Изнанка - Вика Туманова

из главных загадок человечества — откуда берутся, о чём говорят? Можем ли мы представить что-то, чего никогда не знали и не видели, или оперируем уже увиденными деталями, складывая их по-разному? Или попадаем в другие миры и измерения, несвойственными для нас органами чувств прокладывая туда дорогу? Она никак не могла выбрать цвета, все были не те, картинка не складывалась. Она перебирала разноцветные квадраты, лежащие в корзинке, выкладывала их рядами. Потом решила начать соединять — всё равно хотела сделать из них большой плед. В комоде есть упаковка белых ниток, ими и обвяжет. Достав один моток, Вета соединила два первых квадрата. Позвонила Ида, они поболтали немного, потом Вета вспомнила, что хотела загрузить стирку. Занявшись делами, она забыла про вязание, и в этот день к нему уже не возвращалась.

Этой ночью ей снились дети. Высокий мальчик с гладко зачёсанными волосами, он что-то беспрерывно писал мелом на доске, а девочка, постарше, с кудрявыми волосами и ярко-зелеными глазами, играла на скрипке сумасшедшую мелодию, причём иногда она звучала как скрипка, а иногда — как клавесин. Во сне Вета пыталась рассмотреть место, где они находятся, но мешала дымка. Ей будто невероятно трудно было вращать глазами и посмотреть куда-нибудь в сторону, она двигалась с огромным трудом, как в клубах тяжёлой ваты. Но звук скрипки был такой пронзительный, что она слышала мелодию первые несколько секунд после того, как проснулась. Сон оборвался, но звук ещё еле уловимым отголоском звучал в голове. Утром она выбрала нитки — зеленый, белый, как доска, сплошь исписанная мелом, и цвета какао — как дека скрипки. Жаль, что я не знаю нотной грамоты, с сожалением думала Вета. Вот бы записать эту мелодию.

В дверь позвонили.

— У тебя есть спирт? — запыхавшись, спросила Ида.

— Вроде бы были спиртовые салфетки, сейчас посмотрю, заходи, — сказала Вета и полезла в шкафчик за аптечкой.

— Бабе Лизе надо уколы ставить, две недели подряд, — привалившись к косяку и отдуваясь, объясняла Ида. — Лекарства купила, Марик тут как, нормально себя вёл?

— Скажешь тоже, как ещё он может себя вести? У меня скоро книжки закончатся, даже не знаю, чем его развлекать. Настольными играми?

— Да ничего, свои возьмёт. У нас их целая стена, этих книг. Регина заходила?

— Да, забрала его.

— У неё теперь новая мода, представляешь — цветные линзы. Меняет их чуть не каждый день, причём ладно бы нормальные цвета, а то какой-нибудь фиолетовый, ярко-зелёный. Только бы до красного не дошло, ведь она в школу так ходит! Не хватало ещё, чтоб вызвали из-за этой фигни, мало мне других дел. Да и деньги спускает на них папашины. Нет бы что-то нормальное купить.

— Да ладно, сейчас молодёжь сплошь неформальная, учителя наверно уже привыкли. Вот, держи салфетки.

Ида поблагодарила и умчалась.

Иду знал весь дом. Она могла забежать в гости когда угодно и к кому угодно, и точно так же могли забежать к ней. Маленького роста, прихрамывающая, со своим вечным пучком на голове, она как мини-торнадо носилась целый день, и всё успевала. Так было в ветином детстве, когда спокойно можно было открыть дверь — соседка зашла одолжить ветин детский зонтик для своего сына — надо сбегать в поликлинику, а их зонт сломался; подружки могли зайти и позвать гулять; мог кто-то ошибиться адресом, и вряд ли это был бы какой-то злоумышленник. И Вета понимала, что такие времена давно прошли, — на подъезде кодовый замок, в коридорах глухие железные двери, просто так к квартирам не подойдёшь. Но у них оставалась хранительница этих добрых традиций — Ида. Она как связующее звено, как маяк, который держит всех по курсу и не даёт заблудиться, закрыться у себя и не знать никого вокруг. Вета любила эту традицию.

Назавтра была ветина смена — она работала два дня через два продавцом в магазине. Там продавались продукты для здорового питания, немного книг, техники и косметики. Она не очень любила общаться с людьми, но большого дискомфорта от этого тоже не испытывала. С покупателями всегда была вежлива, всё объясняла, давала справки насчёт того или иного продукта, что-то советовала. Один день она работала на кассе, а второй — на фасовке или помогала продавцу, если было много покупателей, — это случалось обычно под вечер. Днём она наводила порядок, раскладывала товары на полках, фасовала конфеты в коробочки, или отмеряла по пакетам крупы и орехи. Ей нравилось на складе. Пахло травами и специями, натуральным мылом — хвоей, дёгтем, имбирём. Проходя вдоль стеллажей, можно было попадать в разные миры — вот пахнет хлебцами и мукой, вот индийскими пряностями, вот — курагой, черносливом, шоколадом, лимоном и кокосовым маслом, можжевельником или морской капустой. Запахи, как и сны, всегда уносили Вету в другие миры, в другие времена. Она могла надолго зависнуть у полок с мылом, стоять, делая вид, что проверяет наличие или равняет ряды, а сама дышала, даже иногда прикрывала глаза, и жадно запоминала каждый аромат и их сочетания друг с другом.

— Ветааа! — донеслось из зала, и она поспешила на помощь Розе на кассу.

— Можешь пожалуйста пока принять заказы, а я потом быстро внесу их в программу?

— Без проблем, — улыбнулась Вета, взяла блокнот с карандашом и с улыбкой поплыла к покупателям.

У Розы были абсолютно белые волосы. Вета никогда не спрашивала про её возраст, но ей казалось, что хоть и похожа больше на подростка, Роза приближалась к 40. Она была худой до прозрачности, со светло-серыми глазами, всегда доброжелательная с покупателями. Они с Ветой обедали вместе на кухне, и если Вета не заговаривала о чём-то, Роза так и сидела молча, сосредоточенно жуя и думая о чём-то своём. Не было похоже, что её что-то стесняет, что ей неловко молчать или она пытается мучительно придумать, что бы сказать. Она была флегматична и с удовольствием беседовала обо всём, но если не заговорить первой, она не делала попыток. Вета как-то даже связала квадрат, посвящённый Розе — бледно-серый, цвет слоновой кости и сиреневый, как любимая розина кофта с капюшоном.

Посчитав вместе выручку и закрыв кассу, Вета с Розой вышли домой в начале девятого. Роза свернула на остановку троллейбуса, Вета пошла к метро. Была весна, солнце только зашло и на несколько минут окрасило город в нежно-розовый цвет. Было тихо и тепло, почки на деревьях уже начали раскрываться в первые липкие листочки. Вета слушала музыку, тихо, чтобы слышать улицу. В метро нужно было ехать двадцать минут. Гудели ноги — все