Охотники Дюны - Брайан Герберт

– Нам не надо больше тратить силы на поддержание иллюзий, – объявил Хрон. – Это обман и притворство стали пустой потерей времени.

Уксталь и Бурах, не в силах скрыть ужаса, смотрели на них.

Хрон между тем продолжал:

– Давным-давно прежние мастера Тлейлаксу создали генетический код существ, которыми стали мы. Вы, старейшина Бурах, и ваши товарищи – ничто, вы лишь жалкие копии, размытая память о прежнем величии вашей расы. Нам оскорбительно, что такие, как вы, считают себя нашими хозяевами.

Трое лицеделов подошли к высокому креслу старейшины Бураха. Один встал у него за спиной, а двое – по бокам, будто взяв его под стражу. На лице Бураха все явственнее проступал страх.

Уксталь чувствовал, что сейчас упадет в обморок. Он едва осмеливался дышать, ему хотелось бежать, но он понимал, что на борту много других лицеделов, их больше восьми, и живым ему не уйти.

– Немедленно прекратите, я приказываю вам! – Бурах попытался встать, но два стоявших по обе стороны от него лицедела схватили его за сутулые плечи и заставили сесть.

Заговорил Хрон:

– Нет ничего удивительного в том, что вас называют заблудшими. Вы, мастера Рассеяния, всегда были слепы.

Стоявший за спиной старейшины лицедел протянул вперед руки и обхватил голову Бураха, прикрыв ему глаза. Указательными пальцами лицедел надавил на глазницы, одновременно ладонями сжимая череп. Глазные яблоки лопнули, по щекам Бураха потекла кровь, смешанная с прозрачной жидкостью.

Хрон деланно усмехнулся.

– Может быть, твои товарищи тлейлаксы сделают тебе старые добрые механические глаза, или вы уже забыли и эту технологию?

Дикий крик Бураха резко оборвался, когда лицедел дернул его за голову, сломав шею. В мгновение ока тело лицедела съежилось, потеряло четкость очертаний и приобрело миниатюрность мертвого старейшины. Когда перевоплощение завершилось, лицедел сцепил крошечные пальцы и с улыбкой посмотрел на распростертое на полу окровавленное тело.

– Заменили еще одного, – удовлетворенно произнес лицедел.

«Еще одного?» Уксталь оцепенел, едва сдерживая крик и желая только одного – стать невидимым.

Теперь лицеделы обратились к нему. Не способный ни на что, Уксталь смог только съежиться и поднять руки в знак того, что сдается, хотя и сомневался, что это ему поможет. Они убьют и заменят его, и никто и никогда этого не узнает. Из горла Уксталя вырвался тихий стон.

– Мы не собираемся и дальше притворяться, будто вы – наши хозяева, – сказал Хрон Уксталю.

Лицеделы отошли от тела Бураха. Копия наклонилась и вытерла окровавленные пальцы об одежду старейшины.

– Однако для того, чтобы исполнить весь план, нам все же нужны некоторые процедуры тлейлаксов, поэтому мы оставим небольшой запас их генов – если они окажутся качественными. – Хрон подошел вплотную к Уксталю и сурово посмотрел ему в глаза. – Ты теперь понимаешь, кто здесь главный? Ты понимаешь, кто твой настоящий хозяин?

В ответ Уксталь смог лишь хрипло выдавить:

– Д-да, конечно.

8

Три года блуждании на этом корабле! Наш народ определенно понимает, что такое поиск Земли Обетованной. Мы выдержим это испытание, как выдерживали все другие испытания. Мы будем терпеть, как терпели всегда. Но все же, все же, голос сомнений внутри меня вопрошает: «Знает ли кто-нибудь, куда мы направляемся?»

Еврейским пассажирам была дана на корабле вся свобода передвижения, которою они только могли пожелать, но Шиана знала, что у каждой тюрьмы есть решетки, а у каждого лагеря – стены.

Единственная Преподобная Мать среди еврейских беженцев, женщина по имени Ребекка, искала эту границу очень прилежно и с тихим, но неуемным любопытством. Шиана всегда находила в ней нечто интригующее, Ребекка была дикой Преподобной Матерью, прошедшей Муку Пряности, но не получившей подготовку сестры Бене Гессерит. Сама эта идея занимала Шиану, но такие аномалии происходили в истории и раньше. Шиана часто сопровождала Ребекку в ее блужданиях по судну, и каждая из этих прогулок была скорее исканиями духа, нежели поиском какой-то определенной палубы или каюты.

– Мы что, снова начнем скитаться по кругу? – жалобно спросил раввин, увязавшийся за ними. Бывший доктор Сук, он привык оценивать возможный результат, прежде чем ввязываться в какое-то дело. – Почему я должен тратить время на пустые блуждания, когда можно провести его за изучением слова Божьего?

Раввин вел себя так, словно они силой заставили его идти с ними. Он полагал, что должен изучать Тору ради изучения Торы, но Шиана понимала, что еврейские женщины изучают Тору для того, чтобы найти практическое применение закона. Ребекка превзошла в этом всех других.

– Вся жизнь – нескончаемый путь. Мы движемся по нему в темпе самой жизни, невзирая на то, идем ли мы или сидим на месте, – сказала Шиана.

Раввин скорчил недовольную гримасу и обернулся к Ребекке, ища поддержки, но тщетно.

– Не надо цитировать мне банальности вашего Бене Гессерит, – сказал он. – Еврейский мистицизм намного древнее всего того, что придумали вы, ведьмы.

– Вы хотите, чтобы я цитировала Каббалу? Многие люди, жизни которых сокрыты во мне, изучали Каббалу, несмотря на то, что им нельзя было этого делать. Еврейский мистицизм очарователен.

Раввин пришел в некоторое замешательство, как будто у него украли какую-то очень дорогую для него вещь. Он поправил на носу очки и подошел ближе к Ребекке, как будто стараясь защитить ее от Шианы.

Каждый раз, когда раввин присоединялся к разговору двух женщин, дебаты превращались в стычку между ним и Шианой. Старик настаивал на том, что наука – это поле битвы, а не мудрость, которую Шиана носила в себе в виде Другой Памяти. Эта способность позволяла Шиане чувствовать себя практически невидимой. Несмотря на ее влияние на пассажиров корабля, на ее авторитет, раввин не считал, что Шиана может сделать что-то существенное для нужд евреев, а Ребекка держала свои мысли при себе.

Они прошли по извилистому коридору, спустились с одной палубы на другую – Ребекка шла впереди. Свои длинные каштановые волосы она заплела в косу, и вплетенные в нее серые нити придавали косе сходство с топляком. На Ребекке было надето ее обычное свободное блеклое серое платье.

Раввин шел рядом с ней, явно стараясь оттеснить Шиану назад. Шиана находила это в высшей степени забавным.

Раввин никогда не упускал возможность просвещать Ребекку, когда ее мысли отклонялись оттого узкого и ограниченного пути, каковой он считал подобающим и правильным поведением. Он часто запугивал Ребекку, напоминая ей, что она была необратимо запятнана в его глазах тем, что сделали с ней сестры Бене Гессерит. Несмотря на все презрение и озабоченность старика, Шиана знала, что Ребекка заслужила вечную признательность Общины Сестер.

Много лет назад тайная еврейская община заключила пакт о взаимопомощи с Бене Гессерит. Община Сестер предоставляла им убежище, уберегая их от погромов и защищая от предрассудков, когда новые волны нетерпимости и насилия захлестывали детей Израиля. В обмен на это евреи обязывались защищать сестер Бене Гессерит от Досточтимых Матрон.

Когда свирепые шлюхи явились на Лампаду, планету библиотеки Общины Сестер, с явным намерением уничтожить орден, сестры Бене Гессерит разделили свою Другую Память. Миллионы жизней были влиты в тысячи душ, эти тысячи передали Память сотням, а эти сотни передали все неоценимое достояние одной Преподобной Матери – Лу-цилле, которая бежала с бесценным и невосполнимым знанием.

Бежав на Гамму, Луцилла попросила убежища в тайной еврейской общине, но Досточтимые Матроны пришли и туда, охотясь за ней. Единственным способом сберечь сокровища Лампады было разделить Память с неожиданным реципиентом – дикой Преподобной Матерью Ребеккой. После этого Луцилла добровольно принесла себя в жертву.

Так Ребекка стала обладательницей всех тех отчаянных и беспокойных мыслей, которые сохранились в ее мозге и после того, как шлюхи убили Луциллу. Потом Ребекка принесла бесценное сокровище ордену Бене Гессерит, спасенные знания Лампады были разделены между женщинами Капитула. Так евреи исполнили свои древние обязательства.

«Долг есть долг, – думала Шиана. – Честь есть честь. Истина есть истина».

Но она понимала, что Ребекка необратимо изменилась, пережив этот опыт. Да и как могла она не перемениться, прожив жизнь миллионов сестер Бене Гессерит – миллионов мысливших по-разному, переживших великое множество удивительнейших событий, приняв в себя мнения и поведение, бывшие подлинным проклятием для раввина? Не было поэтому ничего удивительного в том, что Шиана и Ребекка пугали, страшали его. Что же касается Ребекки, то несмотря на то, что она передала свою память другим, в ней осталась калейдоскопическая цепь жизней, возвращавших их носительницу в прошлое каждой из них. Как можно было ожидать, что она простым мановением руки отбросит все это и просто вернется к заученному знанию, к вычитанной в книгах мудрости? Она потеряла невинность, и даже раввин должен был это понять.