ГУДБАЙ, АМЕРИКА! - Ora Sars

он мне покоя не даст, — шепнул я Нурлану. — Из нас двоих он выбрал более щуплого. Тебя побоялся.

— Дай ему доллар, жалко что-ли? — язвительно улыбнулся мой товарищ.

— Не жалко! Но если дать ему, то набегут остальные. Тогда придётся каждому дать по доллару или они нас затопчут. Видал как агрессивно этот себя ведет? Думается, у тех напора будет не меньше.

Тут громила ещё раз с размаху откинулся на спинку своего стула, хорошо толкнув тем самым меня. Я чуть не поперхнулся куском гамбургера.

Озираясь по сторонам, я полез в карман и вытащил монету. Бомж моментально протянул руку и схватил поданный медяк.

— Thank you very much, you helped me a lot, — пренебрежительно бросил попрошайка и с победно поднятой головой вышел из закусочной.

Я вздохнул облегченно. Спокойно покушав, мы вышли на улицу. И тут началось… Бродяги, увидав нас, гурьбой бросились навстречу.

— Я же говорил… — обратился я Нурлану, ускоряя шаг.

— Делаем ноги! — скомандовал он.

Мы кинулись наутёк. Они за нами. Видали бы вы нас в этот момент… Прохожие то ли дело оглядывались на двух азиатов-туристов, бегущих от кучки черных бомжей. Видимо, тут это редкая картина, — скорее всего туристы быстрее откупались от попрошаек… Бомжи в свою очередь не ожидали от двух иностранцев такой дерзкой жадности…

Пришлось немного пробежаться, пока чернокожие не бросили пустое занятие. Все, кроме одного. Этот продолжал упорно преследовать.

— Нурлан!.. — твоя очередь… Отдай ему доллар… иначе не отстанет… — сбивчиво предложил я и сдался первый, наклонившись передохнуть.

Нурлан тоже остановился и опёрся руками в колени. Не привыкший бегать попрошайка подбежал и тоже согнулся. Вот так мы минуту простояли втроём, подперевшись о колени и тяжело дыша. Бомж опомнился первый, вытянул руку вперёд и «завёл привычную шарманку», то и дело судорожно заглатывая воздух:

— Please help me,… I need help… I have no home… I want to eat…

Нурлан сунул руку в карман, нашёл доллар и протянул. Тот быстро схватил монету и исчез в толпе.

Стоило ему из-за одной монеты пускаться наперегонки?.. Наверное, его захватил инстинкт преследователя. Бывает же такое: собака лает, пока не побежишь…

Следующий день — воскресение, 10 мая, — был, как я уже сказал, Днём Матери. Группе надо было собраться только вечером, чтобы посетить Чайна-Таун, а заодно поужинать в китайском ресторане. После завтрака мы с Нурланом пошли в торговые центры возле парка «Юнион сквер» (Union Square). Следуя по бумажной карте, мы немного заблудились и наткнулись на небольшую площадку, где внимание Нурлана привлекла громадная инсталляция из металла. Издалека показалось, будто это искореженные остатки производственного сооружения.

— Постой-ка, постой-ка… — мой искушённый товарищ, обременённый архитектурным образованием и отягощённый профессией дизайнера, потянул туда.

Подойдя ближе я различил громадных рыб из толстой проволоки с хвостами и плавниками из металлических пластин, подвешенных на длинных прутах-арках. От каждого легкого дуновения ветерка они, медленно покачиваясь, меняли позицию, создавая необычную, постоянно меняющую форму, статую.

Он вслух прочёл на табличке название:

— Александр Колдер: «Скульптура в действии», — глаза Нурлана округлились, — это же знаменитая работа знаменитого скульптора!… — рот его пытался глотнуть воздух, потому что легкие в этот момент, кажется, вдруг забыли о своих обязанностях. — Ап… ап… ап…

Наконец, внутренние меха заработали и губы, судорожно вздохнув, закрылись… не на долго.

— Нам надо обязательно попасть внутрь! — прошептали они вместе с шумным выдохом, а палец показал на здание с надписью «Музей современного искусства Сан-Франциско» (San Francisco Museum of Modern Art). Над зданием красовался причудливый стеклянный атриум, представленный полосатым черно-белым срезанным цилиндром, резко контрастирующим с другими частями здания.

— Какой туда?.. Какой музей?.. Мы же хотели… — мои слова бесполезно бились о спину быстро удаляющегося Нурлана. Мне оставалось ускориться, чтобы поспеть за очумевшим от счастливого случая любителем современного искусства.

Мы купили билеты и зашли в здание. В громадном холле внутри под стеклянным атриумом висела ещё одна видоизменяющаяся скульптура Колдера, на этот раз напоминающая большое дерево. Позже, исследуя другие залы музея, я всюду натыкался на явно узнаваемые висячие фигуры. Казалось, именитый скульптор прилепил свои работы везде, где было возможно.

Нурлан восторженно понесся по залам, ахая и охая возле каждого произведения искусства, казавшееся ему высшим достижение живописи или скульптуры. Для меня же всё это имело странный и непонятный вид. Какие-то квадраты, кубы, волны, невнятные грубые мазки и угловатые глыбы из камня, или сборище острых прутьев металла, воткнутых друг в друга. После получасового бесполезного хождения по музею я заскучал.

— Нурлан, если ты не объяснишь в чём смысл этих… нелепых творений, то я уйду! — с горечью одернул я его за руку.

Он остановился как вкопанный. Непонимающе посмотрел. Затем просветлел. Наконец, до него дошли мои слова.

— Да ты что!!! — восклинул Нурлан, — в жизни такое может случиться только раз: увидеть работы американских мастеров начала и середины двадцатого века в одном месте! Вот… — он бросил растерянный взгляд на стену, — идем сюда, — он потянул за собой. — Что ты видишь на этой картине? — его руки показывали на узкую, примерно сорок сантиметров шириной, и длинную, около пяти метров в длину, картину на стене.

Я вгляделся:

— Необычно длинную картину с разными фигурками.

— Ты не так смотришь, — он потянул меня к началу картины, — надо вглядеться сюда и постепенно идти вдоль стены, не отрывая взгляда. Понял? Не спеши, хорошенько вглядись, а потом топай.

— Попробую…

Я, следуя его совету, чуть постоял, всматриваясь в шахматные фигурки в начале картины, и начал движение вдоль неё. Вдруг, четкие квадраты шахматной доски и сами фигурки начали видоизменятся в волны, а из ладьи получилась часть стены… затем из образовавшейся стены начали появляться птицы… и вот уже на картине летят птицы… которые постепенно стали трансформироваться в рыб… Теперь уже не помню ни имени художника, ни всех персонажей той замечательной картины, но она меня впечатлила необычностью! Если на неё смотреть со стороны в целом, — как я это делал то этого, — то ничего не поймешь. Но если вглядеться так, как подсказал Нурлан, то изображение оживает.

Мне непременно захотелось сняться на фото возле этой картины, что я и сделал.

Нурлан затем потащил меня к другой картине. Небольшой, сантиметров сорок-пятьдесят в ширину и восемьдесят-девяносто в высоту.

— А здесь что видишь?

— Ну, картина поделена