Социально-психологические исследования коррупции - Коллектив авторов

Наблюдается связь проблемы коррупции с основными проблемами в сфере ЖКХ (Пирогов, 2014): с отсутствием единых законодательных нормативов оплаты за коммунальные услуги (с дифференциацией по типам жилья в регионах и с коррекцией на инфляцию), с отсутствием жестких уголовных наказаний руководителям управляющих компаний за преступления в этой сфере. Современные коррупционные схемы в ЖКХ – это «питательная почва» для наших коррупционеров (в том числе и для госслужащих) в получении многомиллионных неправоправных доходов. И «законодательно ломать» эти прибыльные преступные схемы никто не решается. Однако, на наш взгляд, данную проблему можно эффективно устранить, обратившись к опыту СССР: создать государственную корпорацию по услугам ЖКХ, доходы от деятельности которой будут идти не «в карман» управляющих компаний, а государству.

Особая проблема – коррупционные преступления сотрудников государственных служб (армия, ФСБ, МВД, прокуратура, суды и служащие государственных структур). Это базовые институты государства, которые сохраняют страну как субъект исторического процесса. И преступления сотрудников данных государственных структур наносят особый ущерб нормальному функционированию страны, создавая особую социальную напряженность в общественном сознании населения. Поэтому для таких преступлений необходимо вводить особое законодательство, более жесткое, в отличие от преступлений в других гражданских сферах социальной жизни: более суровые уголовные наказания, рассмотрение вопроса о возможности конфискации имущества, безусловный запрет для понесших наказание на последующую службу в государственных структурах. Однако в современной России эта проблематика на законодательном уровне вообще не обсуждается.

В работе отечественного психолога М. Решетникова (Решетников, 2008) проведен историко-психологический анализ мер и способов борьбы с коррупцией в российском государстве с XVI–XX вв. Рассмотрены экономические и социальные факторы, способствующие коррупции с позиций социально-культурного архетипа российской цивилизации. Анализируется опыт западных стран. Говорится о том, что «законодательство о государственной службе в развитых демократических странах содержит ряд предельно конкретных законов, ограничений и предписаний. Но, как отмечают законодатели, эти меры становятся эффективными только при условии их строгого исполнения и постоянного внутреннего (со стороны самих чиновников) контроля… Например, в соответствии с декретом Президента США от 17 октября 1990 г. были введены в действие обязательные для всех чиновников исполнительной власти США общие принципы этического поведения членов правительства и госслужащих, включающие строгую регламентацию множества юридических и моральных норм поведения, обязательных как для чиновников высшего ранга, так и для рядовых госслужащих» (там же, с. 92–93).

Приведем еще одно важное соображение, выдвинутое автором, которое заслуживает внимания применительно к правовой практике обсуждаемой проблемы коррупции: «Принятие законов о государственной службе… а также жестких мер и ограничений для всех властных персоналий… для высших должностных лиц не должно быть в их же сфере компетенции» (с. 98–99). В западных странах этот принцип жестко соблюдается. Далее автор утверждает: «У нас также есть подобные законодательные акты, например, Указ Президента РФ № 227 «О представлении лицами, занимающими государственные должности государственной службы и должности в органах местного самоуправления, сведений о доходах и имущества» от 04.03.1998 г. Вопрос в том – как он выполняется?» (с. 100).

Дискуссия в российском обществе о том, что более жесткие законодательные меры в отношении коррупционеров будут непродуктивны и могут пострадать невинные, – это особый предмет полемики сторонников и противников их введения. Основной принцип решения, как представляется, состоит в том, что необходимо совершенствовать контроль государства за исполнением законов и думать больше не о благополучии преступников, а о благополучии нормальных граждан страны и о безопасности государства. В этом отношении социальные психологи не навязывают обществу введение конфискации имущества коррупционерам, а предлагают только обсудить этот вопрос на общегосударственном уровне.

2.2. Макропсихологические подходы к исследованию коррупции

Одним из важных культурных факторов отношения к коррупции является религия. «При помощи статистических методов ряду исследователей удалось установить связь между иерархичностью преобладающей в стране религии и уровнем коррупции. Анализ 33 стран, при котором контролировались прочие характеристики, показал, что страны с высокоиерархическими религиозными системами (католичество, православие, ислам) более подвержены коррупции, чем страны с менее иерархическими религиями (протестантизм)» (Нестик, 2002, с. 85). Эти результаты были подтверждены в последующих исследованиях на выборке из 114 государств (La Porta et al., 1997, p. 337; La Porta et al., 1999, p. 251–252).

Понятно, что данная проблематика «соприкасается» с более глобальными проблемами и формально выходит за рамки сферы анализа социальной психологии. Но с позиции макропсихологического подхода мы, как социальные психологи, обязаны ее также изучать, связывая социально-психологическую проблематику с социополитическими и культурными проблемами развития общества.

Проблема коррупции – это, конечно, одна из комплексных проблем развития нашего общества. Потому при анализе коррупции в нашей стране очень важно выявить тенденции развития современной цивилизации и предусмотреть вероятность их влияния на российскую действительность.

Современный мир, как утверждают многие аналитики, пребывает в состоянии «бифуркации». В частности, Л. Г. Ивашов отмечает, что «человечество находится в транзитном состоянии, не имея четкого видения своего будущего; не сформированы целевые установки развития, философия и смысл жизни, система духовно-нравственных ценностей» (Россия в XXI веке, 2012, с. 5). Это означает, по крайней мере, столкновение двух цивилизационных парадигм мироустройства – западной индивидуалистической цивилизации и коллективистских культур, к которым принадлежит Россия. Не будем рассматривать проблему китайского «геополитического синдрома» как цивилизацию скорого доминирования в мире. Конечно, эта проблематика уже обозначалась в ряде источников (Соснин, Нестик, 2008; и др.).

Запад – это ориентация человека на конкуренцию, на личную выгоду, на использование всех возможностей (в том числе и коррупционных схем) для достижения материального личного успеха. Восток – это приоритет целого, интересов группы над личными мотивациями, социальная справедливость, коллективная взаимопомощь, милосердие. Конечно, это идеальные тенденции, культурный архетип поведения представителей двух цивилизационных парадигм существования. Реальная жизнь этих цивилизационных общностей «богаче всяких схем». Но это социокультурные тенденции, которые нельзя игнорировать. И возникает вопрос: как они отражаются на отношении людей к проблеме коррупции в этих сообществах?

Наша цивилизация – коллективистическая. И попытки ее слома и «встраивания» в цивилизацию Запада – это для народа экзистенциальный конфликт, которому он как социокультурная общность, как «целое» в своей истории всегда сопротивлялся. Так было и в период монголо-татарского нашествия, и в период нашего социалистического существования (Соснин, 1997; Российский менталитет…, 1997; Воловикова, 2005).

Восприятие коррупции как негативного явления, как греха глубоко заложено в российском культурном архетипе. В реальной жизни меркантильные интересы могут превалировать над духовными, но главное в психологии нашего народа – это базовая ориентация (даже, как правило, не осознаваемая традиция) жить в соответствии с ценностями Православия, даже если человек считает себя не верующим. Он «социализирован» в традиционной культуре своего Отечества, он вырос в ней и ведет себя в соответствии с ее ценностями. Поэтому, если говорить о ценностях меркантильного устройства жизни Запада, которые в России последних трех десятилетий считаются главными ориентациями жизни и развития страны, в принципе, они с трудом могут «прижиться» на нашей культурной почве.

Но молодое поколение страны все более позитивно реагирует на изменение ценностных ориентаций в пользу материальных, а не духовных, о чем свидетельствуют исследования (Хащенко, 2012; и др.), и эти ориентации неизбежно приводят (не обязательно прямо) к большей терпимости к проблеме коррупции. Русский человек, приняв идею о том, что все в жизни основано только на материальных ценностях, теряет ориентиры своего поведения. Свобода начинает пониматься им как вседозволенность. Разрушается архетип традиционного поведения – подчинение иерархии власти – как доминирующий принцип бытия. Возникает недоверие.