Гамлет - Уильям Шекспир

Почтенный принц!

Бесценный принц!

Ба, милые друзья! Ты, Гильденстерн,Ты, Розенкранц? Ну, как дела, ребята?

Как у любого из сынов земли.

По счастью, наше счастье не чрезмерно:Мы не верхи на колпаке Фортуны.[28]

Но также не низы ее подошв?

Ни то, ни это, принц.

Ну что же, превосходно. Однако что нового?

Ничего, принц, кроме того, что в мире завелась совесть.

Значит, скоро конец света. Впрочем, у вас ложные сведения. Однако давайте поподробнее. Чем прогневили вы, дорогие мои, эту свою Фортуну, что она шлет вас сюда, в тюрьму?

В тюрьму, принц?

Да, конечно. Дания – тюрьма.

Тогда весь мир – тюрьма.

И притом образцовая, со множеством арестантских, темниц и подземелий, из которых Дания – наихудшее.

Мы не согласны, принц.

Значит, для вас она не тюрьма, ибо сами по себе вещи не бывают ни хорошими, ни дурными, а только в нашей оценке. Для меня она тюрьма.

Значит, тюрьмой делает ее ваше честолюбие. Вашим требованиям тесно в ней.

О боже! Заключите меня в скорлупу ореха, и я буду чувствовать себя повелителем бесконечности. Если бы только не мои дурные сны!

А сны и приходят из честолюбия. Честолюбец живет несуществующим. Он питается тем, что возомнит о себе и себе припишет. Он тень своих снов, отражение своих выдумок.

Сон – сам по себе только тень.

В том-то и дело. Таким образом, вы видите, как невесомо и бесплотно честолюбие. Оно даже и не тень вещи, а всего лишь тень тени.

Итак, нищие реальны, а монархи и раздутые герои тени нищих. Однако чем умствовать, не пойти ли лучше ко двору? Ей-богу, я едва соображаю.

Мы будем неотступно следовать за вами с нашими услугами.

Нет, к чему же! Мои слуги стали слишком хорошо смотреть за мной в последнее время. Но, положа руку на сердце, зачем вы в Эльсиноре?

В гостях у вас, принц, больше ни за чем.

При моей бедности мала и моя благодарность. Но я благодарю вас. И, однако, даже этой благодарности слишком много для вас. За вами не посылали? Это ваше собственное побуждение? Ваш приезд доброволен? А? Пожалуйста, по совести. А? А? Ну как?

Что нам сказать, милорд?

Ах, да что угодно, только не к делу! За вами послали. В ваших глазах есть род признанья, которое ваша сдержанность бессильна затушевать. Я знаю, добрый король и королева послали за вами.

С какой целью, принц?

Это уж вам лучше знать. Но только заклинаю вас былой дружбой, любовью, единомыслием и другими, еще более убедительными доводами: без изворотов со мной. Посылали за вами или нет?

Что вы скажете?

Ну вот, не в бровь, а в глаз! – (Громко.) Если любите меня, не отпирайтесь.

Милорд, за нами посылали.

Хотите, скажу вам – зачем? Таким образом, моя догадка предупредит вашу откровенность и ваша верность тайне короля и королевы не полиняет ни перышком. Недавно, не знаю почему, я потерял всю свою веселость и привычку к занятиям. Мне так не по себе, что этот цветник мирозданья, земля, кажется мне бесплодною скалою, а этот необъятный шатер воздуха с неприступно вознесшейся твердью, этот, видите ли, царственный свод, выложенный золотою искрой, на мой взгляд – просто-напросто скопление вонючих и вредных паров. Какое чудо природы человек! Как благородно рассуждает! С какими безграничными способностями! Как точен и поразителен по складу и движеньям! Поступками как близок к ангелам! Почти равен богу – разуменьем! Краса вселенной! Венец всего живущего! А что мне эта квинтэссенция[29] праха? Мужчины не занимают меня и женщины тоже, как ни оспаривают это ваши улыбки.

Принц, ничего подобного не было у нас в мыслях!

Что же вы усмехнулись, когда я сказал, что мужчины не занимают меня?

Я подумал, какой постный прием окажете вы в таком случае актерам. Мы их обогнали по дороге. Они направляются сюда предложить вам свои услуги.

Играющему королей – низкий поклон. Я буду данником его величества. Странствующий рыцарь найдет дело для своего меча и щита. Вздохи любовника не пропадут даром. Меланхолик обретет желанный покой. Над шутом будут надрывать животики все те, кто только ждет его острот, как щекотки. Пускай героиня выкладывает всю душу, не считаясь со стихосложеньем. Что это за актеры?

Те самые, которые вам так нравились, – столичные трагики.

Что их толкнуло в разъезды? Постоянное пристанище было выгоднее в отношении денег и славы.

Я думаю, их к этому принудили последние нововведения.[30]

Ценят ли их так же, как тогда, когда я был в городе? Такие же ли у них сборы?

Нет, в том-то и дело, что нет.

Отчего же? Разве они стали хуже?

Нет, они подвизаются на своем поприще с прежним блеском. Но в городе объявился целый выводок детворы,[31] едва из гнезда, которые берут самые верхние ноты и срывают нечеловеческие аплодисменты. Сейчас они в моде и подвергают таким нападкам старые театры, что даже военные люди не решаются ходить туда из страха быть высмеянными в печати.

Как, эти дети такие страшные? Кто их содержит? Как им платят? Что, это их призвание, пока у них не погрубеют голоса? А позже, когда они сами станут актерами обыкновенных театров, если у них не будет другого выбора, не пожалеют ли они, что старшие восстанавливали их против собственной будущности?

Сказать правду, много было шуму с обеих сторон, и народ не считает грехом стравливать их друг с другом. Одно время за пьесу ничего не давали, если в ней не разделывались с литературным противником.

Неужели?

О, крови при этом испорчено немало!

И мальчишки одолевают?

Да, принц. И Геркулеса с его ношей.[32]

Впрочем, это не удивительно. Например, сейчас дядя мой – датский король, и те самые, которые едва разговаривали с ним при жизни моего отца, дают по двадцать, сорок, пятьдесят и по сто дукатов за его мелкие изображения. Черт возьми, тут есть что-то сверхъестественное, если бы только философия могла до этого докопаться!

Трубы за сценой.

Вот и актеры.

С приездом в Эльсинор вас, господа! Ваши руки, товарищи. В понятия радушия входят такт и светские условности. Обменяемся их знаками, чтобы после моей встречи с актерами вы не подумали, что с ними я более любезен. Еще раз, с приездом! Но мой дядя-отец и тетка-матушка ошибаются.