Социально-психологические исследования коррупции - Коллектив авторов

2. Исследование коррупционных стратегий взаимодействия власти и бизнеса с учетом специфики социально-экономической политики государства (инерционная политика, политика компромисса, социальная поддержка наименее обеспеченных слоев населения, ориентация на «мобилизацию» и «модернизацию» (Исправникова, 2010)). Выявление особенностей воздействия избранной социально-экономической политики государства на социально-психологическое самочувствие населения и на его отношение к коррупции.

3. Исследование социально-психологических последствий коррупции, выявление характерных особенностей отношения населения к современной политике и поиск психологических технологий сглаживания социально-психологических противоречий между населением, бизнесом и властью.

4. Разработка антикоррупционного законодательства с учетом психологических факторов.

Существует ряд схем коррупционных отношений, которые влекут за собой следующие негативные последствия: «захват государства» (это корпоративные и индивидуальные стратегии ведения бизнеса, направленные на установление теневого контроля за принятием решений на высших уровнях власти) и «захват бизнеса» (совокупность стратегий и тактик власти, с помощью которых власть в лице ее представителей или организаций стремится обеспечить себе теневой контроль над бизнесом с целью коллективного и/или индивидуального извлечения государственной или личной выгоды (там же).

Кроме того, в рамках этих базовых коррупционных стратегий существует и ряд промежуточных: низовая коррупция (масса мелких взяток чиновников, которая образует значительный поток платежей, перераспределяющий доходы бедных и средних групп населения в рамках сложившейся системы отношений в пользу коррумпированных чиновников), административная коррупция (намеренное внесение искажений в процесс предписанного исполнения существующих законов, правил и регулирующих положений с целью предоставления преимуществ как государственным, так и негосударственным действующим лицам в результате незаконного и непрозрачного обеспечения личных выгод государственным чиновникам), верхушечная административная коррупция (охватывает деятельность среднего и крупного бизнеса и сферу государственных инвестиций). При этом побочным продуктом коррупции становится завышение стоимости проектов, чтобы коррупционная цепочка могла получить часть доходов даже в том случае, когда проект реализован успешно. Естественно, все эти коррупционные стратегии, как правильно утверждает Исправникова, существуют в рамках политики власти, которая весьма противоречива и включает в себя ряд плохо согласующихся тенденций.

В качестве примеров автор приводит ряд социально-психологических последствий, которые возникают при проведении такой политики. Например, стратегия «институционального компромисса» – это ситуация, когда власть и бизнес не противодействуют введению новой нормы закона, но проводят его деформализацию. Когда власть не вписывается в законодательные рамки, она часто вынуждена в интересах выполнения своих функций предъявлять бизнесу требования, которые не могут быть оформлены в виде нормативных актов (например, просьбы о материальных инвестициях и т. д.). Какие коррупционные последствия возникают от таких отношений? Интерес бизнеса к достижению компромисса с властью имеет двоякий характер: с одной стороны, развитие бизнеса, с другой – преодоление препятствий, связанных с несовершенными законами. Поэтому в таких отношениях, как показывают исследования, существует два вида коррупции – «захват государства» и/или «захват бизнеса».

Другой пример – проведение политики «социального государства»: наращивание государственных расходов в социальном секторе, поддержка наименее обеспеченных слоев населения. Но в настоящее время, как утверждают специалисты, социально-экономическая система страны не в состоянии обеспечить финансовую базу для соблюдения конституционных прав граждан на бесплатное качественное здравоохранение, образование, на развитие науки и на доступное жилье, финансирование спорта, культурного досуга и т. д. В этой связи возникают широкие возможности для коррупционных стратегий в данных сферах. К примеру, в условиях дефицита бесплатных медикаментов врач при выдаче ограниченного количества лекарств может отдать предпочтение наиболее платежеспособному пациенту; недостаток мест в детских садах провоцирует родителей «вступать в конкурентную борьбу» за получение путевки в дошкольное учреждение и т. д.

Такие же коррупционные возможности возникают и при проведении политики «мобилизации», «модернизации» в условиях современной России (Исправникова, 2010).

Отечественный исследователь Л. Федотов, анализируя проблему коррупции в связи с проблемой модернизации России как «архаического традиционного общества», отставшего от развитых капиталистических стран, утверждает, что нам следует ориентироваться только на ценностные установки капиталистического общества как образца цивилизационного развития (Федотов, 2013). Однако он, пренебрежительно относясь к тысячелетней истории России «как к архаической отсталой цивилизации», не вполне понимает, что Россия – это не западный мир с его ценностями индивидуализма, примата личной наживы, а самостоятельная цивилизация. И копировать образцы противодействия коррупции в сфере модернизации, свойственные западной цивилизации, по меньшей мере, не совсем оправданно, хотя ряд позиций в борьбе с коррупцией нам можно у Запада и позаимствовать.

В представленных выше соображениях были обозначены объективные параметры коррупции в стране, связанные с социально-экономической политикой государства. Поэтому для социальных психологов возникает и методологический, и практический вопрос: как эти параметры учесть и совместить в своих исследованиях феномена коррупции?

Проблему коррупции системно как научную и практическую проблему социальной психологии можно рассматривать с нескольких позиций: анализа социальных институтов общества; уровневого подхода (личность, группа, общество); законодательно-правовой; с позиции социально-культурного и социально-психологического подходов. Но в реальном анализе проблемы коррупции эти позиции можно разделять аналитически и только условно.

Проблема коррупции непосредственно связана с проблемой безопасности государства. Если рассматривать вопрос в историческом плане, убеждаешься, что во всех государствах проблема коррупции в принципе решалась однозначно – от конфискации имущества коррупционеров в пользу государства вплоть до смертной казни. Так, в СССР коррупционер, «удержавший» от государства порядка 100 тыс. рублей, был подвержен смертной казни с конфискацией имущества.

У законодательного введения конфискации имущества коррупционерам в России есть и свои сторонники, и противники. Последние считают, что этот «отживший тоталитаризм» может привести при несовершенстве судебной системы в России к непоправимым ошибкам. Конечно, совершенствование судебной системы – одна из основных задач нашей современной юридической истории и практики. Однако проблема несовершенства судебных структур достаточно традиционна для любого государства, и, тем не менее, отказа от наказания преступников ни одно из них в истории в принципе не допускало. Противники конфискации имущества коррупционеров ставят в пример России «цивилизованную Европу», которая в целом отказалась от конфискации имущества коррупционеров и их смертной казни. Однако во многих штатах Америки конфискация имущества коррупционеров является законодательной практикой. Также дело обстоит и во всех странах Юго-Восточной Азии, включая Китай, и уровень коррупции в этих странах – один из самых низких в мире. Таким образом, оба аргумента противников наказания ни в коей мере не могут стать призывом к тому, чтобы давать законодательную свободу преступникам, включая коррупционеров.

Коррупция тесно связана с другими проблемами социальной и общественной жизни страны, – например, с проблемой миграции. В современной России нет последовательной политики контроля миграционных потоков в страну, нет законов о жестком уголовном наказании руководителей, использующих противоправно нелегальных мигрантов из бывших советских республик (Соснин, 2012). Понятно, что необходимо вводить информационно-компьютерную систему единого учета пребывания мигрантов в стране. Это очень затратная работа. И правоохранительные структуры «задыхаются» от отсутствия действенных законов в борьбе с нелегальной миграцией. По-видимому, в этой связи оправданно вводить визовую систему въезда граждан из бывших республик СССР в Россию.

Наблюдается связь проблемы коррупции с основными проблемами в сфере ЖКХ (Пирогов, 2014): с отсутствием единых законодательных нормативов оплаты за коммунальные услуги (с дифференциацией по типам жилья в регионах и с коррекцией на инфляцию), с отсутствием жестких уголовных наказаний руководителям управляющих компаний за преступления в этой сфере. Современные коррупционные схемы в ЖКХ – это «питательная почва» для наших коррупционеров (в том числе и для госслужащих) в получении многомиллионных неправоправных доходов. И «законодательно ломать» эти прибыльные преступные схемы никто не решается. Однако, на наш взгляд, данную проблему можно эффективно устранить, обратившись к опыту СССР: создать государственную корпорацию по услугам ЖКХ, доходы от деятельности которой будут идти не «в карман» управляющих компаний, а государству.