Нерон. Безумие и реальность - Александр Бэтц

оставался – по крайней мере формально – центральным совещательным органом, где обсуждались и решались все важные вопросы, касающиеся государства. Решение, принятое в сенате (senatus consultum), фактически имело силу закона. Однако на политическую работу сенаторов неизбежно влияло то обстоятельство, что император обычно присутствовал на заседаниях сената, а если нет, то там были сенаторы, которые передавали ему всю необходимую информацию[125].

Со времен Августа необходимым условием принадлежности к сенаторскому сословию считалось минимальное состояние один миллион сестерциев, которое, как правило, достигалось за счет обширного землевладения и часто значительно превышалось. Считается, что воспитатель Нерона Сенека владел состоянием около 300 миллионов сестерциев, в основном в виде поместий, а также 500 столешниц из лимонного дерева[126]. Сенатор Гней Корнелий Лентул, современник и фаворит Августа, более ничем не примечательный, имел целых 400 миллионов сестерциев, что делает его, наряду с вольноотпущенником Нарциссом, который, как говорят, располагал такой же суммой, номинально самым богатым римлянином I века после императора[127].

В материальном отношении между ordo senatorius[128] и остальным населением лежала глубокая пропасть: годовое жалованье простого легионера в I веке составляло 900 сестерциев, что было скромным доходом, однако на эти деньги можно было безбедно жить[129].

Около 600 сенаторов представляли собой исключительный по качеству кадровый резерв, из которого набирались традиционные римские магистраты: квесторы, эдилы, плебейские трибуны, преторы и консулы. Эти должности несли гражданские и военные обязанности, исполнялись в Риме или в провинциях и по-прежнему имели основополагающее значение для функционирования государственных институтов. Очевидно, лишь очень немногие сенаторы ежегодно становились одним из двух консулов, даже когда обычной практикой стало на пару месяцев передавать высшую должность консулам-суффектам, consules suffecti, чтобы дать шанс как можно большему количеству кандидатов[130]. Особенно споро дела шли после консулата, который можно было получить примерно в 40 лет. Тот, кто проявил себя в рамках четко определенной сенаторской карьеры, cursus honorum, и пользовался благосклонностью императора, в идеале мог получить должность провинциального наместника.

Победителем в этой системе был император, который стал центральной точкой отсчета для реализации любых политических амбиций. Только он решал, кому будет разрешено сохранить latus clavus, пурпурную кайму, которой была оторочена сенаторская туника, получить должность или лишиться ее. Таким образом, удаление или, напротив, близость к принцепсу часто определяли факты биографии сенаторов и их близких. Тем не менее из-за республиканских традиций, перенятых новым порядком, отношения между императором и сенатом оставались решающими на протяжении всей императорской эпохи, причем в обоих направлениях. Это особенно хорошо видно из истории Нерона.

Дополнительный дисбаланс в отношениях с сенатом возникал по мере того, как другие социальные группы все чаще получали доступ к власти и привлекались для выполнения деликатных задач в армии, императорской администрации и городском самоуправлении. Уже Август сделал серьезную ставку на ordo equester, сословие эквитов, или всадников, второе по значению сословие римского общества, представителям которого полагалось иметь минимальный капитал в 400 000 сестерциев[131]. Деятельность всадников включала финансовые и торговые операции, крупные строительные контракты – короче говоря, крупное предпринимательство практически любого толка. Подобными сделками занималась бо́льшая часть всадников, примерно 20 000 человек. Однако небольшой процент пошел на государственную службу, где они заняли офицерские должности в армии и административные должности в непосредственном окружении принцепса или в провинциях. Одним из них был Понтий Пилат – префект из всаднического сословия в Иудее между 26 и 36 годами, в период правления Тиберия стяжал бессмертие благодаря своей роли в Страстях Христовых.

Высшие всаднические должности в Риме занимали два префекта претория, командиры недавно созданной лейб-гвардии императора. Вполне вероятно, что Август предусмотрительно воздержался от передачи наиболее близких к нему мечей в руки сенаторов. Тем не менее в последующие столетия преторианцы достаточно часто создавали и уничтожали императоров. Калигула был первым, кто пал под их ударами в 41 году.

Пиком карьеры всадника была высокооплачиваемая должность praefectus Aegypti, префекта Египта. Земли на берегах Нила обладали огромным экономическим потенциалом, который не стоило раскрывать сенаторам, занимали центральное место в снабжении Рима зерном и в целом считались сложным участком, полным чудес и суеверий, из-за своих великих – и вовсе не римских – традиций[132]. Осторожность Августа дошла до того, что без предварительного согласия императора сенаторам въезд в Египет был запрещен[133].

Рабы и вольноотпущенники

В самом низу социальной иерархии находились рабы. Как и во всех древних обществах, рабство в Римской империи было распространено повсеместно. По словам географа Страбона, на огромном невольничьем рынке Делоса в Эгейском море за один день могли продать до 10 000 рабов[134]. По некоторым оценкам, до 40 % всего населения Италии во времена Августа составляли рабы[135]. Даже если это число было меньше, неудивительно, что никогда не предпринималось никаких серьезных усилий, чтобы упразднить такое положение вещей – ни по нравственным причинам, ни тем более по практическим. Большинство рабов доставлялись в Италию в качестве военнопленных в ходе расширения римского владычества в Средиземноморском регионе начиная со II века до н. э. Поскольку дети рабынь также рождались несвободными – независимо от отца – рынок пополнял себя сам[136].

Раб был живой вещью, принадлежавшей человеку той эпохи, как и другое имущество: участок земли, инвентарь, мебель, скот. Он продавался и передавался по наследству, личностью в юридическом плане он не являлся. В труде Катона Старшего о рациональном управлении поместьем расчеты рационов для животных и рабов неслучайно помещены друг за другом. Старые волы, а также недоеденный скот и овцы, продолжает Катон, подлежат продаже так же, как и негодные повозки, старые инструменты, дряхлые и больные рабы, а также все остальное, что бесполезно в хозяйстве[137].

У всех рабов была общая участь – выполнять неоплачиваемую работу. Однако в этих рамках виды работ и конкретные формы использования рабов были весьма разнообразны. Они варьировались от работы в городе, которая предполагала самые разные обязанности, тяжелой работы в сельском хозяйстве и непредсказуемого существования между славой и смертью в качестве гладиатора до карьеров и рудников, где рабов не ожидало ничего, кроме медленного угасания.

Кроме того, рабы обладали весьма разнообразными навыками. В зависимости от места рождения и обстоятельств потери свободы цивилизационные различия выходили на передний план. Когда товар выставлялся на невольничьем рынке, это не бросалось в глаза. Здесь можно было увидеть изможденные, изломанные тела людей, похищенных в самых невероятных местах, унесенных войной за пределы родных рубежей, брошенных в сточные канавы в городских центрах Востока. Глядя на большинство из них, невозможно было определить, кем они были в прошлой жизни – уважаемыми гражданами или обычными преступниками. Стать рабом было легко, даже когда со времен Августа условия содержания рабов стали значительно лучше, чем в