Заяабари (походный роман) - Андрей Сидоренко

Елки-палки, мне 37 лет, я уезжал далеко и надолго кажется несчетное количество раз, а родители все переживают, как будто сажусь в поезд впервые. Милые мои, я ничего не могу с собой поделать. Видимо, мне надо постоянно куда-то уезжать, просто необходимо, чтобы сердце немного щемило и было чуть-чуть грустно. От этого в душе прибавляется радости, которой хочется поделиться с миром, где ее, по-моему, недостаточно.

Жизнь начала превращаться в праздник. Но я еще полностью не осознавал, что со мной происходит, а, тем более, что ждет впереди. Пока все было знакомо: поезд Nо 68 Симферополь-Москва, крымские степи за окном, потом мелитопольские и т.д., в соответствии с географической картой и расписанием. Все было так, как всегда, но не совсем: внутри меня происходило что-то важное. Я начинал странствовать.

Мое путешествие не началось в определенное время. Нельзя сказать, что началось оно с момента принятия решения построить лодку. Не началось оно и сейчас, когда тело мое переносится по стране и железной дороге. Кажется, оно было со мной всегда, как будто и не было долгих забот о бренном. Казалось, что вся моя прошлая жизнь была просто долгом, который нужно отдать, чтобы стать самим собой.

Быть самим собой — это самое удивительное путешествие, которое только возможно осуществить. У него нет начала и нет конца. Я начал жить в неизвестном направлении. Словно начал играть в волшебную лотерею, которая не имеет выигрышей, но каждый билет в ней — счастливый.

Я въехал в столицу, как вольный ветер. Не нужно было мне в этом городе ничего, кроме друзей. Все то, чем жил большой город, представлялось чужим и непонятным. Круг целей и путей к ним замыкался сам на себя, исключая меня из игры, как не соблюдающего правил. Я чувствовал себя чужим и бесполезным для большого города. Неловко даже как-то было топтать землю здесь просто так. Надо было делать как все: сначала озадачиться чем-то а потом стараться достигнуть, сметая препятствия на своем пути. Я не собирался. Я хотел видеть только своих друзей и немного погрезить-погрустить о прошлом, о будущем.

Меня встречал друг Миша Шугаев. Столько торжественных моментов сразу я не испытывал давно. Только вчера меня провожали, как в последний путь, а сегодня уже встречают.

Миша — преуспевающий бизнесмен, зарабатывает кучу денег и завел себе по такому случаю черную служебную "Волгу" с шофером Сашей.

Миша отвез меня к себе домой ночевать, а на следующий день мы поехали на встречу выпускников.

Не понимаю таких встреч. Разные мы стали и очень. Мы сбились в кучу и пытались придумать свое прошлое заново — это невозможно, его нет навсегда.

Ко мне подошла немолодая женщина, мать двоих взрослых детей, и объявила, что двадцать лет назад была в меня влюблена. Я слушал рассказ мужчины-однокурсника о том, как он покупал акции АО "МММ". Потом слушал рассказы еще от разных мужчин и разных женщин. Я старался выслушать всех, кто хотел говорить, пытаясь понять, что с нами произошло: мы живем всерьез или пока еще нет?

В основном, кто-то у кого-то что-то покупал, потом продавал. Все истории изобиловали какими-то подробностями и из них только и состояли, не было чего-то главного, на месте которого существовала усталость от времени. Есть ли вообще это непонятное главное? Или оно заключается в совокупности множества несущественных событий?

Я люблю видеть своих друзей, но такие встречи мне не по душе. Веет от них какой-то бестолковщиной и пустотой. Нет в них душевной гармонии, а есть просто чисто механическое собрание повзрослевших людей из разных мест с разными мыслями и совершенно независимыми жизнями. Друзья остаются и так друзьями, а вот однокурсниками мы уже давно не являемся. Объединяют нас осколки ненужных воспоминаний, а по сути — ничего. Я думаю, такие встречи надо запретить по всей стране, чтобы люди не тратили попусту время и не морочили друг другу головы. Да здравствуют друзья!

Ужасный город Москва. Не могу к нему привыкнуть, несмотря на то, что прожил здесь в общей сложности лет семь. Заканчивая обучение в институте, мне не терпелось уехать отсюда далеко.

Я не в обиде на этот город, который старался мне понравиться. С ним меня многое связывает. Помню душевный подъем от выгуливания институток по улицам ночной Москвы. Помню романтические приключения, которые могут произойти только в молодости. Здесь много чего у меня произошло впервые. Я рос здесь. И тем не менее не люблю этот город. Не представляется он мне цельным природным образованием. Все в нем выдумано: и внешний вид, и внутреннее содержание, и даже отношения между людьми кажутся неправильными. Не видно здесь людей: вместо них толпа народа, и я невольно перестаю ощущать себя здесь как произведение искусства природы. Это очень неправильно, так о себе думать, и вредно.

Мне как-то совершенно не нужен город, даже маленький. Мир людей стал состоять из друзей, которые разбросаны по всему свету, и людей вообще. Так я стал жить. Друзья мои, как маяки для парохода, без них невозможно сориентироваться, и жизнь превращается в плавание без захода в порты. В конце концов, и это тоже с нами должно произойти, но напоследок хочется, чтобы было кому помахать ручкой. С каждым днем я все более ощущаю готовность совершить такое плавание и нутром чую его очарование. Мне снятся сны про это. Прелесть, а не сны! Как полеты!

Города рождены нашим страхом перед самим собой. Мы боимся оказаться одни и поэтому сбиваемся в кучу. Страх движет и руководит нами неумолимо, причем мы так привыкли к нему, что даже и не замечаем.

Конструкция города ужасна и чудовищна. Он состоит из огромного количества стен, которыми мы отгораживаемся друг от друга, проявляя свою природную тягу к уединению. Но не можем с этим полностью согласиться, чтобы не испугаться, и поэтому уверенно чувствуем себя, когда за стенкой находится сосед, от которого отгородились и которого не любим. Ведь никто из нас не любит своих соседей, в лучшем случае мы равнодушны к ним. Мы знать не хотим соседей, но боимся оказаться без них. Сосед испытывает к нам ответное чувство, которое тем самым усиливается и как объединяющее свойство заставляет нас жить по его правилам. Это ужасная зараза.

Я вижу не город, а огромное существо-монстра, которое живет непонятной для меня самостоятельной жизнью. Легкие чудовища состоят из домов, в которых мы с вами, как частички воздуха, необходимого ему для дыхания. Дома-легкие дышат нами каждый день: утром выдох (все пошли на работу), вечером вдох (вернулись с работы) и т.д. Мы уже не сами по себе — мы часть этого существа. Не хочу так.

В Иркутск я должен был попасть через Новосибирск, куда хотел заехать повидать своего старого институтского друга Ваню Ландгрова.