Летчики на войне - Григорий Чечельницкий

Так размышлял штурман полка, облеченный сегодня большим доверием, отягощенный бременем ответственности за исход боевого вылета.

Память цепко удерживала слова командира дивизии: «Выйти точно на цель». Только точно — иначе будет не удар, а холостой выстрел.

В эти минуты Баранов уподобился шахматисту, который надолго задумался над решающим ходом. Он видел перед собой хитрого и подготовленного противника, ставил себя на его место, чтобы определить, какие меры предосторожности могут быть предприняты там, на аэродроме, забитом двухмоторными самолетами. «Врага надо перехитрить, обойти. Недаром ведь командир придает такое значение выбору маршрута».

Долго просидит ведущий над картой. Наконец скажет себе: «Можно докладывать командиру» и облегченно вздохнет, услышав от него напутствие, высказанное с ободряющей улыбкой: «Счастливо!»

Капитан Баранов с ведомым младшим лейтенантом Банько взлетают первыми в тот момент, когда в небе появляются Ла-5 соседнего полка, ведомые командиром эскадрильи старшим лейтенантом Игнатьевым.

Поднимается группа «яков», ведомая Суравешкиным, и, разворачиваясь над рощицей, пристраивается к паре Баранова.

— Ложимся на курс.

Теперь конец всяким переговорам. Радиостанции молчат.

Впереди, курсом на Будоговищи, идут эскадрильи «яков» 431-го истребительного авиаполка, точно выдерживающие между собой интервалы. Вблизи от них — группы Ла-5.

Вся дивизия видна каждому участнику вылета, стоит лишь идущим впереди повернуть голову. Словно стаи перелетных птиц прочерчивают весеннее небо. Не часто приходится наблюдать такую картину, как сегодня. Какими словами описать чувства каждого, кто находится в кабине своего самолета, движимый одним стремлением — выполнить приказ. Какой воли и собранности требует от ведущего этот полет!

Где-то над крутым поворотом небольшой речки Баранов пересекает линию фронта и ведет дивизию напрямик, к лесному массиву. Ведущий часто поглядывает на стрелки часов. Не лишний контроль, хотя чутье подсказывает летим точно по маршруту, цель появится в свое время.

Хорошо бы сейчас спросить поочередно Гамалия, Назарова, Игнатьева:

— Как идешь?

Пальцы непроизвольно тянутся к кнопке запуска радиостанции, но Баранов тотчас отдергивает их — радиомолчание! К тому же он ловит себя на мысли, что тревожится напрасно, так как уверен в летчиках, идущих сейчас в боевых порядках групп.

Невдалеке, словно привязанный к его самолету, следует ведомый младший лейтенант Павел Банько. Стоит чуть скосить глаза, и увидишь знакомое лицо, туго стянутое шлемом. Банько сосредоточен и готов в любое мгновение действовать.

Очертания Карачева возникают в поле зрения внезапно. Время точно совпадает с расчетным. Огибая издалека городок, ведущий разворачивается к Снежети, где в нее вливается Песочная. Отсюда аэродром — как на ладони. Еще разворот — и Баранов со своим ведомым круто пикируют. За ними поэскадрильно весь полк. Экипажи «яков», открыв огонь, проносятся над аэродромом. Молниеносная штурмовка стоянок, тянущихся вдоль леса, отзывается грохотом взрывов и вспышками пламени на земле. В небе мечутся оранжевые шары, возникают шапки разрывов зенитных снарядов. Баранов успевает заметить, как совсем близко подходит к нему самолет ведомого, будто тот хочет заслонить его от огня.

На стоянки уже сбрасывают бомбы и штурмуют их с двух направлений Ла-5. Не ожидая сигнала, пикируют на зенитки «яки», заставляя замолчать вражеские батареи. Оглядываясь, ведущий видит все происходящее над аэродромом и одновременно — приближающихся с юго-востока «мессершмиттов».

Теперь радиостанция может не молчать. Суравешкин, Савоськин, Давидян откликаются на сигнал ведомого мгновенно.

— Вижу. Атакую!

Истребители вступают в бой с вражескими перехватчиками. Одного сбивает Суравешкин, второго Давидян. С трудом тянет на свою территорию лейтенант Соловейкин, чья машина повреждена осколками немецкого снаряда. Между тем одна за другой эскадрильи, наносившие удар по аэродрому, пересекают линию фронта, возвращаясь домой по кратчайшему маршруту.

Последней производит посадку группа Алексея Суравешкина. Приземлившись, штурман 431-го истребительного авиаполка капитан Николай Баранов докладывает об уничтоженных и поврежденных на аэродроме немецких самолетах. Вечером командующий армией вручит ведущим групп награды.

Весна победно шагала по орловским полям, рощам и лесам, прокладывая дорогу жаркому лету. Теплые ветры высушили грунт на многочисленных аэродромах и взлетных площадках, понесли по наезженным грунтовым дорогам облака пыли. Но не поднялись еще огненные смерчи над плацдармами, казались случайными пушечные выстрелы, будто убрали отсюда артиллерийские батареи; не часто чернили небо зловещие дымные следы сбитого самолета и возникали рядом с ним, как пухлые облачка, парашютные купола.

Зато все чаще и чаще в вышине слышался далекий рокот моторов, и по этим звукам даже новички на фронте безошибочно определяли: разведчики. Самолеты Пе-2 перелетали линию фронта «на потолке», избегая встреч с вражескими истребителями, обходя немецкие зенитные батареи.

«Что делает противник?», «Что скрыто за обманчивой тишиной на переднем крае?». Ответы на эти вопросы вместе с однополчанами искал и находил, углубляясь в тылы противника, пересекая рокады, фотографируя аэродромы в Карачеве и Нарышкино, экипаж разведчика младшего лейтенанта Григория Брегадзе.

Его боевая работа восхищала в полку самых искусных разведчиков. Ему всегда не хватало вылетов, он рвался на задания и получал их, возвращаясь с ценными сведениями. Последняя радиограмма с борта самолета, на котором находились Григорий Брегадзе, Иван Ольховый, Виктор Логинов, осталась незаконченной: «Прохожу над Орлом…»

Все внимание экипажей Пе-2 было приковано к районам Орел, Мценск, Болхов, Брянск, Нарышкино, Кромы, Красная Степь. Туда пролегали самые опасные и самые важные маршруты. Часто разведчикам приходилось вести бои в воздухе. С большим трудом отразил атаки двух «фокке-вульфов» экипаж в составе Гаврилова, Евтушенко, Никулина. Бой над Желеницей успешно выдержали капитан Чичкаленко, лейтенант Злыденный и сержант Глушко. Им удалось сбить вражеский истребитель, но воздушный стрелок Глушко был смертельно ранен. «Вели разведку, — говорится в документах 32-го авиаполка, — на орловском и болховском направлениях: передний край, шоссейные и железные дороги, аэродромы. Высота полета — 2000, 5000, 6000 метров, фотографирование с 2–3 тысяч метров. Сделали 154 вылета. Вскрыты крупные передвижения войск противника: Орел — Кромы — 400 автомашин, в Карачеве более 350 автомашин плюс 120 разгружаются на станции Карачев. Скопление танков — Кирейково, Медынцево.

Базирование авиации на аэродромах орловского аэроузла, Мезенка, Ледна, Мал. Спицыно»[14].

Не аналогичными ли данными руководствовался командующий Военно-Воздушными Силами маршал авиации А. А. Новиков, находившийся вместе со своим заместителем генерал-полковником авиации Г. А. Ворожейкиным на аэродромах Курской дуги, докладывая в мае Ставке Верховного Главнокомандования о вскрытом воздушной фоторазведкой сосредоточении вражеских войск в районе Орел, Кромы. В докладе говорилось о том, что разведка установила наличие более 900 танков и 1500 автомашин противника, располагавшихся вблизи станций Куракино, Старое Горохово, Роговка, в деревнях в округе станции Змиевка и других населенных пунктах, лесах и рощах. Систематическим наблюдением с воздуха на 16 аэродромах отмечалось свыше 580 вражеских самолетов. Вывод был такой: «Противник танковыми и моторизованными частями занял исходное положение и создал авиационную группировку на орловском направлении для содействия наземным войскам»[15].

Советское командование было уверено в том, что немецко-фашистские войска предпримут широкие наступательные действия на орловско-курском направлении. В мае, а потом в июне и начале июля ожидалось начало наступления. Задержка его вызвала серьезные опасения и тревогу. Чтобы представить себе напряженность момента, лучше всего обратиться к воспоминаниям генерала армии С. М. Штеменко. В его книге, в частности, рассказывается о том, как реагировала Ставка на сведения, поступившие по разным каналам в Генеральный штаб о возможном начале вражеского наступления 10–12 мая. Фронтам тогда была направлена такая телеграмма: «Ставка Верховного Главнокомандования приказывает: к утру 10 мая иметь все войска как первой линии обороны, так и резервов, в полной боевой готовности встретить возможный удар врага. Особенное внимание уделить готовности нашей авиации с тем, чтобы в случае наступления противника не только отразить удары авиации противника, но и с первого же момента его активных действий завоевать господство в воздухе»[16].