Миллиардер Скрудж по соседству - Оливия Хейл

— Понятно, — говорю я. Все еще не совсем понимаю, что произошло с его родителями после всего случившегося, и нет простого способа спросить. — Дай знать, если останешься, чтобы я могла подарить тебе собственный снежный шар.

Он стонет.

— Холли, не смей.

— Я видела, как ты смотрела на те, что стояли дальше. В глазах была похоть. Чистое, неподдельное желание.

— Похоть, — повторяет он, глядя на меня сверху вниз. — Нет, определенно не было.

— Да, — бормочу я. — В глубине души ты хочешь отпраздновать Рождество.

— Нет, — говорит он так же тихо. — Я действительно не хочу.

В горле пересыхает. У него темно-карие спокойные глаза, и я хочу узнать мужчину получше. Все в нем интересно. Адам Данбар, загадка, которую я так и не смогла разгадать.

Может быть, на этот раз он позволит.

— Эй, вы Данбар? — спрашивает мужской голос. Он стоит перед нами в куртке с рефлексивными бирками, прищурив глаза. — Адам Данбар?

Адам встречает взгляд мужчины средних лет холодным взглядом.

— Да, это я.

— Ленни Мауриц, — говорит он и протягивает руку. Адам пожимает ее. — Когда-то я работал на твоего отца. Он нанял строительную компанию дяди для расширения дома на Террелл-стрит.

— Знаю, кого ты имеешь в виду, — говорит Адам. В голосе нет злобы, но он холоден. Как будто знает, что сейчас произойдет.

Страх скручивает желудок. Пожалуйста, не надо, Ленни.

Но Ленни знает.

— Что ж, твой старик здорово надул нас. Годовой доход потерян, и мы не получили ни пенни. Дяде пришлось продать дом, — голос Ленни повышается, слышится гнев. — Ты знаешь, где он, не так ли? Я бы с удовольствием сказал, что люди здесь думают о нем.

— Я не знаю, где он, — говорит Адам.

— Уверен? Последнее, что я слышал, его не было в стране. Скрывается от правительства. Но неужели он действительно оставил бы единственного ребенка в неведении? Сомневаюсь в этом.

Его тон беспокоит меня.

— Адам не несет ответственности за то, что сделал его отец, — говорю я.

Ленни смотрит на меня так, словно удивлен, что здесь есть кто-то еще.

— Конечно, нет, — говорит он. — Но он мог бы помочь все исправить. Ничто из сделанного Данбаром не было правильным. Твой отец мудак, и я не боюсь это сказать.

— Очевидно, что не боишься, — бормочет Адам. Он тянется к внутреннему карману пиджака и достает бумажник. — Сколько компания твоего дяди потеряла в ожидаемом доходе? Сколько отец им должен?

— Достаточно, чтобы компания работала в течение года, — говорит Ленни. Он с подозрением смотрит на бумажник Адама. — Даже ты не можешь носить с собой столько наличных.

— У меня их и нет, — говорит Адам. Он протягивает визитку. — Свяжитесь со мной по электронному адресу с полным списком того, что вам и дяде причитается по аннулированным контрактам. Я позабочусь, чтобы вам заплатили.

Ленни смотрит на визитку в руке Адама.

— Немного поздновато, не так ли? Твоему отцу следовало сделать это много лет назад, ублюдок. Вместо этого он валяется на каком-то пляже с выпивкой и нашими деньгами.

Голос Адама отрывистый.

— Что ж, это лучшее, что ты можешь получить. Соглашайся или не соглашайся.

Ленни принимает визитку.

— Ладно.

— Я сожалею о том, что произошло в прошлом, — говорит Адам. — Но, боюсь, не могу сделать ничего большего, чем это. Я не знаю, где он.

— Спасибо, — говорит Ленни. Слова звучат неохотно. — Я буду на связи, если что. И ожидать полную сумму. Для дяди и его сотрудников тоже.

— Пожалуйста.

Ленни кивает нам обоим.

— Хорошо. Что ж… наслаждайтесь ярмаркой.

— Приятного вечера, — говорит Адам.

Мы стоим в тишине и наблюдаем, как Ленни растворяется в толпе. Я крепче сжимаю коробку со снежными шарами.

— Мне так жаль.

Адам кладет бумажник обратно.

— Пожалуйста, Холли. Не извиняйся.

— Но это неправильно, — говорю я. — Ты не должен был этого делать. Он даже не разговаривал с тобой, на самом деле.

— Знаю, — Адам прикусывает язык. Он широкими шагами пробирается сквозь толпу, и я вынуждена направиться следом. Мужчина ведет нас к более тихим стойлам в глубине зала.

— Адам, — говорю я, наконец-то хвата его за локоть. — Подожди, Адам, нам не обязательно уходить.

Он останавливается под аркой. Челюсть двигается, заостряясь под темной бородой.

— Не следовало приезжать сюда.

— Не говори так.

— Не на ярмарку. Я имею в виду Фэрхилл, — он проводит рукой по волосам, отводя взгляд от меня на толпу. — Думал, прошло достаточно времени.

— Так и есть. Этот парень придурок.

— Но он ведь прав.

— Ты не несешь ответственности за то, что сделал отец. Как мог быть таким?

Глаза Адама встречаются с моими и в них такая усталость от мира, какой я раньше не видела.

— Люди видят это по-другому. Особенно когда знают, что у меня есть средства, чтобы загладить вину.

— Это не значит, что ты обязан. Если решишь, думаю, это благородно. Тебе следует отдать должное. Не потому, что ты должен это сделать, а потому, что хочешь.

Он кивает, глядя мимо моего плеча.

— Тогда со мной и мамой обращались как с преступниками. В городе, в полиции.

— Сожалею об этом, — я придвигаюсь ближе, желая хоть как-то утешить. Но ничего нельзя сделать для раны, которой больше десяти лет.

— Все спрашивают, знаю ли я, где он, — Адам качает головой. — Чертовски унизительно продолжать говорить, что понятия не имею.

— Это не твое преступление, — повторяю я. Рука крепко сжимает его предплечье. — Адам, это произошло давно. Люди здесь думают по-другому. Но те немногие, которые считают так же, ну… пошли они к черту. Почему их мнение имеет значение? Ты сам себе хозяин, и чертовски впечатляющ.

Адам смотрит на меня долгим взглядом.

— Чертовски впечатляющ?

— Да, — румянец, выступающий на щеках, не имеет никакого отношения к этому моменту, и голос остается твердым. — Замечательно, что ты поступаешь правильно по отношению к Ленни, пусть и не должен отвечать за чужие грехи.

Он надолго замолкает.

— Ну а ты произносишь хорошие ободряющие речи.

— Спасибо. Это мой навык, — снова сжимаю его предплечье. — Мы можем уйти, но обещай: это потому, что ты хочешь уйти, а не из-за него. Не все ужасны в Фэрхилле.

— Нет, — тихо соглашается он. — Не все.

— Эй, вы двое! Поднимите глаза!

Я бросаю взгляд туда, где мимо проходит Джинни. Она несет гигантскую коробку с надписью «какао», а на лице улыбка.

Я поднимаю взгляд.

Мы стоим под веточкой омелы, развешанной на каждой арке Рождественской ярмарки. Эта традиция так же стар, как и сам Фэрхилл.

Адам замечает это.

— Только взгляни.

— Забавно, что ты остановилась именно здесь.

— Да уж… — он медленно наклоняет голову, давая время отстраниться.