Другое счастье - Марк Леви

Вечерняя темнота навела его на мысль об его приятелях-волках. Воспользуются ли они его отсутствием, чтобы наведаться к его хижине?

– Пять лет! – ворчал он про себя. – Могла бы потерпеть. Почему именно теперь? Что заставило тебя сбежать?

В одном из окон, за которыми он наблюдал, подняли штору, и он испугался: ему показалось, что за окном мелькнула знакомая тень. Он бросился за ней не раздумывая, подгоняемый долгом, но готов ли он посмотреть ей в лицо, услышать ее голос? Что он сделает, если она прячется здесь?

Ближе к десяти часам вечера приоткрылась одна из двух створок гаражных ворот под домом. Появился мужчина с большим пластиковым пакетом мусора. Дождавшись, пока он выбросит мусор в бак в глубине сада, Том приблизился к нему со спины. Мужчина почувствовал его присутствие и обернулся.

– Чем я могу вам помочь? – спросил он.

– Помощь мне действительно не помешает, – ответил Том, показывая свой жетон. – У меня к вам два вопроса.

– Поздновато даже для одного, вы не находите?

– Если хотите, я могу вернуться завтра, но уже с ордером.

– Какой еще ордер?

– На обыск вашего жилища и рабочего места, на проверку ваших банковских счетов.

– На каком основании вам выдадут такой ордер, хотелось бы мне знать?

– На основании подозрения в оказании содействия побегу федерального заключенного, мистер Пайзер, или мне лучше называть вас Рейнером – ведь такой была ваша фамилия до того, как вы ее сменили? Я – федеральный маршал, вы – адвокат. Вам ли не знать, как к нам расположены судьи!

– Я не специалист по уголовному праву и не понимаю, на что вы намекаете.

Том достал фотографию Агаты. Макс уставился на нее, сохраняя полную невозмутимость.

– Она совершила побег?

– Надеюсь, выступая в суде, вы говорите убедительнее.

– Как видите, я вполне состоялся в профессиональном плане, – парировал Макс.

– Вот именно: вы наслаждаетесь жизнью, рядом с вами красивая женщина. Не идиотизм ли угодить за решетку за сознательное введение в заблуждение федерального агента?

Макс удостоил Тома взглядом, не оставлявшим сомнений в том, что он о нем думает.

– Возвращайтесь завтра с ордером. Мне скрывать нечего, вы меня не запугаете.

Сказав это, он зашагал прочь.

– Сколько раз вы навещали ее в тюрьме? – окликнул его Том.

Макс остановился и обернулся.

– Хорошо подумайте, прежде чем ответить, завтра у меня будет список всех посещений за время ее заключения.

– Меня вы в нем не обнаружите. Я поменял не только фамилию, но и саму жизнь. Прежняя осталась в прошлом.

– Видеозапись в комнате посещений может доказать противоположное, – возразил Том. – Мне известно ваше совместное прошлое, не принуждайте меня копать глубже. В отношении вас не действует срок давности.

– Почему-то мне кажется знакомым ваше лицо… – пробормотал Макс, делая шаг в сторону Тома.

– Это потому, что я – типичный человек из толпы. В этом драма всей моей жизни: многие воображают, что со мной знакомы, хотя я не знаком ни с кем.

– Хотите услышать правду? – спросил Макс. – Вот она: я понятия не имел о ее побеге! Выражение моего лица при известии об этом должно было скрыть мою радость. Давно не получал такой прекрасной новости! Но даже если бы я что-то о ней знал, все равно ничего вам не сказал бы. Да, я ее навещал – и что это доказывает? От всей души надеюсь, что она от вас улизнет. Вам хотелось откровенности – вот вы ее и получили, а теперь убирайтесь с моей лужайки, езжайте куда глаза глядят. Я иду спать, меня действительно ждет жена. Спокойной ночи, офицер.

И Макс опять скрылся за гаражными воротами.

Том вернулся в свою машину. Он был сильно озадачен. Он получил ответ на один из тревоживших его вопросов, но не знал пока, как к этому относиться.

Он поужинал в придорожном ресторане, потом целый час, сидя в машине, изучал в компьютере данные на Макса в федеральных файлах. Не раскопав ничего убедительного, он откинул спинку кресла и заставил себя задремать.

Часа в два ночи, разбуженный грохотом пронесшегося мимо грузовика, он широко открыл глаза. Одна подробность, до сих пор ускользавшая от его понимания, вдруг перестала его озадачивать.

Он тронулся с места с намерением скоротать эту ночь на Мервуд-Лейн.

Они наматывали мили, почти не разговаривая: каждая была как будто погружена в собственные мысли. Агата довольствовалась тем, что время от времени указывала водительнице маршрут.

– Я проголодалась, – объявила Милли. – И не я одна.

Агата посмотрела на датчик топлива.

– Там еще кое-что осталось.

– Этой стрелке нельзя полностью доверять. И потом, при опустевшем баке пары бензина вредно воздействуют на металл. Во избежание этого я ежедневно доливаю бак, чтобы был полон.

– Никогда не слышала, чтобы людей твоего возраста беспокоило состояние железяки. Ладно, остановишься на первой же заправочной станции.

Но первую заправку Милли проскочила, удивив Агату. Остановилась она только через десять миль, на станции «7-Eleven».

Милли заливала бензин, Агата, захватив с собой ключи зажигания, отправилась в кассу супермаркета и вернулась с большим бумажным пакетом. Милли ждала ее за рулем.

– Это вы напрасно.

– Разве ты не говорила, что голодна?

– Лучше объясните, зачем конфисковали ключи? – Милли помахала запасной связкой. – Я обещала вас отвезти и сдержу слово. Вы тоже меня не подводите.

– Я тебе ничего не обещала. И потом, это слишком длинная история.

– У нас впереди несколько дней. Какой интерес обсуждать погоду? Насколько я понимаю, вы придерживаетесь определенного маршрута?

– Я не лгала, говоря о своих друзьях. Правда, не все они живут в Сан-Франциско, да я и не уверена, что они по-прежнему мои друзья, но все равно хочу нанести им визит.

– С револьвером? – спросила Милли.

Агата взяла револьвер за дуло и засунула его в бардачок.

– Как видишь, я тебе доверяю. По крайней мере, стараюсь.

– Почему вы не арендовали автомобиль?

– Дело в том, что я давно не меняла водительские права. Ты задаешь слишком много вопросов. Езжай себе! Предлагаю найти более приятное местечко, чтобы съесть наши сэндвичи. Надеюсь, ты не возражаешь против мяса индейки?

Пригороды уступили место сельским пейзажам с редкими поселками. «Олдсмобиль» взобрался на холм. На его вершине Милли свернула на проселок и остановилась у переезда через заброшенную железнодорожную ветку. Заглушив мотор, она вылезла из машины и побрела вдоль рельсов. Впереди был старый мост, возвышавшийся над равниной.

Агата догнала ее со своим пакетом. Милли уселась на землю там, где раньше было ограждение, и, болтая ногами в пустоте, взяла предложенный Агатой сэндвич и с аппетитом вонзила в него зубы.

– Завтра мне придется позвонить Фрэнку и миссис Берлингтон и извиниться, – сказала она с набитым ртом.

– Что ты собираешься им сказать? – поинтересовалась Агата.

– Еще не знаю. Что мне пришлось поехать домой.

– А ты сама откуда?

– Из Санта-Фе, Нью-Мексико.

– Они спросят, что ты там забыла.

– Фрэнк – вряд ли. У него нет привычки задавать вопросы.

– Это почему? Он что, не интересуется тобой?

– Очень даже интересуется! – возмутилась Милли. – Я сама виновата: не очень люблю болтать, особенно про себя. И потом, он мне доверяет. Ну, немножко поволнуется, попросит меня ехать осторожно и поскорее возвращаться.

– А миссис Берлингот?

– Миссис Берлингтон! – поправила Милли, грассируя «р». – Ей я объясню, что возникло срочное дело в связи с кончиной матери. Она умерла пять лет назад, но миссис Берлингтон не в курсе.

– Мои соболезнования, – сказала Агата.

– Я очень по ней горюю, – продолжила Милли со вздохом. – Мама была немного без царя в голове, жилось нам несладко, зато мы никогда не скучали. Она не знала, что такое уныние.

– Молодчина! – одобрила Агата.

– А у вас дети есть? – спросила ее Милли.

– Нет, времени не хватило.

– Вы были настолько заняты?

– Можно сказать и так. А ты хочешь детей?

– В данный момент я хочу съесть этот сэндвич, наслаждаясь видом.

– Уже темно, – возразила Агата, – мало что разглядишь.

– Почему же, вон там, вдали, огни какого-то городка, а прямо под нами русло реки. Скоро по ней пройдет паводок из-за таяния снега в горах. Обожаю заброшенные железнодорожные ветки! – Она ласково погладила ржавый рельс, на котором сидела. – Если честно, я вообще люблю все старинное – сама не знаю почему.

– Я догадалась, достаточно твоего автомобиля.

– У старых вещей своя история, – со вздохом сказала Милли.

– Надеюсь, ты не меня имеешь в виду?

– Что вы, вы совсем не старая, моя мама была примерно одного с вами возраста.

– Можешь меня не щадить, это не обязательно, – сухо произнесла Агата.

Милли удивилась:

– Это вы напрасно, я говорю искреннее. Что ж, помолчим, раз вам неохота разговаривать.