Метро 2033: Гонка по кругу - Евгений Шкиль

«Нужно досчитать до десяти, и все пройдет», – подумал Фольгер.

Паренек бросил взгляд на укрепленный над скамьей щит и хмыкнул:

– Да у тебя, дядь, губа не дура. Это… как его… достояние Новокузнецкой. Не продается.

«Раз, два, три…»

– Нет, ну вообще, хрен знает. Я такие дела не решаю. Тут с паханами перетереть надо.

«Четыре, пять, шесть…»

– Думаю, за полштуки маслят отдадут. А может, и меньше…

«Семь, восемь, девять…»

– Может, даже упами возьмут, а не настоящими. Но только один к четырем.

«Десять!» – Феликс сделал глубокий вдох.

– Так что, дядь?

– Веди меня к девочке, – сказал Фольгер, чувствуя себя намного лучше, – это все равно не ваше достояние. Достояние купить нельзя и нельзя продать, его можно лишь заслужить, кровью заработать. Своей кровью.

Феликс, обходя гипсокартонные прилавки и небрежно расталкивая зазевавшихся прохожих, следовал за юным сводником. В южном торце станции стояли крохотные тонкостенные палатки-полубочки, возле которых толпились легко одетые девицы. Было ощутимо холодно, и подземные бабочки пританцовывали, ежились и о чем-то весело переговаривались друг с другом. Из некоторых палаток слышалось натужное сопение, на которое никто не обращал внимания. Что и говорить, похоть клиентов и желание извлечь из этого выгоду заставляли работать в любое время при любой температуре воздуха.

Однако Фольгер размышлял о другом: не ошибся ли он, заказав некую мисс Браун. Может, это вовсе и не Ева? Найдется ли во всем метро хоть одна взбалмошная деваха, способная убедить главного выродка Новокузнецкой Басмача дать ей роскошную утепленную палатку в единоличное пользование и при этом выставить невероятный тариф: сто патронов за час? Нет, на такое способна только одна женщина. То-то Вольф будет рад, когда узнает, чем занимается его любимая сестрица. Феликс увидел зимнюю палатку среднего размера, и в самом деле занимающую площадь около шести квадратных метров.

– Давай, дядь, попыхти хорошенько, – усмехнулся паренек, – только смотри, дуба не врежь от счастья. Девочка уже там.

Фольгер подождал, пока юный сводник исчезнет, и осторожно заглянул в палатку. На толстом одеяле, укутавшись в махровый плед, скрестив ноги по-турецки, сидела она – Ева. Молодая женщина, прищурившись, созерцала еле тлеющий огонек керосиновой лампы, стоящей перед ней. Из-за слабого света внутри палатки царили серые тона, но память и воображение Феликса все окрасили в нужные цвета. Золотистые, пышные волосы Евы, непозволительно роскошные для жителей подземелья, ниспадали на изящные округлые плечи, к которым хотелось с жадностью припасть губами. Брови, не тонкие и не толстые, были чуть темнее волос, а глаза – карие, со смешинкой. А под пледом была крепкая упругая грудь нерожавшей женщины и такие маленькие аккуратные сосочки… а еще почти незаметный, сводящий с ума животик. Но главным оружием Евы было вовсе не красивое тело. Женщина умела улыбаться так, как никто во всем метрополитене. Очень часто эта улыбка превращала мужчин в глупых и послушных щенков, чуть ли не писающихся от восторга, когда их погладят.

«Сучка… – с горечью подумал Феликс, – что же ты делаешь, сучка! Неужели нельзя по-другому? Сто патронов… да, пятьсот, тысячу, все бы отдал, лишь бы ты не занималась ерундой!»

На мгновение ему вдруг представилась картина счастливой семьи. Он, Ева и маленький ребенок, сынишка, идут, счастливые, держась за руки, по набережной. Светит солнце, небо безоблачно, вода искрится золотыми лучами, а в лицо бьет легкий, приятный ветерок. Они счастливы, они смеются, они не знают черных тягот постъядера. Да, все это было бы замечательно, но так никогда не будет…

Несколько раз моргнув и сделав глубокий вдох, Фольгер, скинул с себя секундную слабость, ухмыльнулся и полез внутрь палатки.

– Нет, Ева, – сказал он, – сто патронов – это дорого. Ты столько не стоишь. Майне гёттин, откуда такой прейскурант?

Девушка вздрогнула, повернула голову и, широко раскрыв глаза, прошептала:

– Филя?

– Ты не рада меня видеть? – Феликс изобразил удивление. – Я думал, ты соскучилась. Восемь месяцев как-никак.

– Убирайся!

– Тихо, тихо, – Фольгер поймал руки Евы, – не дергайся ты так, перевернешь лампу. А палатка-то казенная.

– Пусти, скотина! – девушка попыталась вырваться. – Ненавижу тебя! Я закричу, слышишь, закричу!

– Ну-ну, – Феликс поцеловал Еву в шею и повалился вместе с ней на одеяло, – я заплатил сто патронов. Ты отказываешься выполнять свою часть договора?

– Только не с тобой!

– Извини, я решил поразвлечься и не знал, что ты мне попадешься. Это чистая случайность.

– Врешь ты все! – Ева дернулась, но бывший любовник еще сильнее прижал ее к себе. – Ты бы целую сотню зажал на такое дело.

– Ради тебя пришлось раскошелиться. Майне мэдхен, исключительно ради тебя, – в голосе Феликса появились нежные нотки, он прошептал это с придыханием.

– Значит, все-таки ты здесь не случайно!

Фольгер ничего не ответил, но поцеловал девушку, куснув ее за нижнюю губу.

– Ненавижу тебя, – сказала Ева, вдруг перестав сопротивляться, и обхватила бывшего любовника за шею.

– Я тоже тебя ненавижу… – тихо произнес Феликс.

Укутанные в плед, они лежали, прижавшись друг к другу. Голова Евы покоилась на груди Фольгера.

– Знаешь, – сказала девушка, – я только сейчас кое-что поняла об этом мире. Вернее, поняла давно, но как-то вот сейчас все особенно прояснилось. Наш мир – выдуманный, ненастоящий, это чья-то фантазия.

Феликс улыбнулся. Вот о чем сейчас можно разговаривать? Да, Ева нисколько не изменилась, всегда любила нести околесицу. Особенно после любовных утех. Такая вот интересная особенность. Гормональное, что ли?

– Нет, правда, – девушка чуть приподнялась, – мы живем в каких-то вонючих норах, а наверху какие-то чудовища ползают. Так не бывает. Нас просто придумали. Вот какой-нибудь писатель взял, написал книгу, выдумал целую вселенную, и мы появились. А на самом деле нас нет.

Фольгер засмеялся и ущипнул Еву за ягодицу.

– Ай! – взвизгнула девушка. – Больно, дурак!

– Тебя нет, значит, и боли нет, – сказал Феликс, продолжая смеяться.

– Или не так, – Ева ткнула пальцем в грудь мужчину, – я настоящая, а вы все выдуманные. Вы мне снитесь. Или я в бреду просто. Живу в кошмарном сне и не подозреваю даже.

– Может, наоборот, – Фольгер улыбнулся, погладил девушку по щеке, – это я в бреду. Но только видится мне не кошмар, а весьма и весьма приятный мираж, прямо очень приятный…

– Нет, – возразила Ева, – вы все ненастоящие, вы безымянки. Одна я реальная.

– Это почему же?

Девушка отстранилась от мужчины, вылезла из-под пледа и села по-турецки:

– Вот ты, Филя, сам подумай. Вы же имена свои позабывали. Нет у вас имен, безымянки вы. Есть только клички: вольфы-цвёльфы, фольгеры-шмольгеры, мельники-ельники, бумажники-набалдашники. И только я настоящая. Я всегда была Евой Волковой. С самого рождения.

– И только иногда – мисс Браун, – Феликс невольно залюбовался обнаженной красавицей, но ирония в его голосе никуда не исчезла. – Для этого гадюшника ты слишком совершенна, как с точки зрения тела, так и с точки зрения ума. Поэтому, наоборот, это ты – иллюзия, продукт коллективной галлюцинации голодных до любви мужиков, которые за эту вот мечту расплачиваются реальными патронами. Хотя я не уверен, что таких идиотов много. Все-таки сотня – это слишком…

– Не безымянке об этом судить, – с напускной строгостью сказала Ева, прикрыв груди руками. – Ты оглянись, Филя, посмотри вокруг. Видел, как новокузнецкие скульптуры кромсают? И ведь им совершенно все равно, кто на них изображен. В Ганзе купят, на Красной Линии купят – и ладно. Половина из них и понятия не имеет, что такое Вторая мировая война. Не помнят ни своих имен, ни своих предков. И братец мой такой же! – Ева потупилась. – Лучше быть шлюхой, чем безымянкой.

«Сучка ты! Чего только не придумаешь, лишь бы оправдаться», – подумал Фольгер и посмотрел на механические часы. Времени до окончания сеанса оставалось не так уж и много. Все, баста! Пора вновь окунаться в серую и жестокую реальность.

– Я бы хотел, майне гёттин, вечно любоваться тобой, такой восхитительной, – Фольгер начал одеваться, – и вести философские беседы, но, увы, нам нужно убираться отсюда.

– Я никуда не пойду, – сказала Ева, – куда мне идти?

– В Рейх, куда ж еще…

– Урод! – вспыхнула девушка. – Ради этого ты сюда приперся?! Могла бы и догадаться. Как был шестеркой, так и остался.

– Пусть так, – согласился Феликс, – но ты идешь со мной. Если что, я дам за тебя отступные Басмачу. Он алчный ублюдок, поэтому, думаю, мы с ним договоримся.

Фольгер блефовал: вряд ли он мог достичь какого-либо соглашения с одним из главарей Новокузнецкой. Разве что устроить стрельбу с фатальным для себя исходом… или держать пари. Басмач был исключительно азартен.