Седьмой лимузин - Дональд Стэнвуд

— Ну ладно, только будь с ней полюбезней, когда они тут появятся. Ты ведь не хочешь, чтобы все горшки посыпались тебе на голову?

Вопреки собственной воле, Джилл рассмеялась.

— Знаешь, это прозвучит странно, но мне хотелось бы, чтобы ты оказался там, внизу, в самой гуще событий. — Джилл посмотрела мне прямо в глаза и ухитрилась не заморгать. — Так машина, по крайней мере, осталась бы в семье.

— Мне тоже жаль. Но это единственное, что у меня осталось. — Я помахал фотоаппаратом. — Возможно, если бы я отказался от услуг Фрэнсис и заложил студию…

Джилл улыбнулась, пожалуй, обиженно.

— Я уверена, что Элио сбавил бы для тебя цену.

А я, возможно, принял бы эту скидку. Я был готов на все, лишь бы не сбиться с проложенной им тропы. Как только я вышел из банка в Цюрихе, след начал таять. Он не оставил мне ни записки, ни какого бы то ни было объяснения, так что все свои выводы мне предстояло делать, вдохновляясь образом серебряного слоника, да умением читать мысли Элио, что меня порой подводило даже при его жизни.

Расписание рейсов совпадало достаточно удачно. Через двадцать четыре часа я мог попасть в Рино. В Цюрихском аэропорту я разорился на международный разговор по телефону. Джилл была первой — и до сих пор оставалась единственной, — кому я поведал о таинственном наследстве Элио. Она поняла, о чем идет речь, даже в коротком телефонном разговоре в условиях плохой слышимости. Но объяснить смысл этого дара не могла точно так же, как и я. Мы походили на двух недотеп, не способных уловить соль шутки даже после того, как нам растолковали ее смысл.

Из Цюриха в Нью-Йорк, из Нью-Йорка в Чикаго, из Чикаго в Рино. Я оставил багаж в камере хранения и, взяв такси, помчался в музей Харры. В этот день, когда до аукциона оставалось уже меньше недели, здесь готовили к нему машины и воздвигали временный подиум.

Боб Норрис, руководитель работ, стал моим гидом. Я много раз бывал в музее у Харры, это уж само собой. Для автомобильного фаната коллекция Харры превращала Неваду в часть Святой Земли.

Билл Харра сыграл по отношению к автомобилям роль Ноя и, подобно библейскому патриарху, он взял в свой ковчег каждой твари по паре (да его смотровые залы и впрямь напоминали трюмы древнего корабля), от машин на паровом ходу с неуклюжими корпусами до изящно продолговатых, как акулы, «Мазерати». Тайна музея заключалась в том, что Харра обожал все экспонаты. Ослепительно сверкающие тупорылые «Мерсеры» или безобразные «Эдсели» — ему было все равно, любимчиков он не заводил.

За одним-единственным исключением. Настенные карты и указательные стрелы, все внутреннее убранство самого музея, невольно заставляли вас устремиться во второй смотровой зал с его искусственным климатом, заставленный стоящими в ряд «Бугатти». Многие утверждают, что это лучшая коллекция «Бугатти» во всем мире. Я говорю «многие», потому что кое-кто приписывает ту же честь великой заокеанской сопернице здешнего собрания.

Десять лет назад в кругах автомобилистов никто и слыхом не слыхивал о братьях Шлюмпф. Назвав имя любого из них — хоть Ганса, хоть Фрица, — можно было вызвать разве что презрительную улыбку. Парочка французских торговцев мануфактурой с именами, словно бы почерпнутыми из комической оперы, и с репутацией кутил и гуляк. Но довольно скоро люди прекратили смеяться. Братья Шлюмпф выказали весьма серьезные амбиции: они решили скупить все существующие на свете «Бугатти». Или, по меньшей мере, по одной штуке изо всех когда-либо выпускавшихся моделей.

Другие коллекционеры — Пек из Атланты, Шекспир из Сент-Луиса — зажимались и трепетали, едва почуяв, что к ним начинают подбираться братцы. Некоторые машины, — возражали они, — стали для нас словно бы членами семейства. Нет-нет, — отвечали братья Шлюмпф, — нам нужна вся ваша коллекция целиком, иначе мы ничего у вас не купим. Торгуясь, они просто приписывали нули к заранее проставленной сумме, пока у оппонента не перехватывало дыхание и он не капитулировал.

Я побывал в Сент-Луисе в 1961 году, побывал, прихватив с собой камеру. Это было в тот день, когда «Бугатти», принадлежавшие Джону Шекспиру, погрузили на железнодорожные платформы, чтобы начать долгое путешествие через океан. Это была самая дорогая партия автомобилей во всей истории человечества, но начиная с этого дня музей братьев Шлюмпф попал на туристические карты. И у братьев появился первый королевский «Бугатти».

Второй они заполучили тремя годами позже, когда семья Бугатти продала личную машину самого Этторе и большинство заготовленных для нее впрок запчастей. Услышав об этом (а выслушать эту историю мне довелось не раз), я всегда вспоминал нашу встречу в метро втроем с Элио, лицо у Этторе походило тогда на морду грустного бассета.

Итак, два «Бугатти» теперь находились в Эльзасе и два — в Рино. Игра шла на равных, если не считать того, что «Бугатти», принадлежащие Шлюмпфам, равно как и все остальные их машины, находились под замком, надежно укрытые от постороннего глаза. Мир за окном мог сходить с ума, как ему вздумается, но у Ганса с Фрицем имелась самая большая в мире коллекция личных игрушек. И это доставляло им куда большую радость, чем выставлять машины напоказ и терпеть прикосновение к ним грязных пальцев публики.

Последнюю задачу, вернее, аналогичную ей, предстояло сейчас решать и Бобу Норрису: из-под колоссального корпуса одного из опутанных канатом «Бугатти» виднелась фигурка резвящегося мальчугана. Боб отправил мальчика к родителям, затем с ухмылкой обратился ко мне.

— Ну, Алан, что скажешь? С твоими репутацией и мастерством тебе когда-нибудь позволят на такой штуковине прокатиться?

— Наверняка. Только я возьму сразу парочку. — Я и не думал о том, чтобы начать съемку. Я извел множество пленки в ходе предыдущих визитов сюда и пришел к выводу, что «Бугатти» в кадре не смотрится. Не удается запечатлеть его подлинные размеры, так сказать, масштаб. Если заснять его в пейзаже, допустим, в чистом поле, он будет выглядеть очень красиво, но не более того. Но помести рядом с королевским «Бугатти» человека — и тот сразу же покажется карликом.

Но я никогда не встречал никого, кто, увидев королевский «Бугатти» воочию, не проникся бы его тайной. Истинной жемчужиной коллекции Харры был серебряно-черный лимузин, известный как «Биндер Купе де Вилль». Его колеса были мне чуть ли не по грудь, радиатор в форме подковы — еще выше. На самом верху радиатора возвышался серебряный слоник — точная копия того, который дожидался меня в камере хранения аэропорта Рино.

Второй королевский «Бугатти» — желто-черный седан — стоял на подиуме рядом с первым. Его называли «Берлин де Вояж». Я прошел вдоль его корпуса длиною в двадцать футов.

— Я видел эту машину давным-давно. — Я рассказал Бобу о встрече в медовый месяц на гонках в Ле-Мане.

— Вот как? А ведь это, знаете ли, было совсем незадолго до того, как семейство Бугатти его продало. Они его прятали, его и еще два королевских «Бугатти», в годы войны. За ложной стеной, чтобы не нашли нацисты. — Он встретился со мной глазами, немного смутился. — Да кому я это рассказываю. Ты сам, Алан, все это прекрасно знаешь.

Он неправильно проинтерпретировал мою реакцию на его слова. А я думал сейчас об Элио и о его загадочном наследстве.

— Боб, он действительно был в состоянии оказать тебе помощь?

Боб не удивился и не спросил, кого я имею в виду. Он сказал:

— Ты что, шутишь?

— Ну, может, самую малость.

Я потупился в ожидании ответа.

— Мистер Чезале был знатоком, каких поискать, — в конце концов, крайне вежливо, начал Боб. — Звериное чутье на работу двигателя, на исправность щитков, да и на дюжину других вещей.

— А мог бы он проделать такую же работу, не приезжая сюда, консультируя вас заочно?

— Трудно сказать, Алан. Мистер Чезале предложил нам свои услуги и мы с благодарностью приняли это предложение.

Я подошел к «Купе де Вилль», обошел семифутовый капот и открытое шоферское отделение, поглядел сквозь пуленепробиваемые стекла окон.

— Я знаю, что он трудился над «Деляжем». И над чем-нибудь еще, верно?

— Столько машин здесь бывает…

— А что насчет «Бугатти»?

— Верно, сейчас припоминаю. Мы освежили краску на 57-м СК.

— А насчет королевских «Бугатти»?

— Они в превосходном состоянии. Но ему случалось выезжать на «Берлин де Вояже».

— Как раз подходящая машина, чтобы съездить в лавку.

Я услышал, что в моем голосе звучит обида. Выслушивать тревожные вести всегда неприятно. Боб рассмеялся.

— Не совсем так, Алан. Мы проводим специальные курсы в городе. В Спарксе. Ну, и знаешь ведь, как оно бывает. Автомобили, даже такие шикарные, в некотором смысле похожи на лошадей. Им нужно устраивать выездку. А Элио хотел убедиться в том, что обе машины в полном порядке, еще до начала тура.