Дерево на крыше - Виктория Токарева

— У… — отозвалась Вера.

Она знала его «провожу». Тут же в такси и трахнет. И ничто ему не помеха.

— Боишься? — Александр имел в виду их пустой и темный подъезд.

— Там крысы, — сказала Вера.

Она, конечно же, боялась, но не крыс, а того, что Лена перетянет на себя, приучит и отберет у нее Александра. И она останется без мужа, а ребенок без отца.

— Ну ладно. — Александр отошел к Вере. Пожалел.

Сергей, обрадовавшись, сел в такси. На многое он не рассчитывал, но хоть что-нибудь. Хоть бы поцеловать, а там — как пойдет.

Такси тронулось. Лена мгновенно замкнулась. Ушла в себя.

Сергей смотрел на Лену. У него был потрясающий овал лица. Может, у него еще было что-то потрясающее, включая тело и душу, но Лене это не надо. Пусть останется кому-то другому.

Александр лег спать. Решил почитать перед сном, но не читалось. Стал смотреть в потолок.

В голове медленно проплыло: Ле-о-на… Как красиво. Не Лена, а именно Леона. Женщина-блокнот. Все за ним записывает. Смотрит и понимает. Она понимает даже то, чего он не говорит. Полная душевная одинаковость, как будто действительно сделана из его ребра.

«Поди сюда» в ней тоже есть. Но не такое, как у Нэльки. У Нэльки — напоказ, как в витрине. А у Лены — глубоко запрятанное, почти невидимое. А если приглядеться…

Вера ушла спать. Она спала в одной комнате с Иванушкой.

Вера не могла заснуть. Ненавидела. Эти молодые шалашовки лезут со всех сторон, как тараканы. Готовы прорыть головой метро, только чтобы оказаться рядом со знаменитостью. И Вера им не помеха. Жена — не стена. Можно и подвинуть. Ни стыда, ни совести. Весь мир против нее…

Рядом посапывал Ванечка. Это умиротворяло. Вносило мир и покой в потревоженную душу.

Сценарий близился к концу.

Лена приходила к назначенному часу и тут же углублялась в работу. Оба делали вид, что ничего не было.

А может, ничего и не было? Что, собственно, произо — шло? Он поцеловал ее в нос? Сунул ее руку в свой карман? Вполне братские проявления.

Работали помногу, по восемь часов каждый день. Лена испытывала перегрузки, как космонавт на взлете. К концу дня ее бил озноб. Она становилась бледная и никакая. Но не жаловалась. Если Александр так работает, значит, и она должна соответствовать. В конце концов — кому это надо? Александру меньше всего. Для него это только заработок.

Сценарий окончен. Поставлена точка.

Вся семья вышла в прихожую проводить Лену. Сейчас она уйдет, и семья сомкнет ряды. Останутся только свои, родные и близкие, сядут за стол и будут обсуждать здоровье Иванушки. И это важнее всех сценариев, вместе взятых.

Лена застегнула свое кургузое пальтишко. Вере стало ее почему-то жалко. Молодая, а пашет как вол. Тянет семью.

— Проводи ее, — велела Вера Александру. — Там внизу мужики пьяные стоят. Обидят.

— Какие мужики? — не поняла Марго. — Я недавно шла, никаких мужиков не было.

Но Александр уже одевался.

Прошли пешком две остановки. Молча. Непонятно: о чем говорить.

Лена понимала, что завтра она его не увидит. И послезавтра не увидит. А потом он уедет писать с кем-то собственный сценарий. А потом он будет снимать этот сценарий. А потом получать очередную награду. У великих свой цикл.

А у Лены начнется ее жизнь, похожая на нескончаемую осень, с дождями и тяжелым небом.

Дошли до площади Ногина. Остановились возле памятника, похожего на часовенку. На памятнике надпись золотыми буквами: «Гренадерам от товарищей».

— Хорошая надпись, — сказал Александр.

— Хорошая… — согласилась Лена.

Он шагнул к ней, подвинул свое лицо к ее лицу. Она забросила руки на его шею. И они стали целоваться, сначала мелко и поверхностно, потом замерли в одном нескончаемом и бездонном поцелуе.

Этот поцелуй мог бы быть началом. Но стал точкой.

Александр погрузился в новую работу. Для него работа — это творчество. Творчество — инстинкт передачи информации. А инстинкт — штука мощная. Инстинкт заставляет птиц лететь вокруг земли, набивая костяные мозоли.

Вера легко вздохнула. Пронесло.

Эта студентка сама по себе не была опасна, но совместная работа… Таланты у всех творцов разные, как и сами творцы. Один — эгоистически разглядывает свой пуп, и это становится неожиданно интересно всем, потому что пупы у всех примерно одинаковые.

Другой творец заигрывает со зрителем, только бы порадовать и насмешить тетю Маню в третьем ряду. И это тоже интересно, потому что незамысловатая тетя Маня сидит в каждом.

Александр и Лена смотрели в одну сторону и смеялись над одним и тем же. Они совпадали в том, что им нравится и не нравится. Магнитные линии их души имели одно направление. Вот это опасно. Потому что им интересно друг с другом. Каждую минуту есть о чем говорить.

Однако — пронесло.

У каждого — своя жизнь. И они разошлись по своим жизням.

Прошло полгода.

Лена за это время переехала в другой район. Улучшила жилищные условия. Была однокомнатная квартира в центре, семнадцать минут от Кремля. Стала — трехкомнатная, на выселках в деревне Бузуево.

Москва разрасталась. На месте пустырей ставили башни-многоэтажки. Они торчали, как гигантские спичечные коробки. Светились огнями в полном мраке вселенной.

Лена жила в Москве, а переехала на луну. Телефона не было. Никакой связи с цивилизацией. Прошлая жизнь, в которой, как солнце, сиял Александр, ушла, провалилась, растворилась в сумерках деревни Бузуево. Остались только бревенчатые срубы, покрытые ржавым железом, пустые пространства и тоска.

Однажды Лена шла к автобусу через пустырь. Дул ветер со снегом. Она казалась себе финским партизаном, идущим на задание. Иначе зачем преодолевать этот пустырь и этот ветер. Идти лбом вперед.

Лена остановилась и заплакала. Александр… Мучительно хотелось позвонить, но она не звонила. Не навязывалась.

Зачем звонить? Что сказать? «Позови меня с собой…» А он скажет: «Куда я тебя позову? У меня есть соавтор и есть Вера. Все места заняты».

Александр закончил сценарий и решил устроить читку. Прочитать вслух. Проверить на слушателях и понять самому: где слабые места, где провисает.

Александр позвонил Лене. Незнакомый голос ответил, что Лена уехала и больше здесь не живет.

— А где она живет? — удивился Александр.

— Понятия не имею, — сказал голос.

Александр растерялся. Он не предполагал, что Лена может бесследно исчезнуть из его жизни. Как это так… Была, ловила каждое слово и вдруг пропала с концами.

— Вера! — крикнул Александр. — Найди Лену!

Вера принялась обзванивать общих знакомых. Никто ничего не знает. Со старого места уехала. Нового телефона нет. И адреса нет. И телеграмму не послать.

Вера связалась со сценарными курсами. И там не знают нового адреса.

— Где Лена? — приставал Александр.

Вера металась мыслями. Хотела угодить мужу. Ведь если он ищет Лену через свою жену, значит, все легально.

— Пропала твоя Лена, как корова языком слизала, — сообщила Вера.

— Так что, мне самому искать? — угрожал Александр.

Самому искать — это нечто другое. Вера пугалась и снова садилась к телефону, обзванивала пол-Москвы.

Александр бил копытом. Лена была необходима при читке. Она могла что-то подсказать, что-то забраковать. Она могла просто хохотать в удачных местах, и по этому хохоту он продвигался бы, как Мальчик-с-пальчик по раскиданным камешкам. В свете ее глаз, в звоне ее смеха Александр казался себе высоким и сильным. Супермен. А без Лены — просто пьющий мужик, практически без жены, зато с двумя мамами.

А в это время Лена написала рассказ.

Надо было жить и работать. Не все же плакать на пустыре.

Рассказ получился, а может, и не получился. Необходимо с кем-то посоветоваться.

Лена позвонила знакомому писателю и попросила прочитать рассказ. Знакомый писатель — рябой мужик в расцвете лет — предложил заехать к нему домой. Лена размышляла. Она не хотела ехать к нему домой, но не на улице же читать. К себе она не звала — кто поедет к черту на рога. И вообще — кому больше надо? Ей надо, значит, должна соглашаться на его условия.

Лена приехала к писателю. Он оказался дома один.

— А жена где? — спросила Лена.

Она знала, что писатель женат на некой Люде.

— Людка аборт делает, — сказал писатель и достал из холодильника водку. — Завтра домой придет. — Закусывать будешь?

— Я не буду пить.

— Почему? — не понял писатель. — А как же трахаться?

— Что?? — Лена не поверила своим ушам.

— Трахаться, говорю, как же будем без допинга?

— Значит, твоя жена страдает по твоей вине, в больнице корячится, а ты ловишь миг удачи?

— А что такого? — удивился писатель.

— То, что ты свинья, — объявила Лена.

— Не понял…

— Не буду я с тобой трахаться. И пить не буду.

Писатель помолчал и спросил: