он не получил нужных знаний, любви, воспитания, понимания. Он жил по закону животных, а не человека — выживи, отними, отбери, толкни слабого, убей, если надо. Выгрызай для себя. Борись. Он не понимал, что можно по-другому. Ему суждено всю жизнь вот так бегать, сгорбившись и оглядываясь, как бы более сильные не отобрали у него добычу, пока он не успел её съесть.

Она проснулась с неприятным чувством. Вспомнился эпизод многолетней давности — лет в 15–16 они с подругой стояли на лестнице, в переходе между этажами, и покуривали. Вдруг сверху послышались шаги — двое девчонок примерно их возраста спускались вниз. Одна из них тут же привязалась к ним. Чё курите? А меня угостите? О, нормальные сигареты. А чё ты пьёшь, вкусно? Вета пила вишневый коктейль из бутылки — некрепкое и недорогое пойло, как раз по карману подросткам. Дай попробую. Вета стояла всё это время, застыв и боясь пошевельнуться, и тем более сказать что-то не то. Она моментально протянула девчонке бутылку. О, вкусно! — сказала та, затянулась сигаретой и опустила руку, держа коктейль и даже не собираясь его отдавать. Допивай, если хочешь, проблеяла Вета. Она уже поняла, что пить из бутылки после этой девчонки точно не будет. О, спасибо! Всё это время девчонка что-то о себе без умолку рассказывала. От неё исходила настолько мощная опасность, что все остальные стояли немые как рыбы, застыв и боясь сделать лишнее движение, даже та девушка, которая пришла вместе с ней. Девчонка была щуплая, маленького роста, подстриженная совсем коротко, как мальчик, и с огромными глазами. Она смотрела в упор, внимательно и нагло, заглядывая в самую душу. Наврать или выкрутиться было невозможно. Вета раньше не понимала, почему некоторые дети настолько запугивают остальных, что те отдают им все деньги, мелочь, еду, вещи. Только теперь она это поняла. Девчонке даже не надо было ничего делать. От неё тянулся шлейф чего-то порочного, тяжёлого, будто перед ними была не девочка-подросток, а бывалый уголовник, проведший большую часть жизни на зоне за убийство и переживший такое, что другим и не снилось в самых ужасных снах. Девчонка продолжала вещать, как она лежала в психушке, как ходила делать аборт, что при этом переживала. Она допила коктейль и сильно и точно размахнувшись, швырнула бутылку из окна на крышу мусорки. От нее сильно пахло свежим и довольно приятным парфюмом, и у Веты, несмотря на оцепенение, мелькнула мысль — вряд ли это её духи, наверняка она зашла к своей подруге домой, увидела их и щедро надушилась, просто сказав: «О, духи! Я надушусь». И всё. Она просто делала, и ей невозможно было отказать. Даже если это были мамины дорогие духи, которые ты сама не посмела бы взять. Потом она спросила ещё сигарету, и Вета отдала ей всю пачку. Наконец они ушли. Вета с подругой стояли ещё какое-то время молча, чувствуя себя полными дурами — без сигарет и выпивки. Их обули как маленьких девочек. Было неприятно. Но к этому примешивалось чувство облегчения, что она наконец-то ушла, и тяжёлый шлейф негатива и опасности уполз вслед за ней. Они спустились вниз на лифте и, оглядываясь, осторожно вышли из подъезда. Их новые знакомые маячили невдалеке, стреляя у прохожих сигареты, или может быть мелочь. Хорошо хоть деньги не вытянула, подумала Вета. Они поспешили убраться в противоположную сторону. Через несколько дней она видела эту девчонку у магазина через дорогу и в соседнем дворе. Больше они её не встречали, или может быть забыли, как она выглядит, и не обращали больше внимания.

Всё это Вета прокрутила в голове, лёжа в постели и вспоминая свой сон. Пели птицы, было душно. Образ этих детей какое-то время преследовал её, пока она готовила завтрак — заваривала чай, резала хлеб. Задумчиво помешивая в кружке, она думала — откуда берутся такие дети? Если у них такие же дикие родители, как они выжили? Как эти родители не угробили их? Счастливая случайность? У неё в доме жила женщина, у которой была дурная слава на всю округу — она постоянно водила к себе разных мужиков, устраивала пьянки-гулянки и рожала детей. Двоих забрали в детдом, несколько умерли. Вета слышала, как бабушке говорила соседка, что дети эти умирали, никому не нужные, что она кормила их подслащенной водой, а не молоком, что они часами плакали, что их находили мёртвыми и по ним ползали тараканы. Вета приходила в ужас от услышанного — здесь, в их доме, творится такое! Что стало с теми детьми в детдоме? Что стало с той девчонкой — спилась, сторчалась? Чаще всего их судьба была предрешена, и от этого было грустно и мерзко. Не мне вмешиваться в божественные планы на каждого из нас, думала Вета, но я не могу смириться с этим. Как понять, когда всё пошло не туда? Почему эти люди стали пить, почему опустились? Почему потянули своих детей на дно? Что заставляет нас делать так, а не иначе, что определяет нас? Вряд ли они хотят быть алкоголиками и наркоманами, но они не могут по-другому. Вета понимала это где-то в самой глубине души. Не про пьянство, а про отсутствие выбора. Как будто у тебя в груди неведомый магнит, и ты чувствуешь, что он тянет тебя, он задаёт направление, и ты не в силах сопротивляться. Можешь решать и менять что угодно, но в итоге будет так, как хочет он, и ты всегда это знаешь, даже если не признаёшься себе. Ты всегда знаешь, как оно будет, как бы ни противился и ни отказывался в это верить.

Куда тянет меня мой магнит? — думала Вета. — В сны, в воспоминания, которых не было, в фантазии? Что направляет меня, куда я иду? Вяжу плед, который похож на карту неведомой страны, но где же сама эта страна?

Думая так, Вета медленно сыпала крупинки корма в аквариум, растирая их пальцами. Рыбки подплывали к поверхности и заглатывали их. Крупинки были такими маленькими в ветиных пальцах,