Пустые глаза - Чарли Донли

Гарретт понимал, почему этот человек так агрессивно себя ведет. Штат Вирджиния во что бы то ни стало не хотел, чтобы суд услышал подробности, которые собиралась сообщить Александра.

– Мисс Квинлан не находится под судом за убийство, – пояснил Брэдли. – Я думаю, было бы несправедливо заставлять ее заново переживать ту ночь.

– Несправедливо? – Гарретт произнес это куда более эмоционально, чем Билл Брэдли. – С каких это пор штат Вирджиния озаботился несправедливостью? При всем уважении, Билл, это самая большая чушь, которую когда-либо несли в зале суда.

– Джентльмены! – сказал судья, ударив молоточком, чтобы призвать зал суда к порядку. – Обращайтесь ко мне, а не друг к другу. Вам понятно?

– Приношу извинения, ваша честь, – сказал Гарретт. – Я все понял.

– Ваше возражение отклоняется, мистер Брэдли. Показания мисс Квинлан о той ночи, когда была убита ее семья, имеют первостепенное значение для данного дела, и суд разрешает их выслушать.

Брэдли сел, а Гарретт посмотрел Александре в глаза.

– Вы уверены, что сможете? – спросил он так, будто говорил только с ней, но при этом убедился, что присяжные его слышат.

– Уверена, – кивнула Александра.

– Хорошо. Давайте поговорим о том, что произошло той ночью.

Макинтош, Вирджиния

15 января 2013 года

00:26

От громкого шума она проснулась. Звук был такой, словно что-то большое упало на деревянный пол возле ее комнаты, и в голове Александры возник образ напольных часов, всю жизнь стоявших в углу площадки второго этажа, которые опрокинулись и разбились об пол. Но что-то в этом шуме было необычным. Звук не исчез. Он повис в воздухе. В этот момент она полностью проснулась и поняла, что это был звук выстрела из ружья.

Звук был ей хорошо знаком по тем утрам, когда она охотилась с отцом на фазанов. Он еще не разрешал ей охотиться на оленей, но фазаны были неотъемлемым атрибутом субботнего утра. В обязанности Александры входило следить за собакой. Она использовала свисток, чтобы позвать Зика обратно, если он забредал далеко вперед, и следила за тем, как он пробирается сквозь высокие камыши, прислушиваясь, не прекратится ли хруст стеблей: это означало, что Зик нашел птицу. Тогда она кричала отцу: «Целься, папа! Целься!»

Затем раздавалось паническое хлопанье крыльев, когда Зик выгонял фазана из укрытия, и следом она слышала звук отцовского ружья. Это всегда был всего один выстрел. За все годы охоты на фазанов с отцом она ни разу не слышала, чтобы он дважды стрелял в одну и ту же птицу. Он никогда не промахивался. Именно так она узнала разбудивший ее шум. В кукурузных полях отцовское ружье стреляло один раз, а потом затихало. Звук выстрела цеплялся за жизнь еще пару секунд, словно живое существо, а затем рассеивался. Александра села в постели, слушая, как хлопок медленно замолкает. Но тут раздался еще один, и она поняла, что случилось что-то ужасное.

Откинув одеяло в сторону, она вскочила с кровати и подбежала к двери своей спальни. Прижавшись виском к дверной раме, выглянула в коридор. Без очков все плыло перед глазами, но она не решалась вернуться к тумбочке, чтобы надеть их. Сквозь туман она увидела, что часы не упали на пол, как ей показалось вначале. Они стояли там же, где и всегда, в углу площадки. В тот короткий момент, когда она выглянула из спальни, в доме было тихо и спокойно. Со второго этажа через витые перила, которые тянулись по всему периметру площадки, открывался вид на темную прихожую, и все казалось нормальным. Затем она увидела, как Рэймонд вышел из своей комнаты и пошел по коридору, удаляясь от Александры и направляясь к спальне родителей. Его фигура тоже расплывалась в ее близоруких глазах. И хотя тогда она этого не знала, позже Александра будет благодарна за то, что сцена, свидетелем которой ей предстояло стать, была расфокусирована и искажена в ее глазах. Дойдя до спальни родителей, Рэймонд остановился и толкнул дверь. По дому разнесся третий выстрел. Взрыв отбросил Рэймонда на спину, он лежал и не двигался.

Тогда Александра начала действовать. У нее дрожали колени, когда она отпрянула от двери, подбежала к окну своей спальни, распахнула его и стала возиться с сеткой, пока та не вывалилась и не упала на дорожку внизу. Она хотела спрыгнуть, но было холодно, темно и очень далеко до того места, где внизу лежала упавшая сетка. И тут по какой-то необъяснимой причине она снова вспомнила о часах, стоявших в конце коридора, прямо за дверью ее спальни. Вспоминая ту ночь, она так и не смогла объяснить, почему образ часов пришел к ней именно в тот момент или почему она вообразила, что именно часы упали и издали тот самый звук, который ее разбудил. Все, что она знала, – до них необходимо добраться.

Она отбежала в сторону от открытого окна и поспешила в коридор. Инстинктивно повернула замок на ручке двери своей спальни и тихо закрыла ее. Этому трюку она научилась, когда ей исполнилось семнадцать, – запирать дверь спальни из коридора. Так она обманывала родителей, убеждая их, что занимается в своей комнате, а на самом деле уходила встретиться с друзьями.

Заперев дверь спальни, Александра повернулась и побежала к тому месту, где всегда пряталась, когда была маленькой. Она проскользнула за напольные часы, заметив, что укромное местечко оказалось гораздо меньше, чем она помнила. Последний раз она укрывалась там по меньшей мере три года назад, и ее движение ко взрослой жизни никогда не было столь очевидным. Много лет назад она без труда пробиралась за часы, чтобы спрятаться от брата. Теперь она пыталась забраться туда, чтобы спасти свою жизнь.

Едва она устроилась в укрытии, как услышала шаги по паркетному полу. Александра не осмелилась выглянуть из-за края часов, чтобы осмотреть коридор. Она видела перила над прихожей и полоску дерева вдоль них. Затем увидела тень стрелка, которая появилась из комнаты ее родителей, пронеслась по перилам и исчезла за их краем. Тень остановилась, и Александра затаила дыхание, стараясь вести себя как можно тише. Наконец она снова услышала шаги: стрелок бежал к спальне Александры мимо часов, стоявших всего в паре метров от ее двери. Если бы она не поторопилась, то была бы сейчас в своей комнате и либо лежала в постели, либо, застыв, смотрела бы в щель между дверью и косяком. Она пожалела, что не нашла в себе смелости выпрыгнуть из окна спальни. Там были густые кусты, которые могли бы смягчить падение. Но если бы не смягчили, мелькнула мысль, то