Поцелуй чернокнижника (ЛП) - Робертс Тиффани

Они вышли из гостиной, остановившись у порога следующей комнаты. Внутри было темно — все шторы, похоже, были задернуты.

Глупо, подумала Адалин, нащупывая сбоку рюкзака маленький фонарик. Батарейки сейчас редкость, и использовать их просто ради того, чтобы осмотреть чей-то дом, казалось расточительством. Но она не могла сопротивляться любопытству. Сколько еще таких мест осталось в мире?

Она включила фонарик и повела лучом по прихожей, на несколько секунд задержав взгляд — мастерство исполнения действительно впечатляло. Затем, не останавливаясь, она направила Дэнни в левый коридор — подальше от кухни. Она знала: стоит им пройти мимо, и он начнет уговаривать заглянуть внутрь в поисках еды, несмотря на все, что уже произошло. Лучше не рисковать.

Коридор с деревянным полом был устлан узорчатым ковром на всю длину. Стены украшали картины — пейзажи и натюрморты, без единого человеческого образа. В нишах стояли скульптуры, преимущественно животных, выполненные в классическом, почти музейном, стиле.

Комнаты, в которые они заглядывали, были обставлены со вкусом — даже ванная, куда они поспешили по вполне очевидной причине. Некоторые помещения сбивали с толку: для чего они предназначались? Гостиная? Семейная комната? Кабинет? Сколько мест нужно человеку просто для того, чтобы посидеть?

Но внимание Адалин привлекла комната в самом конце. Широкое, открытое пространство с полированным деревянным полом, похожим на танцпол, и высоким потолком, украшенным резными узорами. Высокие — футов по десять — окна тянулись вдоль обеих стен, а с потолка свисали три массивные многоярусные люстры.

Когда луч фонарика скользнул по дальнему краю комнаты, глаза Адалин расширились — она замерла. На низкой сцене в самом конце стоял один-единственный предмет: черный рояль с обитой кожей скамейкой. Его лакированная поверхность поблескивала в свете.

— Вау, — прошептал Дэнни.

— Да, вау, — отозвалась Адалин, входя в зал.

Но чем ближе она подходила к сцене, тем отчетливее ощущала — что-то не так. Волосы на затылке встали дыбом. У нее возникло странное, сбивающее с толку чувство, будто за ней наблюдают. Она остановилась в нескольких шагах от рояля, обвела комнату лучом фонарика. Никого. Только Дэнни у одного из окон — он отодвинул угол занавеси и с интересом выглядывал наружу.

— Это огромное место, — сказал он. — И все в его распоряжении.

Адалин натянуто улыбнулась и попыталась отмахнуться от тревоги. Наверное, это просто остаточные ощущения после припадка.

— Мы этого не знаем, — сказала она. — Как и не знали, что он вообще тут появится. Вполне могут быть и другие.

— Тоже верно.

Она поднялась на сцену и подошла к пианино. Вблизи инструмент оказался еще прекраснее. Она провела пальцами по гладкой поверхности откидной крышки — ни пылинки. Ни следа времени. Как такое большое помещение может быть настолько чистым, если хозяин здесь один?

Но мысль тут же утонула в нарастающем волнении, когда она приподняла крышку, обнажая клавиши. Сколько прошло времени с тех пор, как она играла? Слишком много. Преодолеть соблазн было невозможно. Она положила пальцы на клавиши и нажала несколько нот.

Звук эхом разнесся по залу — чистый, громкий, чуть фальшивый. Она вздрогнула, услышав, насколько ярко и резко прозвучала музыка в пустоте. Но несмотря на искаженный тон, эти ноты стали самыми красивыми из всего, что она слышала с тех пор, как Раскол лишил мир музыки.

— Адди! Ты же сказала — ничего не трогать!

Она виновато обернулась к брату… и ахнула, едва не уронив фонарик. В тени у двери что-то мелькнуло. Вспышка. Глаза. Яркие, синие — горящие — и в следующее мгновение исчезли.

— А я говорил тебе оставаться в гостиной, мальчик, — раздался голос.

Он был низким и глубоким, и акустика зала усилила его так, будто сам дом подхватил это звучание. По коже Адалин пробежала дрожь — точно такая же, как тогда, в первый раз. Только теперь сознание было ясным, свободным от боли, и мурашки сопровождались чем-то еще… будто внутренний отклик, трепет, проникающий до самой сути.

Ни один голос еще не действовал на нее так.

— Э-э… мы искали ванную? — сказал Дэнни, бросив на сестру быстрый взгляд. — Верно, Адди?

Адалин отдернула руку от клавиш и шагнула назад, будто пианино внезапно обожгло ее.

— Да. Ванная, — выдавила она.

— Правда? — мужчина приблизился, ступая почти бесшумно. Его черты стали отчетливы, когда он вышел в луч фонарика. — И вы, полагаю, как-то прошли мимо той, что через две двери от входа?

Щеки Адалин вспыхнули. Она неловко переступила с ноги на ногу и прочистила горло.

— Эм… на самом деле, нет. Не заметили. Мы просто… осматривались. Но ничего не трогали! Ну, кроме… — она махнула рукой в сторону пианино. — Извини. Просто… твой дом такой большой. И красивый. И…

Она замолчала, когда он подошел ближе. Свет фонарика полностью осветил его лицо, и дыхание у нее перехватило.

Длинные темные волосы спадали на плечи, обрамляя поразительно красивое лицо с резкими, почти вырезанными чертами. Аккуратно подстриженные усы и борода подчеркивали очертания губ. Узкий, прямой нос придавал облику аристократическую строгость, а густые, выразительные брови нависали над ярко-цитриновыми глазами — почти неестественно золотыми.

Шрам — тонкая, чуть изогнутая линия — начинался немного выше левой брови, пересекал ее, проходил под глазом и исчезал где-то на середине щеки.

Но даже это не портило его внешность. Напротив — добавляло нечто необъяснимо привлекательное.

Он выглядел, как будто сошел со страниц любовного романа. Сильный, мрачный, невозможный.

И он был близко. Достаточно близко, чтобы она уловила запах — кожа и кедр. Неожиданно теплый, почти домашний аромат. Успокаивающий. И манящий.

Она уставилась на него снизу вверх — он был минимум на фут выше, — и могла поклясться, что где-то рядом с ним звучала музыка. Едва уловимая мелодия, которую она скорее чувствовала, чем слышала — она касалась сознания, как ветер краев занавески: невидимо, но ощутимо.

— Ого, ничего себе, — прошептала она.

Он изогнул бровь — ту самую, со шрамом, — и выждал. Его взгляд не отпускал, и чем дольше она смотрела, тем меньше могла дышать. Широкие плечи, уверенная осанка, и даже несмотря на строгий черный костюм старомодного покроя, было ясно: он силен. Не просто физически — целиком.

Мог ли кто-то испытать оргазм просто от чьего-то присутствия?

— «Ого, ничего себе?» — повторил он сухим тоном. — Почему ты здесь, Адалин? Из всех мест, которые ты могла попытаться ограбить, почему выбрала мое?

— «Ограбить»? Кто вообще так говорит? — удивленно спросил Дэнни.

Мужчина бросил на него мимолетный взгляд.

— Люди, говорящие по-английски.

— Жгешь, чувак, — протянул Дэнни с ленивой интонацией.

Их перепалка вырвала Адалин из оцепенения, но она все еще не могла отвести глаз от мужчины.

— Дэнни, тише. У нас закончился бензин на дороге, и мы искали укрытие.

Он молчал несколько секунд. Адалин слышала, как люди говорили «он посмотрел прямо сквозь меня», но это было нечто иное, большее — ей казалось, что он смотрит прямо в нее. И в нем было что-то знакомое, что-то, что вызывало желание сделать пару шагов вперед, чтобы стереть оставшееся между ними расстояние. Что-то, что заставляло ее захотеть прикоснуться к нему.

Мышцы на его челюсти дрогнули.

— Можете остаться до утра, но с первыми лучами солнца уйдете — по доброй воле или силой.

Эти слова мигом развеяли все глупые, наивные, романтические фантазии, которые могли закрасться в ее мысли. Это была реальность. Здесь все было иначе, не как в книгах. Плечи Адалин поникли, она отвела взгляд и кивнула.

Его предложение было щедрее, чем она могла надеяться — по крайней мере, он не выставлял их в ночь.

Но мысль о Дэнни все еще не давала ей покоя. Еще совсем недавно это место казалось идеальным — тихим, безопасным, таким, где он мог бы остаться после ее ухода. А теперь? Что им делать?