Беда по вызову - Ольга Степнова

Растерянная Мария произнесла свой первый за всю карьеру доходчивый текст.

— По описаниям свидетелей составлен фоторобот преступника. На вид ему двадцать пять — тридцать лет. Рост около ста девяноста сантиметров. Он вооружен и очень опасен. За информацию о нем объявлено вознаграждение.

На экране четким контуром обозначилось мое лицо. Ловушка захлопнулась. Но паники уже не было. Все, что у меня осталось — это деньги. Нужно попытаться вырваться из этого города, раствориться, смешаться с тенью. Я ждал Мишку и следующих новостей. Я попытался вспомнить все, что мне было известно про Юрия Юрьевича Грача. Известно было мало. В основном, на уровне обывательских сплетен.

Грач прославился тем, что абсолютно все жизненное пространство горожан поставил на коммерческую основу. Скоро в городе ни одна собачка не смогла бы пописать, прежде чем ее хозяева не опустят монетку в специальный автомат. Началось все с аэропорта. Там вдруг поставили турникеты, и за въезд на прилегающую к зданию территорию нужно было заплатить 30 рублей за час. Учитывая, что город курортный, эта мера вызвала у населения бурю негодования и даже панику. Больше всех пострадали таксисты, они часами простаивали на привокзальной площади, поджидая пассажиров, и за день приезжали сюда по много раз. Простым жителям это тоже не понравилось. Встречающие иногда сутки напролет просиживали в своих машинах, ожидая запаздывающий рейс. Начались жалобы, обличительные компании в прессе. Журналисты, и даже сами городские власти костерили нововведение, искали виноватых. Но турникеты продолжали исправно работать и девушки в симпатичных стеклянных будках собирали монеты, записывая на специальных талончиках номер машины и время ее прибытия. Народ постепенно попривык и уже с меньшим сожалением отдавал свои рубли, но тут случилась новая напасть. Все стоянки у всех крупных магазинов города стали платными. Крупные парни в одинаковых желтых комбинезонах бегали между машин и собирали мзду — 10 рублей. Началась новая волна возмущений в прессе. Власти опять твердили с экрана и газетных страниц, что, пожалуй, это перебор. Но крупные парни продолжали бегать у супермаркетов, рынков и торговых центров. И снова все попривыкли. И даже дружно обсудили в местной информационно-обличительной программе «Горчичник», является ли гужевая повозка транспортным средством и не стоит ли брать с нее не десять, а пять рублей, ввиду ее несовершенства. Потом случилось то, чего и представить никто не мог.

Въезд на центральный городской пляж перекрыли знакомыми турникетами и объявили таксу — будний день — 20 рублей, выходной — 50. Вход — 2 и 5 рублей. Это была катастрофа. Пляж оставался единственным самым любимым и бесплатным удовольствием всех горожан и приезжих. Первое время народу на центральном резко поубавилось. Берег был большой, а деревянные лежаки и грязные раздевалки не самые большие преимущества, за которые охота платить деньги. Любители пляжного отдыха не ленились протопать лишний километр до необустроенной части морского берега. Но опять все попривыкли и пятаки посыпались якобы в городскую казну. Только поговаривали, что казна эта у Грача в кармане.

Недавно поползли слухи, что хозяева будут выгуливать своих собак только на специальных площадках, оборудованных все теми же турникетами. Собачники завозмущались, но при этом стали усердно выяснять друг у друга, сколько будет стоить, если собачка пописает, и на сколько дороже обойдется прогулка, если она вдруг покакает.

Самое удивительное, что несмотря на такие, мягко говоря, непопулярные меры, депутат Грач уже несколько лет набирал на выборах необходимое количество голосов. И дело было не в подтасовке. За него шли валом голосовать обиженные на платежеспособных людей пенсионеры. Они не летали на самолетах, не ходили в супермаркеты и тем более на пляж. Они не держали дома мерзких дорогих собак. Они злорадно обсуждали как это правильно — драть деньги «со всех зажравшихся». И буквально на руках вносили Юрия Юрьевича во власть. Сами дедушки-старушки все же не гнушались надышаться свободой капитализма и сдавали свои гнилые гаражи и ветхие избушки за нехилые деньги.

Больше про Грача я не смог вспомнить ничего. Впрочем, может, это и не к чему. Ведь он уже труп, причем в двух экземплярах. Один целехонький, другой с дыркой.

Мишки все не было. Он мог и не прийти сегодня, побоявшись приволочь за собой кого-нибудь на хвосте. Снова начались новости. Вместо привычной Марии появился юнец с очень плохой дикцией.

— В нашем говоде этой ночью пвоизошло чвезвычайное пвоишествие. В своем заговодном доме был заствелен неизвестным депутат говодского совета, кандидат в депутаты областного совета Ювий Ювьевич Гвач.

И все сначала. Кружевной передник, усатый подполковник. И в конце:

— Составлен фотовобот пвеступника. За инфовмацию о нем — вознагваждение.

Ничего нового. Кроме произношения.

Мишка не шел. Без него я не выберусь. Я опять тоскливо посмотрел за окно. Если бы не эти чертовы обстоятельства, с каким удовольствием я бы сейчас искупался. Несмотря на то, что жить приходилось в городе у моря, на пляж я выбирался редко. Просто жариться на солнце не любил, а если плавал, то часа два, наплевав на все ограничительные буйки. Сейчас бы мне хоть какой-нибудь допинг. Если не напиться, то хотя бы поплавать. Вдобавок кончились сигареты. Я уже высадил весь Житан, который был у меня с собой и отсутствие курева меня доконало. Я готов был затянуться даже ментоловой дрянью. Мишка все не приходил. Я домусолил Островского и решил, что вся эта революционная героика меня не пронимает. Смелый парень этот Пашка, но хотел бы я посмотреть, как он справился бы с нынешними депутатами. А эта рафинированная Тоня и вовсе без градуса, за такую копья не ломают. И денежный вопрос не стоял. Одни идеи. И где они теперь? Все равно на этой опаленной революционным огнем родине получился депутат Ювий Ювьевич Гвач. Даже два.

Меня вдруг стало сильно подмывать позвонить деду. Я понимал, что делать этого не стоит, что мобильный телефон зарегистрирован на мое имя и черт их знает, докопались они уже до личности наглого преступника или нет. Но желание стало таким сильным, что пересилило сначала охоту курить, а потом и страх. Я набрал номер своего домашнего.

— Але! — рявкнул Сазон.

— Дед! Это я! Как у тебя дела?!

— …ево!

Значит, посмотрел новости. Ну, хоть жив-здоров, а так просто он не дастся.

— Держись дед! Это сделал не я. Не могу больше говорить.

— Житан твой говно, — завел снова Сазон, — я тут по старинке самокруточку, ну и…

Понятно, новостей он не видел, просто у него снова кончилось курево.

— Дед, как смогу, вышлю тебе еще денег! — и я нажал отбой.

Мишки все не было. Новостей тоже. Просто пару раз показали во весь экран грубо сварганенную компьютером, но хорошо узнаваемую мою физиономию. Я не заметил, как заснул. Хлопнула дверь. С трудом разодрав глаза, я соображал кто я и где я. Оказалась, что уже глубокая ночь, и только когда вспыхнула лампочка под потолком, я увидел Мишкины вихры.

— Ну, парень, ты попал, — сказал он, почесывая рыжий затылок.

— Ты тоже попал, — не придумав ничего умнее, ляпнул я, — Что с машиной?

— Тю-тю машина. Я не дурак из-за нее пулю ловить. Утречком выехал на городскую свалку и оставил там. Презент директору помойки. — Мишка уселся на хлипкий стул. — С утра же обзвонил всех клиентов, сказал, что гараж неделю работать не будет. Будто предприятию, у которого мы гараж арендуем, отрубили электричество за долги. Никто не развонялся, все ждут. Механиков отправил в отпуск, гараж закрыл. Побегаю, — Мишка пожал плечами. — Надо подумать, что делать с тобой.

Я боролся с желанием рассказать Мишке историю с раздвоением народного избранника. Но не знал, как начать.

— Мишка, мне нужны новые документы.

— Кретину ясно, что тебе нужны новые документы. Для этого еще нужна куча зеленых денег.

— Мишка, у меня есть куча. Ты попробуешь?

Мишка внимательно смотрел, как я лезу в жилет и достаю пачку банкнот. Я отсчитал три тысячи.

— Как думаешь, хватит?

— Думаю, хватит.

— Значит, попробуешь?

— Я уже давно пробую, разве ты не заметил?

— Спасибо, — я протянул ему еще пятисотку, — это тебе на расходы.

— Дай мне сутки. На, — он бросил на кровать блок Голуаза. Я не знаю, где ты берешь этот чертов Житан, да еще черный. Ни в одном киоске нет.

Я с ужасом думал, что еще сутки буду, пригибаясь, ползать в этой избушке, не имея возможности ничего предпринять.

— Мишка, привези мне бритву. Если я сбрею с себя всю растительность, то меньше буду похож на это рисованное пугало.

Мишка двинулся к двери, но прежде чем выйти, оглянулся:

— Бизя, а это не ты грохнул депутата?

— Мишка, я был связан, и передвигался по дому с дулом в боку. Я раскидал этих парней только в коридоре, когда они собрались захоронить меня в «комнате для гостей». Я не слышал выстрелов, я ничего не видел. Это подстава.