Киношное - Беркем аль Атоми

У танка откидывается башенный люк, откуда начинает валить дым, сперва синий и легкий, но с каждой секундой гуще и чернее. Из танка глухо слышен нечеловеческий вой — танкисты не успели вылезти, и теперь горят заживо. За край люка хватается черная от копоти рука.

Немецкий офицер влезает на броню и расстреливает через люк танкистов, рука отпускает край люка и падает обратно в боевое отделение.

ГГ со Стройбатовцем замирают среди кустов, заслышав осторожные шаги. Стройбатовец вытаскивает наградной «Маузер» и аккуратно взводит, рукой отводя ГГ с линии огня.

Из-за куста выходит дезертир-Заряжающий, останавливается, закидывая на плечо сползшую лямку туго набитого сидора.

Стройбатовец неслышно делает пару шагов и приставляет ствол к затылку Заряжающего. Заряжающий дергается и замирает.

Стройбатовец: Ага, все правильно. Смирно стой, голуба. Ну-ка давай мешочек скинь, ага, вот так… А ручки на потылице сложь.

Стройбатовец ребром ступни нажимает Заряжающему под колено и заставляет упасть ничком.

Стройбатовец (обхлопывая карманы лежащего, достает комсомольский билет): Во, молодцом. Лежи смирно. А ну повернись, вот… У, да ты у нас партейный, вон чо… Глухов Александр Тимофеевич, 18 года.

Заряжающий (услышав неодобрение и пытаясь оправдаться): Нет, это комсомольский, не партийный я…

Стройбатовец бросает в кусты комсомольский билет, и одной рукой ослабляет горловину сидора, берет сидора за угол, переворачивает. Из сидора в траву сыплются консервные банки.

Стройбатовец (с издевательско-шутливой строгостью, подымая подбородок Заряжающего стволом): А где свой танк потерял, комсомолец-доброволец? Немцам на тушенку сменял, ага? Ты откель ее тащищь, голуба? И куда?

Заряжающий (угодливо тараторя): Да тут недалеко, часть стояла, а щас нет никого, я покажу если надо, там много еще всякого…

Панорама пункта временной дислокации, наспех брошенного располагавшейся здесь частью. Понятно, что часть уходила с этого ПВД рывком, выводя из-под бомбежки людей и технику, но достаточно организованно: несмотря на множество подбитой и просто брошенной техники, большое количество использованного перевязочного материала — трупов нет. Зато кругом разбросано множество военного имущества, количество которого вызывает досаду — ведь все это достанется наступающему противнику.

Под деревьями с неснятой маскировкой стоит разукомплектованная техника, стоят зенитные орудия, прямо на грунте в отсеках колючей проволоки лежит боекомплект, намного превосходящий потребности прикрытия того войскового соединения, что могло базироваться на таком маленьком ПВД.

На деревьях прибиты указатели с аббревиатурами подразделений, висят незабранные кабели проводной связи.

Трое выходят из густого подлеска, видят брошенный ПВД и сбавляют ход.

Стройбатовец (толкая идущего впереди Заряжающего стволом): Ох ты, и впрямь…

ГГ: Ух ты, сколько снаряда-то… Как у нас, пока не…

Стройбатовец (деловито): Где тушенку брал, показывай.

Заряжающий подводит ГГ со Стройбатовцем к крытому автомобилю, Стройбатовец, продолжая присматривать за Заряжающим, тыкает стволом в кузов.

Стройбатовец (деловито): А ну, слазь-ка погляди.

ГГ залезает в машину и ковыряется в грузе.

ГГ (из машины, продолжая рыться): Да тут сухпая на целый дивизион! Эх, жалко хлеба нету…

Стройбатовец (деловито): Ну чё, выходит, не соврал. Молодец, по-комсомольски. Все, гуляй отсюда.

Заряжающий (несколько растерянно): А куда?

Стройбатовец (насмешливо): А куда гулял, туда и гуляй, мое какое дело. Хочешь, пойди вон да вздернись в сортире.

Заряжающий (растерянно): А можно, я это, с вами?

Стройбатовец (насмешливо): Да на кой ты мне сдался, гавна кусок. (К ГГ, смеясь.) Слыхал? Комсомолец-доброволец-то наш, в артель набивается!

ГГ (простодушно): Ну а чего? Всё вместе веселее.

Стройбатовец (настороженно-задумчиво): Веселее, говоришь…

Стройбатовец смотрит на Заряжающего нехорошим взглядом — понятно, что он задумался не оттого, что согласился с ГГ — скорее, он начинает рассматривать заряжающего как расходный материал для какого-нибудь размена.

Стройбатовец (задумчиво себе под нос): Ну, может, и веселее… (К Заряжающему.) Ну ладно. Раз уж коллектив без возражений.

Землянка с указателем «КП 2 Орвб», из-за завешенного шинелями дверного проема видны отблески пламени. ГГ со Стройбатовцем и Заряжающим сидят у маленького костра, прислушиваясь к отдаленному грохоту артогня. Они прибарахлились — грязные рваные шмотки выброшены, они во всем новом, рядом с костром лежит вещмешок с консервами, в землю воткнут штык от СВТ.

ГГ помешивает веткой в костре, подкладывая угольки к трем вскрытым банкам тушенки, Стройбатовец переобувается, любуясь ногой в офицерском сапоге отличного качества.

Стройбатовец: О какие, глянь. Комсоставовские, чистый хром… Не то что мои. Враз мозоли набил. Хотя как не набить. Мы сегодня с тобой сколь, верст двадцать-то дали марша, не меньше…

ГГ (очень серьезно, с плохо скрытым беспокойством, продолжая давно идущий разговор): Да черт с ними, сапогами. Ты мне ответишь, нет? Вот сам-то, сам для себя — что думаешь? Как оно все дальше будет?

Стройбатовец (с отчаянным весельицем и злобой): Чё-чё… Все. Вот чё. Пиздец. Только не «будет», а уже есть. Головой-то сам подумай: если уж не только комсомольцы, а уже и генералы в одиночку по лесу шмыгают, то я тебе точно говорю, пиздец это означает. Войне сколь сегодня? Второй день без малого. А мы с тобой где?

ГГ: Не знаю…

Стройбатовец: «Не зна-а-аю…» А ты, танкист комсомольский, чего там прижух? Ты-то знаешь, что за местность?

Заряжающий (заискивающе лыбится, обозначая покорность): Не, я-то откуда… Но уже далеко от границы.

Стройбатовец: Во, понял? Слушай, что комсомольцы-добровольцы говорят, они знают, они у нас грамотные… А мы с тобой, друг ситный, уже аж за Луцком. Переправлялись, помнишь днем? По той речке, верст десять вверх — Луцк уже будет. А от той заставы, где мы ДОТы строили, до Войницы было два часа, если на подводе. Ты понимаешь, нет? Второй день войне, а мы не «на вражеской территории» «мощные удары» (передразнивает) «малой кровью» наносим! (Срывает со стены землянки агитплакат, комкает, и бросает в костер.) Мы полста верст уже прошли, так? А немца даже еще не нагнали! Немец вперед нас бежит…

ГГ: Дак они же не идут, они едут…

Стройбатовец: Во-во: именно что едут. Так, глядишь, к августу и до Москвы доедут. До самого Кремля: тук-тук, товарищ Сталин, пусти переночевать…

ГГ (непроизвольно морщится: ему непривычно и по инерции еще страшновато — как так можно и про Сталина, да и с наглядной агитацией): И чё, как теперь все будет?

Заряжающий (все так же заискивающе, косясь на Стройбатовца): Если не еврей, то все с тобой нормально будет…

Стройбатовец (делая в сторону Заряжающего угрожающее движение): А ты хлебало свое закрой, пока тебя не спрашивают! Комсомолец-доброволец… (Возвращаясь к спокойному тону разговора с ГГ.) Да мне-то откуда знать, «что будет»… Я тебе что, Ворошилов? «Что будет»… О, закипела. Сымай скорей, а то банка распаяется, самый сок-то и вытечет.

Собеседники замолкают и сперва жадно, а потом все степенней и со вкусом едят тушенку из банок. Каждый смотрит в никуда перед собой, думая о чем-то своем.

ГГ: Ух, вкуснотища-то… Сроду ничё похожего не пробовал.

Стройбатовец: А как ты думал, чай не пехота. Сухпай у них крепкий. А у летчиков, соколов наших сталинских, так вообще говорят — и шоколад тебе, и мармалат, и вино даже выдают… Каждый ужин… Эх, щас бы хлебушка еще, юшку подобрать… Давай еще по одной. Черт его знает, когда еще доведется.

ГГ вытаскивает из мешка еще три банки, вскрывает штыком СВТ и ставит поближе к угольям.

Стройбатовец укладывается на бок и лежит, блаженно щурясь на огонь. По всему видать, что он что-то для себя решил, или, по крайней мере, очень близок к этому.

ГГ не может определиться насчет своих дальнейших действий, он довольно туго соображает, и поэтому пребывает в состоянии постоянной легкой встревоженности, ему хочется узнать, какое решение для себя принял более старший и опытный Стройбатовец.

ГГ: Ты так и не сказал ничё — как теперь все будет-то?

Стройбатовец (мрачно, и мгновенно раздражаясь): «Как-как»… Каком кверху. (После долгой паузы.) Похоже, что все, вот как. Пришел СэСээРу Пиздец на гнутых ножках. Это вам не мужиков раскулачивать. Это германец на танках. Против него — кишка тонка.