Наследники - Фрэнсис Вилсон

2

Ох, нет, обмерла Алисия, завернув за угол и видя перед Центром полицейские машины. Что там еще стряслось?

В одной руке несла из больничного кафетерия пончик и кофе, в другой — пухлую воскресную «Таймс». Остаток воскресного утра обычно проводила в Центре. Дети приходили на процедуры, как в любой другой день, только было спокойнее, чем на неделе, — во-первых, далеко не такое количество телефонных звонков, — можно использовать это время для бумажной работы.

А еще собиралась сегодня продумать следующий шаг в саге о завещании и о предположительно собственном доме, который ей никто не хочет отдавать.

И вот...

Прямо в дверях чуть не столкнулась с копами, белым и чернокожим, которые о чем-то говорили с Реймондом. С Реймондом. Который, конечно, всецело предан Центру, но практически никогда не является по воскресеньям.

— Ах, Алисия! — воскликнул он. — Вот вы где! Ну не чудо ли?

— Что за чудо?

— Разве вам никто ничего не сказал? Игрушки! Игрушки нашли!

Алисии вдруг захотелось заплакать, обнять полисменов. Она посмотрела на них, Реймонд ее представил.

— Нашли? Уже? Действительно чудо! — Больше чем чудо, просто фантастика.

— Можно, пожалуй, сказать, что нашли, — промямлил чернокожий коп, почесывая коротко стриженную голову. На именной карточке значилось «Помас». — Нашли, просто открыв дверцы фургона, стоявшего на тротуаре перед вашим подъездом.

— Минутку, — не поняла она. — Чуточку отмотаем назад. Какого фургона?

— Крытого грузовика, — растолковывал Реймонд. — Полного игрушек. По мнению полиции, на нем их и вывезли. Кто-то вчера вечером загнал его на тротуар и оставил.

— Кто, не догадываетесь? — поинтересовалась Алисия, точно зная ответ.

Белый коп — Шварц по карточке — усмехнулся:

— Согласно привязанному к бамперу парню, самолично Санта-Клаус.

— К чему привязанному?

Последовал рассказ про парня, которого обнаружили привязанным спереди к полному игрушек фургону. Кто-то «вытряхнул из него потроха», по выражению офицера Помаса, присобачил на лоб резиновые оленьи рога. Рогоносец сознался в краже, поклялся, будто его наказал Санта-Клаус, даже признал, что стрелял в Санта-Клауса, утверждая, что попал ему в самое сердце, да так и не убил.

— Конечно, разве Санту убьешь, — с ухмылкой заметил офицер Шварц.

— Явный наркоман, смахивает на параноика, не знаешь, чему верить, — добавил офицер Помас. — Сейчас отдали его передвижке из Бельвю под наблюдение.

— Какой передвижке?

— Ну, знаете, мобильной психиатрической бригаде. Рано или поздно услышим истинную историю.

— И надеюсь, посадите.

— Разумеется, — подтвердил Помас. — Без вопросов. Хотя ему уже хуже, чем в камере, — усмехнулся он. — Гораздо хуже.

— Угу, — подтвердил офицер Шварц. — Кто-то над ним по-настоящему хорошо поработал, прежде чем сюда подкинуть. Парень чуть ли не с радостью пошел под арест.

После их ухода Алисия с Реймондом отправились в подсобку осматривать подарки. Кроме слегка помятой бумаги, нескольких прорванных углов, почти все в том же состоянии, что и до кражи. Она велела Реймонду найти слесаря — плевать на воскресенье, — чтобы намертво заблокировал дверь, пусть даже на засов.

Потом ушла к себе в кабинет, прихлебывая уже чуть теплый кофе, размышляя о неприметном мужчине по имени Джек — «просто Джек» — Нидермейер.

В пятницу днем он сказал: «Посмотрим, что можно сделать». Через тридцать шесть часов подарки вернулись, вор в тюрьме.

Тот, кто на такое способен, возможно, решит для нее и другую проблему.

Алисия отыскала в директории компьютера номер и принялась набирать.

3

Джек с усмешкой потянулся к телефону. Только одна персона могла позвонить нынче утром, поэтому он взял трубку, не дожидаясь автоответчика.

— Джек, ты просто великолепен! — воскликнула Джиа. — Поистине великолепен.

— По-моему, ты выглядишь тоже неплохо.

— Нет, серьезно. Мне звонила сейчас доктор Клейтон, говорит, игрушки нашлись.

— Правда? Видно, на поиски бросили лучшие силы Нью-Йорка. Как только взялись за дело...

— Ну ладно, — хмыкнула она, в тоне так и слышалась дьявольская усмешка. — А ты тут вообще ни при чем.

— Абсолютно. Раз ты не одобряешь, воздерживаюсь.

— Хорошо. Так держать. Доктор Клейтон говорит, насколько ей известно, вернулись все до единой игрушки, вор сидит в камере. Не знаю, как это тебе удалось...

— Отправил Санте сообщение по электронной почте, дальше его забота.

— Ну, может быть, Санта займется еще кое-чем. Доктор Клейтон спрашивала у меня твой номер.

Джек замер.

— Ты дала?

— Ничего не дала. Говорю, на память не знаю, найду — перезвоню.

Джек расслабился:

— Молодец, Джиа. Прекрасный ответ. Не догадываешься, чего ей нужно?

— Какое-то личное дело. Она подробно не рассказывает, а я не расспрашиваю.

— Ладно. Записывай. — Он отбарабанил номер с Десятой авеню. — Скажи, пусть оставит сообщение на платном автоответчике. Объясни, что сама по нему со мной связываешься.

— Хорошо. Планы на сегодня не изменились?

— Нет, конечно. В Вестчестере, да?

— Не-е-ет, — протянула она. — Лучше к Шварцу.

— Потом обсудим. Встречаемся в полдень.

4

— О господи! — охнула Джиа. — Это еще что такое?

— Всего лишь небольшой синячок.

Джек взглянул на крупное багровое пятно на левой груди. Проклятье. Надеялся, что она не заметит, а тут, занимаясь любовью в дневном теплом свете, совсем позабыл.

После обеда забросили Вики в художественную школу. Она проводила почти все воскресные дни, обучаясь основам рисунка, живописи и скульптуры, унаследовав склонность, по мнению Джека, от матери-художницы. Вики любит школу, а он наслаждается возможностью проводить воскресенья наедине с Джиа.

Отделавшись от Вики, обычно немедленно мчались к нему на квартиру. Часто не сделав даже десяти шагов от дверей, срывали друг с друга одежду, сваливались на любую горизонтальную плоскость. Впрочем, сегодня дошли до кровати.

Он до подбородка натянул простыню, она ее сдернула.

— Я не сказала бы, что «небольшой». — Палец Джиа принялся обводить синяк. — Больно?

— Нет.

Палец надавил, Джек поморщился.

— И правда, — хмыкнула она. — Ни капельки не больно. Давно заработал?

— Вчера вечером. — Точней сказать, перед самой полуночью.

Рассказал, как дурень в него выстрелил, как пуленепробиваемый жилет его спас.

— Слава богу, что ты его надел! — воскликнула Джиа, не в силах отвести взгляд и палец от синяка. — Почему же тебя ранило в пуленепробиваемом жилете?

— Видишь ли, пуля жилет не пробьет, только сила удара не гасится. Пулю должно было остановить мое тело.

Джек до сих пор не знал, для чего нарядился в костюм Санта-Клауса. Раньше прибегал к маскировке только для приманки подозреваемого. Вчерашний живописный спектакль — «хо-хо-хо», борода, красный кафтан — вообще не в его стиле.

Однако в данном случае... почему-то хотелось вложить в дело особый смысл.

Глупо, конечно. Опыт показывает: если стараешься вложить особый смысл, а не просто работать, дело порой принимает дурной оборот, соответственно, больше шансов самому пострадать.

Поэтому он принял меры предосторожности. Как правило, не носил никакого защитного снаряжения, но сделал вчера из него исключение. Можно было бы прыснуть в кабину из газового баллончика, выволочь из дверцы одуревшего парня или сколько угодно парней. А изображая Санту, пришлось выставляться на полное обозрение, хорошо, черт возьми, понимая, что у кого-нибудь непременно окажется пистолет.

И точно. Парень сделал удачный выстрел, который едва не пробил грудь, свалил его с крыши фургона, вышиб дух. Спасибо, десятикратный жилет остановил пулю.

Особая благодарность перчаткам с кастетами. Белых кожаных Эйб не сумел раздобыть, предложив взамен белые нитяные перчатки, которые надеваются поверх обычных черных. Кожаная прокладка внутри усиливала удары, позволив поскорее разделаться с гадом.

Неожиданно Джек отключился. Возможно, от боли, возможно, от мысли, что без жилета погиб бы, возможно, от воспоминания о жертвах гнусного воришки. В любом случае темнота хлынула из угла и накрыла на миг.

Джиа обняла его одной рукой, притиснулась, прижалась грудью к синяку, ткнулась носом в шею.

— Когда бросать собираешься? — поинтересовалась она.

Глубокий вдох причинил острую боль. Видимо, пуля слегка повредила грудную клетку. Не в первый раз и наверняка не в последний.

— Ох, давай-ка не будем сейчас обсуждать, — тихо попросил он, поглаживая мягкие белокурые волосы.

— Просто мне жутко представить, что в тебя кто-то стреляет.

— Не каждый же день. Почти все мои дела улаживаются вручную.

— Всегда что-нибудь может случиться. Я хочу сказать, ты ведь имеешь дело не с совсем нормальными людьми.