Цвет полевой - Владимир Скребицкий

свернуть вон на ту «знакомую» просеку, которая уведет его от, Слава Богу, все приближавшегося шума дороги.

Он вышел на большую поляну, которая снова показалась ему знакомой, если бы не грива берез, которых он наверняка никогда не видел, начал обходить березы и вдруг провалился в болотце, которое не заметил. Он чертыхнулся, стал осматриваться как выйти из этого болотца, и вдруг, с не оставляющей сомненья ясностью, понял, что находится ровно на той самой поляне, с которой начался его поход в лес. Более того, это было то самое болотце, в которое он провалился, прокладывая лыжню, той весной…Он стало быть вышел на поляну не с той стороны, с которой привык, а эти березы — те самые кустики, через которые проходила его лыжня.

Дмитрий огляделся. Если не считать берез, поляна нисколько не переменилась: вот сосны, вокруг которых всегда кружились вороны, вон дорога, на которой лежит «древо отчаяния»… Как же все это получилось? Может он с самого начала взял слишком лево…Он вспомнил, что еще в прежние времена слышал, что где-то там идет большое строительство и намеренно избегал эти места…Но, с другой стороны, он же сейчас все время старался брать правее и правее… Надо бы снова начать от «древа» и сразу забрать правее…Но не теперь… У вымокшего и уставшего Дмитрия не было никакого желания начинать все с начала. «В следующий раз разберусь — подумал он и тут же сам себе усмехнулся — лет через десять».

Теперь уже, не сомневаясь в направлении, он прошел по дорожке через лесок, окаймлявший поляну, и вскоре увидел забор и возле него свою машину. Рядом в машиной стояли два человека восточного вида — один постарше, другой помоложе.

— Вот машину вашу сторожим — сказал тот, что постарше, дружелюбно улыбаясь.

— Давно уж стоим — сказал помоложе — Думали, может бросил кто — не нужна.

— Да не болтай ты. Мы строители тут…В лес ходили, гуляли?

— Ну да, решил навестить Шапкинский лес. Я когда-то жил здесь, кажется, все тропинки знал, а тут чуть не заблудился.

— Да, здесь много понастроили, но лес-то, вроде, пока цел…А почему ты его назвал Шапкинский?

— Ну а как же? Раньше его все так называли. Станция — Шапкино и деревня, на месте этого строительства, — тоже Шапкино ну и лес, соответственно,…

— А, вот что. Сейчас его так не называют. Разве что старики, да их тут раз и обчелся. И станцию…Как это сказать?

— Переименовали — подсказал молодой. — Вернули прежнее название.

— Ну да, вернули название. Шапкин этот, вроде, какой-то революционер что ли был. Сейчас называется Вознесенская или Воскресенская… Точно не помню… Мы сюда на поезде не ездим: на автобусе привозят. Или на машинах…

— У кого они есть.

— Ну да, у кого они есть. Промок? Туфли бы лучше снять и печку включить.

— Да, сейчас так и сделаю. Ладно, счастливо…спасибо, что покараулили.

— Пожалуйста. Еще приезжайте, еще покараулим.

Дмитрий выехал на асфальт и двинулся к шоссе… «Неужто надо было сразу правее брать?»…В этот момент заиграл мобильник, который он выключил, входя в лес, и включил, садясь в машину. Вопросов было сразу несколько и все очень срочные, так что Дмитрий настолько погрузился в разговор, что, выезжая на Рижское шоссе, вместо левого поворота, чуть не поехал направо. Уже порядком стемнело, и часто приходилось включать дальний свет…Да, хорошая машина; скорость совсем не чувствуется, не то, что та семерка…Да, туфли наверное лучше снять…Главное, чтобы у Красногорска не попасть в пробку…Снова полились звуки Маленькой ночной серенады…Человек волновался насчет денег, которые ему должны были завезти. Дмитрий сразу вспомнил нелепую сцену на просеке, но не успел восстановить свои ощущения, как позвонила жена, которая волновалась — куда он пропал?..Пошел дождь, пришлось включить дворники… Не гони, не гони, и жена сказала — езжай аккуратнее…Возможно эта просека идет… У Звенигородского поста на обочине лежала перевернутая машина… Скользко, темно, рискованно…Хорошо, что у машины антиблокировочная система, да и резина высокого качества…Хорошая машина, не зря эти ребята ее охраняли, симпатичные ребята… Неужто Шапкин — это какой-то революционер. Вот уж не подумал бы…Надо будет все-таки еще разок съездить и сразу взять поправее…Ну Слава Богу — Пахра.

Машина взлетела на горку, проехала еще небольшой отрезок пути, и вот впереди, сквозь разводы дождя, начал вырастать гигант, закрывающий весь горизонт, окаймленный калейдоскопом движущихся огней, взмывающий языками небоскребов — ревущий, всепоглощающий, самодостаточный…И в океане этих вспышек, грохотов и мельканий поблек и растворился Шапкинский лес, со всеми его полянами, оврагами и перелесками.

Спешим на электричку 17.35

1

Случалось ли тебе, читатель, променяв дело на безделье, поборов желание поваляться еще часок в кровати, подавив суетное намерение толково провести день, махнув рукой на пяток неразрешимых проблем, выйти из электрички июньским утром на одной из подмосковных станций, пройти сквозь поселок, где владельцы дач с утра пораньше копошатся на своих участках, что-то вскапывая или окучивая, ступить на лесную просеку и испытать то чувство, которому русский язык дал прелестное имя — беспечность. Не стал ты ни моложе, ни умнее, не решил переходить ли на другую работу или оставаться на прежней, не нашел радикального средства борьбы с радикулитом, по-прежнему все неясно с отпуском, по-прежнему гложет мысль, что тебе скоро уже пятьдесят, а ты все еще не…, но светит солнышко, попискивают синички — природа не интересуется твоими проблемами, и тебе самому они начинают казаться не такими уж важными.

Если тебе случалось пережить все это, то ты поймешь и настроение членов нашей группы, которые, выйди из электрички на станции «Трехгорка», переходят Можайское шоссе, чтобы вскоре погрузится в лес.

У перехода через шоссе Таточка обращается к своему мужу Льву Михайловичу, высокому пожилому мужчине, который даже под рюкзаком не теряет осанки горожанина и профессора.

— Лева, это то место, где олени?

— Нет, это совсем на другом шоссе.

— На вид очень похоже.

— Да ничего общего. Пошли, Тата, не отставай.

Тате не отставать трудно: ростом она невелика, и шаг у нее, наверное, вдвое короче, чем у Льва Михайловича. Выглядит она, как школьница, которая неожиданно вдруг взяла и постарела лет этак на тридцать. Но это досадное обстоятельство, кажется, принципиально ничего в ней не переменило, и если бы не морщинки, если бы не полнота, если бы… да что там перечислять… на лице ее постоянно выражена готовность радоваться и удивляться жизни.

Итак, группа пройдя между дач топает по просеке следом за руководителем своим, опытным туристом Федором