Всадник с улицы Сент-Урбан - Мордехай Рихлер

Джейк с бокалом в руке хвостиком тащился за нею следом, всегда чуть отступя от ее кружка. Если она осмеливалась что-нибудь сказать про Лондон или отпускала замечание о только что виденном спектакле, он с комментариями не лез, но снисходительно усмехался, будто говоря: вот дурочка! Если помимо воли втягивалась в разговор с занудой, глазами выражал порицание, с брезгливым видом поднимая бровь: что, мол, страдаешь, терпилица! Не можешь, что ли, отшить? Таскаясь за ней из комнаты в комнату, он, видимо, изнемог и дважды в разговор все же вмешался. В первый раз когда мужчина, что-то прошептавший ей на ухо, заставил ее рассмеяться. Он тут же ни с того ни с сего грубо встрял, а когда почувствовал, что тому мужчине это как с гуся вода, стал его язвительно расспрашивать о жене и детях. Во втором случае, когда мужчина рядом с нею был выше него ростом и симпатичнее, ему вдруг показалось, что она как-то слишком уж благосклонно принимает ухаживания, и тогда он просто схватил мужика за рукав и под благовидным предлогом куда-то чуть ли не силком уволок. В общем, Джейкоб Херш с нее глаз не спускал, даже долить в бокал не отлучался, если сокровище, по его мнению, не было в это время в должной безопасности, зато, когда она разговорилась с явным гомосексуалом, счел момент подходящим и, широко ухмыляясь, на нетвердых ногах поплелся прочь.

В конце концов Нэнси не выдержала и сунула ему свой пустой бокал.

— Вы не могли бы раздобыть мне что-нибудь выпить?

— Кто — я?

— Ну да, если вам не трудно.

— ВыизвинитемынезнакомыяДжейкобХерш.

Вот тогда-то она и спросила его: «Вы писатель?», почему-то не включив в вопрос уподобляющее словечко «тоже», а он ответил: «Зачем писатель? Я режиссер!», тем самым предоставив ей возможность улыбнуться.

Он тут же мстительно контратаковал:

— Только не говорите мне, что вы актриса!

— Нет, я не актриса.

Получив назад свой бокал, она повернулась к нему спиной и принялась болтать с кем-то другим, нарочно демонстрируя жаркую вовлеченность. Но тут ощущение того, как он шарит взглядом по ее спине, особенно подолгу задерживаясь на попе, стало совершенно нестерпимым — настолько, что она сперва даже хотела нагло покрутить ею, повилять перед его носом, но не решилась, а, наоборот, собравшись с духом, скользнула в сторону, прижалась спиной к стене и вдобавок как ширмой заслонилась от него собеседником, только бы лишить этого «Джейкобхерша» возможности смотреть на нее так плотоядно. А когда собеседник-ширма оказался занудой (еще один боец на ристалище неуемных рыцарских эго), она внезапно извинилась и пошла надевать пальто.

— Люк, пожалуйста, вызовите мне такси.

Тут чьи-то неуклюжие руки перехватили пальто, стали ей его подавать.

— Я подвезу, у меня машина.

То был, конечно, Джейк, и он не спрашивал. Почти повелевал.

— Да нет, я уж пешочком. Хочется, знаете ли, продышаться.

— Вот и мне тоже! — радостным петушком пискнул Джейк и, не ожидая приглашения, последовал за нею.

Пока вместе не завернули на Хэверсток-хилл, шли молча, ветер развевал длинные черные волосы Нэнси, а на ее бледном овальном лице преобладало удивление.

— Ну вы и красавица! — сердито буркнул Джейк.

— Спасибо.

— Хотя ведь вам, должно быть, не впервой это слышать, — пробормотал он, пожав плечами.

— Нет. Не впервой.

— Зато от меня вы это слышите впервые! — вдруг заорал он, грозя ей пальцем. — А я не каждой это говорю! Как Шапиро. Этот болтун, подонок речистый.

— А кто это?

— Да тот, который вам ушки нализывал.

— А, так вот, значит, кто это был! — воскликнула она с наигранным интересом.

— А вы в Лондоне живете или так, наездом?

— Я еще посмотрю, понравится мне тут или нет.

— Вам понравится, — заверил ее он.

— Тогда, значит, решено?

— А что же так саркастически?

— Да мне бы еще работу найти.

— А может, я помогу? Что вы умеете?

— Показывать стриптиз на вечеринках.

— Нет, серьезно, кто вы по профессии?

— Какая вам разница?

— Но вы же не социальный работник, черт побери!

— Вы что, хотите прекратить знакомство?

— Или, не приведи господи, детский психолог!

— Пока не угадали.

— Вы богаты?

— Мой отец бизнесмен, торгует обувью.

— Уже интересно.

— Н-да-а, ну и странный вы парень!

С тем они и подошли к дверям ее жилища на Аркрайт-роуд. Она ковыряла замок ключом, он медлил.

— Так уж и быть. Можете зайти, рюмку напоследок налью. Если пообещаете вести себя прилично.

В знак согласия он кивнул, но его улыбочка ей не понравилась.

— То есть вам должно быть ясно, — не успокаивалась она, — что в постель к себе я вас не приглашаю.

Готовя напитки, она посматривала на него через окошко в стене, разделяющей кухонный стол и обеденный — как он брал в руки журналы и словно взвешивал, будто судья, который взвешивает улики. Понятно: два года строгого режима за «Вог»; за «Эль» еще шесть месяцев одиночки. «Лейдиз хоум джорнэл»?! Все, голову с плеч! Ага, вот потянулся к полкам, проверяет книжки — где тут дурной вкус притаился? А модный хлам? Довольно хихикнул: видимо, нашел и то и другое. От души забавляясь, она не стала объяснять, что квартира ею подснята со всем содержимым. Но тут Джейк наткнулся на «Избранные рассказы» Исаака Бабеля, книжка лежала на кофейном столике. Схватил. Полное недоумение.

— И вы что же, вот это — читаете? — почему-то с обвиняющей интонацией спросил он.

— Да нет. Я надеялась, что мне удастся затащить сюда вас, вот и выложила — специально, чтобы произвести впечатление. А что — по-вашему, следует?

Джейк отдернул руку, глаза сузились. Весь обмяк.

— Извините, — проговорил он.

— Весь вечер вы ко мне будто приценивались. Какое у вас на это право?

— Никакого. Давайте завтра сходим пообедаем.

Но оказалось, что у нее билеты на «Гедду Габлер».

— Да ну, она у них ужасно поставлена! — рассердился Джейк. — Не спектакль, а уродище какое-то. Этого их недоноска назначь регулировщиком на перекрестке, и то не справится, — и давай поносить сперва Бинки Бомонта, «Ройал Корт» и Дональда Албери, а потом, увлекшись, и Артура. Рэнка[47], да и вообще режиссуру — что в «Гранада телевижн», что на Би-би-си. Наконец Нэнси не выдержала:

— Я очень, очень устала. Ведь я приехала только вчера, вы же знаете.

Джейк вскочил, опорожнил бокал.

— Я так и не сделал попытки, потому что вы не велели… Но может быть, надо было? Может, вы на самом-то деле это не всерьез?

— Нет, я всерьез. Честно.

Но поцеловать ее он все-таки попробовал. Поцелуй остался безответным.

— О’кей, о’кей, всерьез, все понял. А можно мне встретить вас у театра? После спектакля съездим куда-нибудь, пообедаем.

— Я буду там не одна.

— Во как! А с кем?

— Вас это касается?

— Вам что — стыдно сказать?

Что ж, она сказала.

— Ах вот он кто… Бог ты мой! — И он горестно прижал ладонь ко лбу. — Бедное дитя! Он же сволочь каких мало.

— Вроде Шапиро?

— Хуже. Один из самых злостных притворщиков в городе. Будет называть вас кошечкой и зайчиком, выделываться в ресторанах и всячески вешать лапшу. Зачем вам с ним встречаться?

— Мне кажется, вы… как-то многовато на себя…

— А как насчет вечера в четверг?

— На четверг мы договорились с Люком.

Это его, похоже, вконец доконало. Не возражал. Не грубил. Просто тихо, тихо пошел к выходу.

— А вот в пятницу я вечером свободна.

Однако в четверг всего за десять минут до момента, когда должен был прийти Люк, у Нэнси зазвонил телефон.

— Я еще дома, — сказал Люк. — И должен говорить быстро. Здесь Джейкоб Херш, помнишь его?

— Да, конечно.

— Зашел пригласить меня на обед. Как-то это неловко. И он весьма решительно настроен. Я ему говорю: у меня свидание, а он: ладно, приглашаю обоих! Ты как — не очень возражаешь?

Через несколько минут Джейк, сияющий, сидел на ее диване. Люк нервно постукивал ногтем по зубу. Нэнси разливала напитки.

— Лед я принесу, — вскочил Джейк. — Не беспокойся, Нэнси. Я уже знаю, где он.

— Я сама принесу лед, — ровным голосом проговорила Нэнси.

— Да пожалуйста-пожалуйста! Навязываться не стану.

Но, едва оказавшись в «Ше-Люба»[48], теперь уже Нэнси странным образом почувствовала себя лишней. То, как двое друзей лезли из кожи вон, соревнуясь за ее внимание — чуть не изо рта друг у друга выхватывая истории, тянули их каждый к себе, как два щенка тряпку, якобы в шутку, но каждый раз с подковыркой, — ее, с одной стороны, очень веселило, но вместе с тем и досада брала: ей-то ведь и слова не дают вставить! Люк рассказывал смешные анекдоты про актеров, занятых в постановке его пьесы, она смеялась, Джейк мрачнел.

— Расскажи лучше про того продюсера из Нью-Йорка, — целя в приятеля злобным взглядом через край стакана, предложил Джейк. — Ну, помнишь? Еще девицу который привел, специально чтобы ты ее…