Гномий Клинок - Дмитрий Морозов

— Так почему ты решил, что я магиня, жрец?

— Люди давно уже не могут приплывать на архипелаг Великого змея! Стархи не позволят проплыть или прийти сюда никому из людей! Они топят их корабли в двух лигах от берега, а то и прямо у причалов! Это сильные воины!

— Стархи? Это те люди-русалки, что только начали осваивать подводные гроты, когда я была здесь в прошлый раз?

— Похоже, это было очень давно, почтеннейшая! Уже около тысячи лет, как стархи сбросили ярмо людей, перестав быть их рабами и поклявшись, что ни один работорговец не омрачит гладь моря. И они очень не любят, когда их называют людьми…

— Человеческого в них всё равно очень много. Были б рыбами — давно ушли бы в глубины, оставив сухопутных жителей их судьбе. Однако откуда здесь рабовладельцы? Когда я уходила, все люди были объявлены равными!

В глазах человека — ящерицы вспыхнуло понимание.

— Так вы….

— Не сейчас. Продолжай.

В глазах собеседника Греи вспыхнул огонь фанатизма. Он встал на одно колено и заговорил — негромко, но страстно:

— Я, жрец народа Вар-Раконо, коготь клана бьющих прямо, Ракх-инти, клянусь помочь тебе, Та-Что-Приходит-Втроём, во всех твоих начинаниях.

— Тогда помоги своим молчанием! Сейчас я одна — и не собираюсь пока ничего делать, если не считать обильного завтрака. — Грея облизнула губы, оценивающе глядя на тело раконца. Тот вздрогнул, поклонился, и сев на землю, продолжил:

— Люди были равными недолго. Около сотни лет. Когда все равны — значит, к власти может пробиться любой. Как правило, пробивались самые изворотливые, подлостью и интригами прокладывающие себе путь к вершине. Но, следуя закону, они не могли долго удержать власть в руках — явную, по крайней мере. И тогда появилась тайная, основанная на богатстве и пороке. Возможность править стала лишь инструментом разбогатеть и получить надел побольше. В те времена целые страны переходили из рук в руки, словно кусок булки. Кровь лилась рекой… Когда же правители определили границы своих торговых империй, нередко не совпадающих с границами государств — они обнаружили, что реальная власть уходит из их рук. Своей жадностью и лицемерием властители отвратили от себя лица людей — и те обратились к религии. В памяти народа ещё сохранился приход хранителя придела — и это удачно легло на культ триединого, сохранившийся с древних времён.

Народ тянулся в храмы, церковники потирали руки и богатели. Вначале восстановили все старые храмы, потом принялись за новые. В школах учителя «на добровольных началах» рассказывали подрастающим детям о необходимости веры и разгуле порока среди безбожников. Очередной президент оказался глубоко верующим. Церковные законы становились всё жестче, объявляя еретиком уже того, кто не нёс пожертвования… Потом церковь получила статус государственной — и начался новый передел власти. Кровь вновь полилась рекой — и теперь уже олигархи оказались не готовы. После очередной волны воин на всём континенте людей воцарилось единая власть церкви. Президент — фанатик, ставший кровавым тираном, уступил место епископу Конштейну. Тот пошёл ещё дальше — объявил, что поскольку души людские принадлежат богу, то их тела — воплощению бога на земле, или церкви…

Грея слушала, морща очаровательный носик и подъедая розовый нежный виноград…

Повозка вместе с толпою рабов медленно втягивалась в ворота Северина. Это город, первый увиденный Эланом в этом, таком непонятном мире, был довольно величественен. Огромные стены из тёмного камня устремлялись ввысь на десятки метров, защищая город от возможной угрозы. Толстые, не меньше дюжины шагов в ширину, они создавали ощущение надежности — и несокрушимой мощи…

Каменная кладка центральных улиц, по которым двигалась повозка с хранителем — остальные сразу же куда-то свернули за городскими стенами, была ровной и аккуратной. Клетку почти не трясло, и арбалетчики, державшие на прицеле мага, сумевшего вырваться за пределы зачарованных оков, позволили себе немного расслабиться. Они положили оружие на колени, не переставая пристально следить за ценным узником, и начали негромко переговариваться.

— Ну что, маг? Не передумал? Знаешь, что церковь делает с такими, как ты? — Н`Рёк, ехавший рядом с повозкой на великолепном жеребце, был настроен серьёзно. — Это твой последний шанс.

— Не понимаю, о чём ты. — Элан усмехнулся. — Не засти, город мешаешь смотреть…

— Смотри, смотри… Может быть, это последнее, что ты видишь в жизни. У ждущих триединого есть такая милая пытка — на глазные веки, широко раскрытые с помощью специальных приспособлений, капают капли воды… По одной в минуту. После трёхсотой ты слепнешь, после трёхтысячной — сходишь с ума. Так что смотри, пока можешь…

Мерзко ухмыльнувшись, Н`Рёк отстал, придерживая лошадь и снимая шапку — телега въезжала на главную площадь. Все здания, окружавшие её, не имели окон — но двери зданий выходили в сторону церкви.

Огромная, выложенная тёмным, не отражающим лучи света камнем, площадь поражала не столько размерами, сколько именно необъятностью этой первозданной черноты — казалось, что телега едет по остывшим углям ада… И посреди этого мрачного поля возвышалось огромное белоснежное здание, покрытое золотой росписью и главенствующее над всеми зданиями города — храм триединого.

— Зачем направляетесь в дом божий со скверной повозкой, возлюбленный чада божьи? — несмотря на умильный тон, вышедшие из тени священники могли своим видом внушить ужас банде разбойников, да и разогнать её — причём по одному. Три фигуры, вышедшие на свет из какой-то неприметной щели, поражали своей мощью: бугрящиеся горы мышц, крепкие бритые головы и явно не декоративное оружие, слабо сочетающееся с простотой монашеской рясы — увидев их, вздрогнул не только Элан. Охранники торопливо сделали какой-то сложный знак, а Н`Рёк, соскочив с коня, принялся взахлёб шептать что-то старшему из святош, всунув ему в руку несколько монет, отливающих золотом… Наконец фигуры, повернувшись, скрылись в тени стен, а рыжебородый, суетливо вскочив на коня, вновь дал команду двигаться, утирая вспотевшее лицо….

— Давайте к храму, и никуда не сворачивайте. У них новый налог: не осенённые благодатью божьей должны платить за всё время, проведённое возле дома триединого, и трёхкратно — за пребывание в нём. Так что чем меньше времени мы потратим — тем больше сэкономим. Давайте, пошевеливайтесь!

Охрана у ворот самого храма, похоже, была уже предупреждена, и без разговоров открыла чугунные, скорее декоративные, чем охранные ворота, венчающие изгородь — низкую, богато разукрашенную, ограждающую церковь от черноты площади, и отряд торопливо въехал во двор храма. Земля здесь была белоснежной, и даже грязные сапоги путешественников не могли оставить на ней ни пятнышка. Элан присмотрелся — всё под ногами сияло мягким, чистым светом, но земля оставалось землёй, а грязь — грязью.