Попытка к бегству - Максим Есаулов

Ледогоров наконец повернулся к ней.

— А вы кем приходитесь?

Она высоко подняла голову.

— Жена.

— Можно вашу фамилию, имя и отчество?

— Воротникова Галина Романовна.

— Давно замужем?

Глаза Ледогорова откровенно смеялись. Она скривила губы.

— Мы еще не расписались. У нас гражданский брак. А что? Нельзя?

— Можно-можно, — Ледогоров вернулся к бумаге. — Кстати, на Дыбенко — это ваша квартира?

— Снимаем. А что, нельзя?

— Да можно, — он улыбнулся. — Что вы такая агрессивная? Рафаэль Михайлович, вы работаете?

— Канэчно!

— Где и кем?

Галустян опять наморщил лоб.

— Киллер я.

Ледогоров чуть не свалился со стула.

— Кто? Кто?

— Ну киллер. Здесь купи ль, там продаль.

Смех просто рвался наружу.

— Может быть — дилер?

Галустян облегченно заулыбался.

— Ха! Точно — дилер! Я же по-русски очэнь нэ харашо.

Ледогоров покрутил в пальцах ручку.

— А где работаете?

Потерпевший снова погрустнел.

— В фирма. Нэ помню названия. Визитка в бамажник. Он у вас. Я два мэсяц как прыехаль.

Ледогоров кивнул.

— А вы, Галина Романовна, домохозяйка?

— Почему? — она передернула плечами. — На рынке торгую. На Правобережном. А что?

— Да ничего, ничего, — он протянул Галустяну листок с объяснением. — Читайте. Все ли правильно?

Потерпевший махнул рукой в сторону своей дамы.

— Пусть она. Я же по-русски…

Девица смутилась. Видимо, чтение не входило в число ее любимых занятий.

— Прочитайте вы. У меня глаза от бессонных ночей болят. — Находчиво выкрутилась она.

Ледогоров послушно кивнул.

— Ради бога. По существу заданных вопросов могу пояснить следующее… на автомашине «мерседес», которой управляю по доверенности… остановили у Аничкова моста… попросили подвезти…

Он мучительно думал, стоит ли под каким-нибудь соусом показать фотографии.

— … угрожая оружием, попытались завладеть автомашиной…

Очень боязно было ошибиться и засветить свое знание ситуации.

— … оказал сопротивление, после чего они начали стрелять в меня…

Все-таки хотелось рискнуть. Это был шанс быстро получить все необходимое.

— … славянского типа, волосы светло-русые, одеты во все темное, опознать смогу. Все верно?

Галустян кивнул.

— Вот здесь, — Ледогоров протянул ему листок. — С моих слов записано верно. Мною прочитано. И подпись.

Здоровой рукой, с помощью девицы, чертов потерпевший накарябал необходимое. Ледогоров убрал объяснение обратно в папку и засунул сзади за ремень. Потом достал фотки. Сердце учащенно забилось.

— А у нас с вами, похоже, Рафаэль Михайлович, есть общие знакомые. Я тут случайно заглянул в фотографии, изъятые из вашего «мерседеса», и — на тебе.

В глазах Галустяна мелькнула какая-то смесь заинтересованности и испуга.

— Вот, — Ледогоров ткнул в молодого рыжего грузина на групповой фотографии в каком-то кабаке. — Это же Арчи л. Он в кафе «Риони» часто бывает. Боксом раньше занимался. А сзади брат его.

Понять, что двое из зафиксированных на пленке — братья, не смог бы только слепой.

— Нэт, — Галустян поморщился, словно припоминая, — это нэ Арчил. Это Гоги. А брат его — Ваха. Оны, правда, боксеры. — Он сжал свободную руку в кулак и покивал головой. — Но он нэ Арчил.

— Да быть не может, — случайное попадание в точку окрылило Ледогорова и он, словно в запале, выхватив фотографии, нашел главную. — Что я, Арчила не помню? Мы с ним на соревнованиях выступали. Вот это ведь — Давид? — Он щелкнул по изображению изящного парня в черном пиджаке. — Правильно?

— Этого я ваабщэ нэ знаю, — быстро сказал Галустян. Лицо его приняло землистый оттенок. — Нэ знаю, как его завут.

— Как это? — опешил Ледогоров. — А фото?

— Вах! — собеседник покачал головой и снова поцокал языком. Он, видимо, овладел собой. — Слюшай! Я — уважаемый чэловэк. Зэмляков много. Всэ падходят. Давай пакущаем! Давай сфатаграфыруемся! Развэ запомнищ всэх!

Ледогоров понял, что пора выходить из ситуации.

— Это Давид! — уверенно сказал он. — Я его тоже по спорту помню. Увидишь — пусть позвонит!

— Обязатэльно! — кивнул Галустян. — Слюшай! Отдай фото. Вам нэ нужны.

— Не могу, — сокрушенно покачал головой Ледогоров. — Только следователь, может. Он приедет и отдаст. Под расписку.

Галустян вздохнул. Ледогоров поднялся.

— Выздоравливайте. Всех благ…

— Падажды, — Галустян придержал его за руку. — Галя, выйди, нам пагаварит надо!

Она послушно прикрыла за собой дверь.

— Слюшай, дарагой! Я нычэго нэ хачу! Я нэ на кого нэ в обидэ! Пагарячылысь рэбята и хрэн с ными! Зачэм слэдоватэл? Зачэм бамага? Сдэлай так, чтобы дэла нэ была. Я табэ дэнги дам! Много дэнги! Памаги, брат!

«Не брат я тебе, гнида черножопая! Нет. Это не то.»

— Не могу, друг! Это только следователь может. Он придет — с ним и поговори. — Ледогоров высвободил руку и улыбнулся. — Счастливо. Удачи.

— Табэ тоже. — Галустян расстроенно поцокал языком.

В коридоре было жарко. Огромная приоткрытая створка окна не давала сквозняка. Воротникова нервно курила, оглядываясь на дверь. Ледогоров махнул рукой.

— Счастливо, новобрачная!

Она подошла, покачиваясь на каблуках.

— Почему вы не верите, что мы поженимся? Он схватил ее за длинный, несмотря на жару рукав блузки.

— Потому что ты раньше сдохнешь от передоза, красавица. Или надоешь ему. Или сядешь. Чем торгуешь-то на Правобережном.

— Козел ментярский! — она вырвалась и ломанулась в палату.

Ледогоров хмыкнул и пошел к лифту. Вместо русоволосой сестрички у дверей несла вахту толстая одутловатая баба, проводившая его недобрым взглядом. В лифте он думал о том, что старик не ошибся и парень со снимка — стрелок, что Галустян его очень боится, что надо срочно пробить машинку из списка, и что у Юльки через четыре часа кончится смена.

Транспорта не было видно. Наплыва ожидающих пассажиров тоже. Горячий, порывистый ветер гонял по пустырю обрывки газет и пучки блеклой травы. Небо потемнело и стало зеленовато-синим. Вокруг громоздились безликие Купчинские многоэтажки. Он сел на скамью, откинулся к дюралевой стенке автобусной остановки и с удовольствием прикрыл усталые глаза.

В отделе было оживленно. Вечер пятницы всегда настраивал на приятный лад. В кабинете курил Юрка Громов, откомандированный в группу главка по раскрытию убийства банкира, расстрелянного два месяца назад у своего офиса на Миллионной.

— Здорово!

— Привет! Ты какими судьбами?

Ледогоров упал на свой стул и бросил в ящик стола папку с объяснением Галустяна.

— Соскучился! — Громов затянулся и выпустил дым кольцами. — Да и Виталя звал. Он сегодня в отпуск уходит. Отвальная.

— А-а, — Ледогоров кивнул и потянулся к телефону. — Как там в бригаде? Раскрываете?

Громов потянулся за пепельницей.

— Зря, кстати, подкалываешь. Этот новый отдел по «заказнякам» — очень даже ничего. Не удивлюсь, если и впрямь раскроют. Работают интересно, к тому же возможностей у них… Не то что у нас.

— Добрый вечер, — Ледогоров дозвонился. — Из Калуги, Восемьдесят седьмой отдел, два семьдва сорок три двенадцать. Машинку на принадлежность. Диктую: Алена, девять, восемь, ноль, Ульяна, Константин. По семьдесят восьмому региону. Жду. Ты уже себе там местечко прибил?

— Иди ты.

— Да я серьезно. Не век же тебе здесь гопников гонять.

— А тебе?

— Я — другое дело. Я — «заколдованный». К тому же достало уже все.

Громов выбросил хабарик в распахнутую форточку. Огонек сверкнул на фоне ярко-синего неба.

— Я пытаюсь, — задумчиво протянул он. — Но я же говорю — отдел серьезный. Походами за водкой место не заработаешь. Если не получится — уйду к чертовой матери!

— Да, пишу, — Ледогоров прижал трубку плотней. — Так, Навалочная Ольга Петровна, шестьдесят первого, проспект Кима, два, квартира одиннадцать. А какого цвета? Светло-синяя? Спасибо. А по административной практике есть что? Задерживался только один человек? Пишу. Любашев Василий Николаевич, шестьдесят седьмого. А где прописан? Понял. Позвоню в ЦАБ. Спасибо.

Он повесил трубку и вздохнул. Светло-синяя машина не входила в его планы. Хотя ребята могли и перепутать. Ночь, хоть и белая, есть ночь. Он стопарнул себя. Самое опасное — подтаскивать факты к собственным версиям.

Громов поднялся.

— Пойду, пока у вас сходка, сигарет куплю — кончаются.

Ледогоров встрепенулся.

— Извини. Тут просто дело одно… Куда это ты собрался? К какой матери?

Юрка улыбнулся.

— К чертовой, Саня. К чертовой… Я, Саня, говорю, что если не удастся перевестись в «заказной» — уволюсь. Достало все. Семь лет в этом отделе. Блевать уже от одних стен хочется. Подвалы, бомжи, крадуны, гопники, подучетники. Местные недоноски уже выросли и ушли в бандиты, а я все сижу в одном кабинете, за тем же столом. Во где все. Сколько народу ушло в главк, РУБОП, УБНОН, в ОУР РУВД хотя бы. Я не хуже многих из них. Либо переведусь, либо на хер. То есть в народное хозяйство. Никакого желания работать уже не осталось. Увидимся у Витали в кабинете.