Сквозь тернии к звездам или а Вас, прошлое, я попрошу остаться (СИ) - Кассета Ирина

На нас начали поглядывать, друзья Никиты стали подниматься, а вот это уже плохо.

— Я не прячусь за спины дружков, — окончил свою фразу Волков. Все, сейчас пойдут трупы. Скворцова нельзя было обвинить в трусости, кого угодно, но не его, лично видела как он за девушку вступился, когда на ее гопники напали, чего греха таить, я и есть та девушка, с тех пор по вечерам избегаю неосвещенных мест, мне повезло тогда, он с тренировки возвращался.

Никита схватил Сашу за грудки, отдать сержанту должное, он не дрогнул, лишь ухмыльнулся и спросил:

— Привыкли играть на публику? — глаза Скворцова блеснули решительностью. Он нанес удар, Саша увернулся. Надо это прекращать.

— Сержант, вы хотели поговорить? — Волков посмотрел на меня и его глаза потеплели. — Никит, все хорошо, сержант меня проводит, — сжав его руку и поймав его взгляд, заверила я. Он неохотно отошел от сержанта, и посмотрел на меня с обидой, да жуткая ситуация. Я еще раз легко сжала руку Никиты и подошла к сержанту.

— Мы можем поговорить здесь? — я постаралась сделать голос как можно холоднее.

— Нет, Анна, это конфиденциальный разговор, — улыбнувшись, сказал он, да уж, а я уже таю как пломбир на солнцепеке. Тряпка!

— Только недалеко, — сдавшись, проговорила я. И оглянулась на Никиту, который сжимал кулаки в бессильной злобе. Да что с ним такое? Раньше я за ним такого не наблюдала. Быстро отвела взгляд и, поравнявшись с Сашей, пошла навстречу к серьезному разговору.

Волков привел меня на небольшой холм, и остановился, смотря вдаль. — Анна, — произнес он, спустя какое-т время, и я непроизвольно вздрогнула. — Анна, мы с вами взрослые люди, по крайней мере я, и считаю, что не стоит от вас скрывать истинного положения вещей, — сказал он и подошел ближе, а я молилась лишь бы не упасть. — Чувствую себя мальчишкой, — скорее для себя произнес он, я подняла голову. — Вы мне нравитесь, Аня, — как? Как всего одной фразой можно выбить почву из-под ног? Боже, Как? Этого просто быть не может!

Я стояла как громом пораженная. Может, послышалось? Ведь нельзя влюбиться за три дня? Нельзя, правда? Я заплакала. Никогда не понимала, выражения:

«Слезы радости», и вот теперь сидя перед самым любимым человеком, я буквально рыдала, как наивная героиня глупой романтической комедии, от счастья. Любовь, что ты делаешь с избранными тобой? Сколько всё продолжалось, не знаю, очнулась я в объятьях Волкова, он гладил меня по голове и говорил, говорил, что не бросит, что мы уедем вместе. А я просто молчала, слова были излишни. Мне хотел смеяться, плакать, танцевать, петь — истерика, если одним словом.

Он проводил, как и обещал до дома. Я просто рухнула на кровать и тьма…

Проснулась от грома, жуткого грохота, который раздавался снаружи. Дождь что ли пошел? Открыв глаза, взглянула в окно, вроде светло. А где хозяйка? Раздался еще один взрыв, меня оглушило ненадолго, найдя первую попавшуюся одежду, я начала приводить себя в порядок. В комнату вбежала Замира.

— Анечка, прячься на нас напали, — произнесла она с акцентом, немного торопливо, в ее глазах плескался страх, и я поняла, что это не шутка, до этого не верилось, что что-то подобное может произойти.

— Давай быстрее, что ты застыла? — говорила она.

Война? Какая война? О чем речь? Надо прятаться. А как же наши? Саша? Саша!!! Он там надо бежать, помочь.

— Куда ты, глупая? — ухватив меня за рукав, спросила хозяйка.

— Саша, Саша, — только и повторяла я, а у самой руки трясутся и слезы из глаз. Паника. Жуткая паника охватила меня.

— Тебя же убьют, — сказала Замира. — Успокойся сначала, — какой там успокойся, меня такая дрожь охватила, что со стороны это больше было похоже на припадок. Глаза застелила непроницаемая пленка, и в голове билось лишь одно слово: «Саша».

Стало внезапно мокро и холодно, это хозяйка, чтобы привести меня в чувство выплеснула на меня кувшин с водой, что стоял у меня на тумбочке. Помогло, дрожь спала, взгляд прояснился. Так, нас же учили как вести себя при непредвиденных обстоятельствах. А война считается непредвиденным обстоятельством? Так, главное не паниковать, эвакуировать мирных жителей и оказывать всю необходимую помощь.

— Замира, прячьтесь, — сказала я и начала оглядываться, в поиске вещей способных обезопасить меня, когда я выйду из дома.

— Деточка, мне — то зачем прятаться? — спросила она.

— Как зачем? — отвлекшись от поисков, переспросила я. — Они же убить Вас могут.

— Ну и что, — добродушно сказала она.

Я посмотрела на эту женщину и впервые начала ее пристально разглядывать.

— Это из-за мужа? — высказала я предположение.

Она подняла на меня взгляд, своих темных глаз, и улыбнулась.

— Вот, ты сейчас за своим Сашей пойдешь? — я кивнула. — Любишь его? — красный румянец стал ответом на вопрос. — Сколько лет то тебе?

— Девятнадцать.

— Мне тогда восемнадцати не было, когда я Темира встретила, — начала она свой рассказ, и я, понимая, что сейчас не время и не место, затаив дыхание, слушала, потому что была уверенна, что, не узнав ее историю сейчас, не узнаю никогда. А за окном взрывались гранаты, раздавался свист пуль, кричали люди, а я отдавала дань этой женщине, которая на столь короткий срок стала мне родной. — Влюбилась, через месяц свадьбу сыграли. Как он меня любил! Каждый день подарки дарил. Слова, какие говорил! А потом забрали его на очередную войну, мне тогда восемнадцать исполнилось, ребенка мы ждали. Я ему говорила: «Не иди, у тебя ребенок будет», а он мне: «Замира, что потом о его отце говорить будут? Что он трус? За ребенка прячется? Нет, Замира, пойду. И героем стану, что бы ты и мой мальчик гордились, чтобы все соседи говорили: „Вон, ребенок Темира идет, героя войны“». И я отпустила его. Шли месяцы, он писал часто, я уже на седьмом месяце была, когда письмо пришло, — тут она остановилась, побледнела. — Умер мой Темир, героически побежал на врага с гранатой в руках, даже хранить нечего было. Я так его любила, что от горя выкидыш у меня случился. Так что Анечка, я давно умерла уже, а ты беги, спасай своего, может так лучше будет. — Я встала, побежала к двери обернулась и увидела эту отмеченную клеймом печали и горя женщину, свет из окна освещал ее красивое и грустное лицо, она сидела на кровати и смотрела в окно своими карими глазами, полными непролитых слез. Вот она истинная печаль.

— Замира, — окликнула ее я, она повернулась, улыбнулась мне своей грустной улыбкой, я подбежала к ней обняла и, поцеловав в щеку, сказала:

— Жди меня, я за тобой вернусь, — она же промолчала, зная что, скорее всего мы больше не увидимся.

— Удачи, Аня, храни свою любовь, — под эти пожелания я выбежала из дома, роняя слезы, от безысходности и этих слов которые были произнесены как прощание.

Бежать, бежать, главное бежать. Говорила я, себе удаляясь от дома Замиры, в воздухе стояла пыль, я пыталась разглядеть хоть кого-то из наших. Увидев впереди человека в нашей военной форм, я подбежала к нему. Он был мертв. Сняв каску я, закрыв себе рот рукой, старалась не закричать, это был Стас, веселый парень, который постоянно шутил, и улыбка не сходила с его лица, у него в России девушка была. Дрожащими руками я надела каску, потом сняла бронежилет и проделала тоже самое с ним, взяв автомат и проверив наличие патронов, последний раз взглянула на Стаса: «Пусть земля тебе будет пухом». И побежала, стрелять я умела довольно хорошо. Главное не паниковать и найти Сашу.

Пробегая мимо дома, меня схватили за руку, я начала отбиваться, когда услышала:

— Тихо, тихо, свои, — повернулась, посмотрела, действительно свои, Иван, Никита, и еще пару ребят, которых я неоднократно видела.

— Анька, ты что ли? — спросил Никита Скворцов.

— Угу.

— Ты что тут делаешь, дура? — поинтересовался Иван.

— Помогаю.

— Помогает она, — сказал один из неизвестных, — ты хоть стрелять умеешь?

— Представь себе.