Крылья черного ворона - Маргит Сандему

— Нет, нет! — воскликнул он, схватив ее за руку.

И тут он дал волю своим чувствам: дыхание его было прерывистым, он изнемогал от любви и восхищения, по телу его пробегала дрожь, лицо его было рядом с ее лицом. И эти чувства были вовсе не наигранными, ему не нужно было притворяться, разве что делать вид, что его смущает ее девственность.

Но юная Никола не оказывала ему никакого сопротивления, ее захватила страсть, вызванная в ней близостью мужчины. Иву льстила мысль о том, что девушка готова отдаться с такой поспешностью не кому попало, а именно ему. Она вздыхала, словно стыдясь своих чувств, но и она была теперь беспомощна перед ними, так же как и он. Однако она все еще не решалась… С нежным восхищением он поцеловал ее лицо, плечи и грудь под легкой тканью. Зарылся руками в ее волосы, ощущая при этом невыразимое наслаждение.

— Будь добр, — умоляла она. — Прошу, будь добр…

Но он не знал, о чем она просит — о милосердии или о том, чтобы он поторапливался…

Это была ни с чем не сравнимая ночь. Никогда Иву не было так хорошо в объятиях женщины. И хотя ему и было трудно отогреть продрогшее тело бедняжки, ему казалось, что даже постель вибрирует от токов тепла. Обливаясь потом и горя, как в лихорадке, он превзошел самого себя по части доказательств своей любви. Вначале она проявляла робость и была испугана, но он знал, как надо вести себя в подобных случаях, и в конце концов она ответила на его ласки.

О, это была удивительная ночь!

Наконец оба заснули от изнеможения, не думая о том, что рано утром — до восхода солнца и до первых петухов — им предстоит покинуть крепость.

Иву казалось, что он переживает небесное блаженство, все глубже и глубже погружаясь в праведный сон усталости.

Он проснулся от странного запаха в комнате. Серый предрассветный сумрак, сочащийся сквозь маленькое окошко, наполнял комнату. Никола еще спала, зарывшись в перину.

«Господи, — подумал он, — нам же нужно уходить! Нужно торопиться!»

Но его разбудило присутствие в комнате чего-то чужого, постороннего. Какое-то еле слышное гудение…

Оно исходило от стены, завешенной гобеленом.

Ив ощутил незнакомый ему прежде страх, желание немедленно покинуть это место.

Он не хотел будить Николу, не узнав сначала, что происходит. Иву не хотелось понапрасну пугать ее.

Осторожно сев и свесив с постели ноги, он обратил внимание на одно весьма неприятное обстоятельство. Он был по-прежнему — если можно так выразиться — готов к любовному акту. Он заметил это еще ночью — что его мужская сила не иссякла, — но тогда он решил, что усталость и сон положат конец этому возбуждению. Однако этого не случилось.

Впрочем… это было обычным утренним явлением, которое быстро проходит.

Но куда хуже было то, что происходило возле гобелена.

В комнате было слишком темно, чтобы он мог рассмотреть детали. Но что-то там такое было…

Он со страхом вспомнил, с какой легкостью гобелен отходил от стены. А дверь, что была за ним?.. Возможно… возможно, она открывалась с обратной стороны?

Гнев ревнивой женщины — самая опасная вещь в мире, он знал это по своему опыту. Во Франции Ив пользовался успехом у женщин, и многие из них чувствовали себя обойденными его вниманием и покинутыми, и уж они-то могли мстить тем, на кого он их променял.

Он должен был защитить Николу.

Но, будучи голым и безоружным, он не мог этого сделать. И он потянулся к своей одежде и к своему мечу. Но не успел он взять их, как замер на месте, уставившись на гобелен.

Высоко на стене, между лицом охотника и рогами, что-то двигалось, ползло по ткани гобелена.

И вдруг — с шелестящим звуком — поползло по комнате, приблизилось к нему и забралось на постель.

— Никола! — в страхе прошептал Ив. Он еще не разглядел, что это такое. Но ему показалось, что это какой-то зверь.

— Никола!

Девушка не просыпалась. В отчаянии он сорвал с нее одеяло. Больше ему ничего сделать не удалось, потому что это набросилось на него с отвратительным писком, обвилось вокруг него, так что ему оставалось только бороться с этими клейкими, удушающими объятиями.

Ив обезумел от страха. Он беспомощно, душераздирающе кричал, стараясь вырваться, освободиться.

Ведь теперь он видел это!

Предрассветный сумрак не мог скрыть от него все то, что происходило в наполненной криком комнате.

— Никола! — кричал он вне себя от ужаса. — Никола!

Что-то прикрыло его рот, заглушив крик. Что-то обвилось вокруг его тела, едва не задушив его. В порыве отчаяния ему удалось оторвать это от себя и отшвырнуть прочь.

К кровати он больше не приблизился. Он бросился бежать, даже не взглянув на Николу: единственное, что он мог еще сделать, это спасти свою шкуру. С бешено бьющимся сердцем он выскочил за дверь — голый и безоружный — с одной-единственной мыслью: прочь, прочь отсюда!

В галерее было темно, когда он, спотыкаясь и всхлипывая от страха, бежал через нее. И тут он услышал устрашающее шипенье этого, преследующего его, услышал, как оно с визгом проскочило мимо и достигло конца галереи раньше него. Ив следующий момент оно шлепнулось ему прямо на шею.

Ив вопил и кричал, ему опять удалось на миг освободиться. Он выскочил из галереи, но не знал, куда бежать, забыв, каким путем шел сюда накануне вечером. Он бежал наугад из одной комнаты в другую, петляя по коридорам, в то время как тусклый утренний свет уже начал пробиваться через маленькие окошки.

Подбежав к одной из дверей, он рванул ее и вошел в какую-то комнату.

И тут он вспомнил, что эти резные узоры, едва различимые в утреннем свете, были как раз на той двери, которая вела на таинственную женскую половину.

Он тут же попытался выйти из этой комнаты, но дверь оказалась запертой, и как он ни пытался ее открыть, она не поддавалась. Но теперь он, во всяком случае, был в безопасности! Ведь был же отсюда какой-то выход. Возможно, отсюда можно было пройти на ту половину, где жили слуги.

Слуги! Какое замечательное слово! Они спасут его… Глаза его стали уже привыкать к темноте. Он пошел дальше, прошел еще через одну дверь и оказался в… Но что это там лежит, перед следующей дверью? Перед дверью, которая должна вести к выходу. Там лежал человек. С выпученными, безжизненными глазами. Бездыханный, мертвый, со сломанными до крови ногтями, царапавшими эту дверь…

Голый, со следами удушения… С половым членом в полной боевой готовности. В точности как у Ива! Вопреки безумному страху, вопреки изнурительному бегству по коридорам крепости, его половой член стоял торчком. Это было просто непостижимо, это было…

Предрассветные лучи тускло освещали лицо лежащего на полу.