Малахольный экстрасенс - Анатолий Федорович Дроздов

женой: «Мурашка, ты гад! Алкоголик!» Я хмыкнул и бросил бумажку в мусорное ведро. Вот скажите, почему заурядная девочка из деревни считает себя принцессой? Внешние данные никакие, поскольку не следит за собой. Расплылась, как тесто в квашне. Сколько раз просил делать утреннюю зарядку или бегать по утрам. Лыжи ей с ботинками купил, перекладину к стене прикрутил – позвоночник растягивать, с ее спиной лучше не придумать. И что? Перекладина собирает пыль, лыжи пришлось продать за ненадобностью. Зато гонору, как у английской королевы. С той понятно, а ты кто? Образование – торговое ПТУ, учиться дальше не желает. Телевизор, посиделки с соседками, шмотье – вот и все интересы. Во время бракоразводного процесса Галя поразит судью, отвечая на вопрос, есть ли у нее претензии к супругу. Знаете, что ответила? «Он книг много читает». Судья чуть со стула не упала…

Вздохнув, я сходил в зал, нашел в серванте чистую тетрадь и вернулся с ней на кухню. Взял шариковую ручку и сделал запись за номером один: «Мария Синицкая, 16 лет. ДЦП, не ходила, остальное в норме. Лечение прошло успешно». Указал адрес, телефон Томы и поставил вчерашнюю дату – 14 июня. Буду вести учет. Для чего? А зачем в поликлиниках медицинские карточки? Вдруг кому-то понадобится повторить воздействие? Как, кстати, его определить – ну, то, чем лечу? Поле, излучение? Плюнув, я решил не заморачиваться и пошел собираться. Взял портфель, с которым хожу в университет, бросил в него тетрадь, кошелек и ручку. Все, в путь!

Янина обитала в доме на Карла Маркса, недалеко от Привокзальной площади. От остановки я пошел пешком. Центр города выглядел мрачновато. Непритязательные вывески магазинов, реклама отсутствует как класс. В моем времени ее ругали, но без этих билбордов и букв на крышах домов город выглядит заброшенным. Или это во мне человек двадцать первого века брюзжит?

Дверь открыла хозяйка – молодая женщина лет тридцати. Круглое, миловидное лицо, слегка полновата. Одета в розовый халат, явно дорогой.

– Михаил Иванович? – спросила удивленно.

– Что-то не так? – уточнил я.

– Представляла вас более солидным, лет пятидесяти, – сказала она. – Голос по телефону был зрелым. А вы молодой.

– Не совсем, – пожал я плечами. – Будем лечить, или пойду?

– Извините! – смутилась она. – Проходите, пожалуйста.

В прихожей я скинул туфли, поставил на пол портфель и, спросив разрешения, проследовал в ванную. Помыл руки и вернулся обратно.

– Может, чаю? – предложила Янина – похоже, ощущала неловкость за неласковый прием. – С бутербродами? Я приготовила.

– Потом, – отмахнулся я. – Ведите к сыну.

Мы вошли в зал. А неплохо люди живут! Роскошная, явно импортная секция с фарфоровыми сервизами за стеклом, телевизор «Сони» на красивой подставке, журнальный столик с мраморной столешницей и диван с высокими подлокотниками. Обтянут велюром, а не рядном, как у меня. Все импортное. На полу почти на всю комнату – ковер. Ступни утонули в мягком ворсе.

Пациент обнаружился на диване. Маленький, худенький мальчик с вывернутыми болезнью ногами и руками сидел в уголке. Лицо перекошено. Над диваном висела икона – судя по изображению, католическая. Я машинально перекрестился, уловив удивленный взгляд хозяйки квартиры. Похоже, не ожидала.

– Не ходит? – спросил я.

Янина покачала головой.

– Ест сам?

– Из ложечки кормлю.

Ну, Томка, ну, аферистка! Подсуропила. Ладно…

– Как тебя зовут, герой? – спросил я, подойдя к мальчику.

– И-и-и-ван, – промычал он с трудом.

Твою мать!

– Значит, так, Ваня, – сказал я, приседая рядом. – Сейчас тебя мы обследуем. Давай, положу на животик – мне так удобнее. Не возражаешь?

Он покачал головой. Ну, хоть это… Я взял легонькое тельце и примостил рядом с собой. Положил ладонь мальчику на затылок. Картинка появилась мгновенно: те же красные нити, что и у Маши. Провел руку выше – и там жар. Да еще какой! Блядь! Я убрал руку и повернулся к Янине.

– Случай сложный: поражены позвоночный столб и кора головного мозга.

– Вы сможете?..

Она не договорила.

– Попытаюсь, – пожал я плечами, – но гарантии не даю. Согласны?

– Да! – кивнула она.

– Мальчик будет ощущать холод на затылке и темени – словно положили лед. Вытерпит?

– Не беспокойтесь! – заверила Янина. – Он у нас стойкий оловянный солдатик, – глаза ее повлажнели. – Столько процедур уже прошел! Да, сына?

Мальчик в ответ что-то неразборчиво промычал.

– Тогда приступаем.

– Я могу присутствовать?

– Хорошо, – согласился я. – Только встаньте, чтобы не отвлекать. Мне нельзя терять концентрацию.

Она закивала и отошла от дивана, встав за моей спиной.

– Ну, солдатик, терпи! – сказал я и положил ладонь Ване на затылок.

Жар недовольно пыхнул, когда я обдал его холодом, затем присмирел и стал съеживаться. Интересно! Получается быстрее, чем у Маши. И усилий великих не пришлось применять. Может, дело в возрасте пациента? Запомним. Довольно быстро разобравшись с позвоночным столбом, я перенес ладонь на темя Вани, и вот тут понял, что поспешил с выводами. Жар не желал отступать, полыхая в ответ. Ах, ты, сволочь! Сука! Я усилил поток, напрягаясь изо всех сил. Ну же, ну!.. Я словно давил на резиновый мячик, но тот не поддавался, сопротивляясь. На еще! И вот так! Еще!.. Да сохни же, наконец! «Мячик» вдруг лопнул, разлетаясь угольками. Я выдохнул и стал давить их поодиночке. К тому времени, когда кончился последний, у меня не осталось сил. Я убрал ладонь с головы мальчика и сполз на ковер, опершись на сидушку спиной.

– Михаил Иванович! На вас лица нет! – встревожилась Янина. – Совсем серое стало.

– Издержки профессии, – прохрипел я. – Помогите встать.

Она протянула руку. Я ухватил ее и присел на диван. Подождал, пока организм придет в норму. Вот же идиот! Зачем было так выкладываться? Можно было разбить лечение на сеансы. Куда спешил?

– Как вы? – спросила Янина.

– Вроде легче, – успокоил я. – Посмотрим пациента?

Она кивнула. Я поднял мальчика с дивана и усадил рядом.

– Как себя чувствуешь, солдатик?

– Хорошо, – выговорил мальчик. Хм, почти чисто.

– Вытяни вперед руки.

Он расправил свои скрюченные грабельки и поднял до уровня плеч.

– Коснись указательным пальцем носа. Сначала одной рукой, затем второй.

Он послушался. Однако пролет – моторика отсутствует.

– Еще!

В этот раз почти получилось – Ваня ткнул себя пальцами в щеку.

– Повторяй!

Мальчик стал, чередуя руки, тыкать себя пальцами в лицо. Где-то на десятом повторении стало получаться – угодил в нос. Я поднял взгляд на Янину. Та стояла, засунув кулак в рот, глаза – по пятаку. Вот и правильно, молчи.

– Хватит, Ваня! – остановил я мальчика. – Давай попробуем встать.

Я спустил ребенка на ковер. Поставил и отвел руки в стороны, готовясь при падении подхватить. Мальчик неуверенно оперся на тонкие ножки, пошатался и сделал шажок. Покачнулся – и второй.

– Хватит! – я подхватил его под мышки и